События
Магия имени: полный Рахманиновский был, думается мне, очевиден более-менее каждому завсегдатаю выступлений «Студии» задолго до концерта к юбилею классика. Время колокольчиков (tintinnabuli) Арво Пярта вряд ли уйдет, а вот настанет ли вновь время его музыки до фортепианной Für Alina (1976), где впервые и был манифестирован принципиально иной («без всего»), любезный с тех пор множеству пяртоманов по всему миру авторский стиль, – кто поживет, тот увидит. Разумеется, «Студия» поместила в юбилейную программу и Fratres, и Spiegel im Spiegel, и Mozart-Adagio (на основе медленной минорной второй части мажорной сонаты Моцарта; произведение создано в память об Олеге Кагане), но не думаю, что в стопроцентной погоне за полным залом. Все же в большей степени – для демонстрации радикального композиторского слома (если кто вдруг до сих пор не в курсе), ведь по соседству с «хитами» 1970-1990-х было и значительно менее известное раннее (1964) еще двенадцатитоновое, хоть уже и с тональными вкраплениями Quintettino для флейты, гобоя, кларнета, фагота и валторны. Этой остроумной миниатюрой в куражистом исполнении солистов ансамбля (Марина Рубинштейн, Анастасия Табанкова, Игнат Красиков, Максимилиан Катенин, Даниил Галуза) и открылся вечер музыки Пярта – в синтезе с редко звучащими сочинениями Губайдулиной, Волконского, Денисова и Сильвестрова. (Разумеется, помню и замечательные моноконцерты «Студии» – к 80-летию Радулеску, 75-летию Шаррино, многие другие, – однако нынешний «студийный» синтез видится мне более весомой формой отмечания композиторских юбилеев: интересен и контекст, современный чествуемой фигуре, и отсылки к предшествующим эпохам.)
Романтическая серийность позднего Андрея Волконского, его трехчастного цикла Was noch lebt (1989) для меццо-сопрано и струнного трио на текст Иоганнеса Бобровского, поразительна и на слух, и по сути. «Оставив серийную технику, которую он использовал по-своему, неортодоксально, Волконский сохранил связанную с ней аллергическую чувствительность каждого, даже мельчайшего мелодического мотива, здесь – в имитационно-полифонической ткани всех голосов», – писал об этом опусе Юрий Холопов. Памятной для меня весной 2022-го, на презентации в Москве гениально составленной книги о Волконском, выпущенной петербургским издательством Jaromír Hladík press Игоря Булатовского, Was noch lebt чудеснейше интонационно и смыслово пела Ольга Власова. В этом сентябре, на вечере, посвященном Пярту, в той же вещи убедительно солировала Екатерина Кичигина. Обе истории обращения к «Брамсу в одеждах Шёнберга» уникальны, не противопоставимы друг другу.
В «Романтической музыке» (ее также можно было слышать в рецензируемой мной концертной программе) для гобоя, арфы и струнного трио, написанной Денисовым в 1968 году для Хайнца Холлигера и его супруги Урсулы и содержащей в себе (под воздействием колоссальной технической оснащенности великого гобоиста) новые на тот момент приемы игры, Эдисон Васильевич наследует Малеру. Ему это крайне важно – при всех примененных в сочинении двойных гобойных флажолетах и тройных нотах с трелью четвертитонами. В беседе с музыковедом Дмитрием Шульгиным Денисов настойчиво говорит о малеровском настрое пьесы, подчеркивая, правда, что «внешне это, возможно, ничем особенно себя и не проявляет». Надо сказать, заблуждается в этом своем предположении. Малеровское в Musique romantique себя проявляет, и ощутимо. Надеюсь, произнесенное только что станет «манком» для тех, кто по каким-то причинам пьесу не знает, концерт пропустил, но теперь, не исключено, послушает это довольно компактное сочинение наедине с собой. Я неоднократно наблюдал вживую в этой композиции, лирически совершенной и одновременно напряженной, гобоистку Анастасию Табанкову и вновь подчеркну: ее всегдашняя экспрессивность статной и сценически раскрепощенной солистки (оправданная и высоким исполнительским уровнем, и музыкально) не затмевает в ней необыкновенной чуткости по отношению к коллегам из ансамбля.
«Студия» не была бы «Студией», если бы не использовала юбилейность вечера (когда, в принципе, ничего нет невозможного для устроителей с интеллектом) в своих интересах. А именно: знал ли кто-либо до концерта о существовании, оказывается, совершенно изумительного авангардного Трио, написанного 25-летним (1962) современником Пярта Валентином Сильвестровым для экстравагантного набора инструментов: флейта, труба, челеста (солисты – Марина Рубинштейн, Николай Каменев, Мона Хаба)? Не «вынести» на сцену под праздничным «соусом» этот абсолютнейший раритет, неожиданно оканчивающийся продолжительным «хрустальным» челестовым соло, своего рода «стеклянной гармоникой» до Шнитке, было бы досадным упущением.
Кстати, о Шнитке. Кажется, идеальной «семьей» пяртовским Fratres для струнного квартета (где солировали в этот раз скрипачка Марина Катаржнова, альтистка Анна Бурчик, виолончелистка Дарья Луценко и Екатерина Фомицкая, игравшая партию первой скрипки без нот) стали бы на концерте практически никому здесь не известные Вариации, написанные Альфредом Гарриевичем для того же состава совсем незадолго до смерти. Чистый, прозрачный мажор, элементарные построения… Я напомнил исполнительному директору «Студии новой музыки» Евгении Изотовой об этой вещи, спросил об уместности ее включения в ту программу, что была представлена, и, в общем-то, нашел понимание. Возможно, и такая версия tintinnabuli Пярта (воображаемая мне, конечно же: задумывался ли о подобных параллелях сам Шнитке, почти что «с небес», если кто-то и знает, то явно не я) когда-нибудь прозвучит со сцены Рахманиновского зала в исполнении ансамбля с долгой историей, прошедшего через самые разные времена.
Пока же выбор составителей программы (по-прежнему в их числе – энциклопедист и затейливый рассказчик Федор Софронов, старший научный сотрудник Центра современной музыки) пал на ранние, написанные Софией Губайдулиной в неполные 34 года Пять этюдов для арфы, ударных и контрабаса. София Асгатовна считала этот цикл этапным, называла себя «очень поздним, осенним плодом» и говорила, что именно 1965 год – «время ее рождения как композитора». Квази-Стравинский и квази-Веберн удивительно сочетаются здесь, на мой слух, со стилистикой киномузыки Губайдулиной тех лет (буквально годом ранее снималась комедия «Хотите – верьте, хотите – нет…» Игоря Усова и Станислава Чаплина). Вместе с арфисткой Анастасией Алфёровой и перкуссионистом Андреем Никитиным выступила молодая харизматичная контрабасистка Яна Сахно, ученица Григория Кротенко, который, конечно, незаменим в «Студии», но и новые лица в новой музыке неотменимы как одна из важнейших ее составляющих.
