Персона
ВД Юлия, ваше имя появилось в составе солистов оперы «Кастор и Поллукс» Рамо в программе Зальцбургского фестиваля лишь в конце июля. Как приняли этот грандиозный вызов?
ЮВ Мне позвонила моя директор в момент, когда я готовилась к европейскому дебюту в титульной партии в опере «Танкред» Россини на старейшем фестивале Италии в долине Итрии. Изначально планировалось, что партию Фебы исполнит Стефани д’Устрак, но выяснилось, что она не сможет участвовать. Мне прислали партитуру и запись спектакля в парижской Опера Гарнье, и я согласилась. Мою кандидатуру поддержал и менеджмент фестиваля, что, безусловно, очень приятно. Остальные исполнители те же, что пели в Париже зимой. Я, конечно, абсолютно счастлива, хоть все же волновалась. В подготовке партии мне очень повезло взять несколько уроков у французского коуча Жерара Коломбо, с которым познакомилась этим летом в Академии бельканто Родольфо Челетти в Мартина-Франка. Мы с ним занимались онлайн, отработали партию, теперь каждая загогулинка в партитуре отмечена навсегда. По возвращении в Москву мне помог великолепный пианист-коуч Большого театра Артем Гришаев, с которым мы сделали партию за три дня.
ВД В Зальцбурге тот же спектакль, что и в Париже, или была создана иная версия?
ЮВ Предполагалось концертное исполнение оперы, но Питер Селларс решил перенести постановку парижского спектакля практически на 70-80 процентов. В зальцбургской версии нет ничего лишнего – только оголенные души наедине с музыкой, которая ведь для того и написана, чтобы открывать людям нечто глубинное.
Питеру важна честность, жизненность, как будто пение – единственная возможность выражаться, будто мы говорим на обычном языке.
ВД Вы впервые работаете с Питером Селларсом? Чувствую, вы впечатлены его режиссерским методом.
ЮВ Сложно описать словами, как работает Питер. Я вижу и чувствую, что происходит какая-то незаметная настройка, «подкрутка». Образ создается мягко, как бы исподволь, сам собой, словно из воздуха, по одному-два-три слова, через эмоции, текст. Сложно описать, что происходит, – нужно, безусловно, видеть. Питер рассказывает обо всем, чего хочет достичь в спектакле, очень ярко, эмоционально, так, что меняет твое сознание. Большой акцент он ставит на естественности. Каждая фраза даже в речитативе, по его словам, должна возникать не потому, что ее надо пропеть по нотам, а потому, что в ней только так могут прозвучать чувства, эмоции.
ВД Перед вами он ставил какие-то особенные задачи, чтобы образ героини выглядел предельно выразительно?
ЮВ Питеру важна честность, жизненность, как будто пение – единственная возможность выражаться, будто мы говорим на обычном языке. Партия Фебы наполнена глубокой болью. Среди богов, опьяненных бессмертием небожителей, Феба – единственная земная женщина, которая понимает, что все происходящее ненормально, так не должно быть. Вся ее внутренняя боль транслируется через музыку; ее главный мотив: «Услышьте меня, поймите. Вы заблуждаетесь, так не должно быть. Вы разрушаете себя изнутри». Феба – образец жертвенности, безграничной любви, она никогда не предаст свою любовь к Поллуксу, за которым пойдет всюду, спустится в ад, потом поднимется оттуда, чтобы быть рядом и любить его таким, какой он есть.
ВД У вас давняя страсть к барокко?
ЮВ Конечно! Барокко – то, что привлекает, что хочется петь, разбираться в тонкостях, мелочах, понимать, для чего и почему та или иная музыка написана именно так, а не иначе. Я обожаю это наравне с музыкой бельканто и любой другой.
Энергетически Теодор воспринимается не просто как человек, а как архангел, сошедший на Землю, чтобы сделать этот мир лучше.
ВД С Теодором Курентзисом у вас возникло особое взаимопонимание, ведь до того, как исполнить арии в его проекте Hændel, вы пели в его Второй симфонии Малера. Как все это получилось?
ЮВ Я приехала в Петербург на прослушивание к Теодору в тот момент, когда он искал меццо на Вторую Малера. Меня попросили накануне посмотреть Urlicht, и эта часть, музыку которой я до той поры не знала, на мое счастье, оказалась медленной, красивой и лиричной. За один вечер, ночь и полдня, пока ждала встречу, мне удалось так или иначе обкатать ее в мозгу. Я спела ему сначала арию Секста Pаrto, parto из «Милосердия Тита» Моцарта, после чего Теодор спросил, что у меня есть, кроме Моцарта. Когда он услышал, что есть еще и Urlicht из Второй симфонии Малера, он так обрадовался! Никогда не забуду его лицо в тот миг, его детский восторг! Он продирижировал с нюансами, и, поняв, что я откликаюсь на все его жесты, ответил: «Теперь вы с нами!» А когда мы собирали программу Генделя, я думала, что для меня возьмут что-нибудь очень быстрое вроде Un pensiero nemico di pace из «Триумфа Времени и Разочарования», и каково было мое удивление, когда маэстро попросил арию Ирены из оратории «Теодора». Оказалось, что больше всего на свете Теодор любит у Генделя протяжные арии для меццо. Позднее он не раз признавался, что As with Rosy Steps the Morn – одна из его любимых арий Генделя. При общении с Теодором – будь то встречи в коридоре, в его кабинете в процессе обсуждения чего-либо, на репетициях, на сцене – возникает ощущение, что через него я общаюсь с Богом. Энергетически он воспринимается не просто как человек, а как архангел, сошедший на Землю, чтобы сделать этот мир лучше. Ему я доверяю не только выбор репертуара, но и свою душу.
ВД Теодор работает над стилем Рамо как-то иначе, чем над Генделем?
ЮВ Я не вижу какой-то особой разницы между тем, как маэстро делает Рамо и Генделя. Могу сказать только, что делает очень вдумчиво, детально, тщательно продумывая мелочи, музыкальную драматургию. Он смотрит на историю оперы изнутри, как бы между строк, и все нюансы композитора воплощает где-то более настойчиво и очевидно, где-то как бы между прочим, чтобы было живо, органично, как будто по-другому выразиться и нельзя.
ВД Полагаю, что вам чрезвычайно повезло побывать перед Зальцбургом на мастер-классах в Академии бельканто Родольфо Челетти в Мартина-Франка.
ЮВ Да, это концентрация знаний и общения с профессионалами. Настоящим чудом для меня были персональные уроки у Ренаты Ламанда, Луки Горла, Стефании Бонфаделли. Мне несказанно повезло познакомиться с Вивикой Жено, которая за одну встречу сумела объяснить мне, что управлять колоратурами нужно изнутри, чтобы сохранять энергию, а не всем телом. Удачей стала и встреча с Николаи Коком и Шерманом Лоуи, которые называли себя «машинами по отслеживанию прогресса в бельканто». Они как рентген «сканировали» все, что делает певец, и давали точнейшие советы. Еще одно приобретение в Академии – сборник упражнений Эмануэля Гарсии, занятия по которому дают развитие навыков в геометрической прогрессии, – всем советую. Благодаря Академии я пришла к пониманию, что бельканто – это про внутреннюю красоту, баланс и гармонию во всем организме во время пения – процесса, который должен приносить удовольствие и слушателю, и исполнителю.
ВД Ждете после выступления в Зальцбурге новых предложений?
ЮВ Я живу сегодняшним днем и благодарна за то, что у меня уже есть. Все, что происходит, – это результат проделанной большой работы. Все, что должно произойти, произойдет самым наилучшим образом – такой мой девиз. «Делай что должно, и будь что будет»! Бог не посылает нам испытаний, которые мы не могли бы преодолеть. К тому же в Зальцбурге так чудесно, фантастическая атмосфера! А если думать, что здесь родился Моцарт и ходил по этим улицам, эмоции просто зашкаливают. Здесь, конечно, воистину рай на земле.
