События
В этом сезоне цикл, знакомящий слушателей с премьерами и главными произведениями музыки XX-XXI века, пронизан магией чисел. Абонемент Московской филармонии под первым номером празднует свой пятилетний юбилей. И концерт-открытие оказался полон круглых дат: композиторам Каспарову, Куртагу, Хиндемиту исполнилось соответственно 70, 100 и 130 лет. Антон Светличный, четвертый автор вечера, не так давно отметил свое сорокалетие.
Можно было бы ожидать, что такое скопление праздничных поводов сделает открытие «Другого пространства» светлым гимном жизни. Однако музыкальный вечер был окрашен преимущественно в темные тона. Его магистральные темы печально актуальны: катаклизмы, смерть, разрушение и место художника на сломе эпох.
Особенно остро эти темы чувствуют наши современники. Концертную программу обрамляли две мировые премьеры: Пятая симфония Юрия Каспарова и Trobar clus Антона Светличного. Симфония Каспарова имеет название «Кафка», хотя и составители буклета, и Ярослав Тимофеев во вступительном слове предупреждают: здесь не стоит искать героев знаменитых романов. Насекомые и странные суды могут появиться лишь в воображении слушателя. Каспаров имеет в виду кафкианство как мироощущение. Пространство абсурда, как замечает автор, уже прорвалось со страниц книг в реальность.
Музыка симфонии страшна и драматична. Громкие возгласы, порывистые вихри высоких нот у скрипок, которые исполняют «выписанную аллеаторику», читая в нотах, как делать не нужно, – все это обнажает нерв напряжения и холода. Ситуацию усугубляют регулярные удары самых разных ударных инструментов, да такие мощные, что даже потенциально непредназначенные для такой роли струнные тоже становятся пригодными для того, чтобы по ним постучали.
Антон Светличный, известный, как остроумный музыкальный критик, в этот раз сменил газетную полосу на партитурную бумагу и создал два эссе для симфонического оркестра под общим названием Trobar clus. Сам Светличный говорит, что базис каждой части – в идеях прошлого. Название и материал первой части отсылает к Солажу и его рондо Fumeux fume par fumée («Дымит дымящий и думает дымно»). Вторая – приношение новаторскому гению Глюка: по легенде, во время репетиции «Альцесты» композитор велел медным инструментам сыграть раструбами друг в друга. Переосмыслив оба сюжета, Светличный предпринял смелый художественный жест: его цель – иронично переосмыслить прошлое, сохраняя при этом позицию современного автора.
Дымяще игриво, но в то же время очень внимательно композитор относится к звуку. Переходящие в разные инструментальные группы созвучия – как краски для картины, но этих звуковых цветов композитору мало. В поисках нового оркестрового тембра он выходит за рамки: например, использует фортепианную клавиатуру приложения для телефона и предлагает оркестрантам издать на ней звуки. Конечно, автор, вдохновленный экспериментом Глюка, позволил себе повторить и этот опыт. Музыканты медной группы, для большей наглядности (или удобства) встав со своих мест, повернули раструбы друг к другу и исполнили очень колоритные приглушенные созвучия.
Как и у Каспарова, ударная группа в Trobar clus имеет особое значение. Грохот, скрежет, остинатные ритмы извлекаются на всем многообразии шумовых инструментов. Другая важная деталь произведения – цикличность, точнее, зацикленность формы. Сочинение открывается темой, близкой к музыке средневековых трубадуров, которую поддерживают раскаты большого барабана. Пройдя все катаклизмы, телефоны и раструбы, она снова возвращается к истокам и звучит, как в первый раз, на фоне таинственного шума, не дающего расслабиться.
Считается, что писать в рецензиях «публика долго аплодировала музыкантам», – моветон. Но в рамках двойной мировой премьеры это не только допустимо, но и необходимо: оба произведения нашли очень сильный отклик у людей, для которых и были написаны.
Внутри мировых премьер встали симфонические полотна Дьёрда Куртага и Пауля Хиндемита. Stela Куртага – фактически, надгробие. Музыкально поминая двух важнейших композиторов-симфонистов Бетховена и Брукнера, Куртаг определяет начало и конец жанра. Безнадежно звучит вторая часть Stela. Соединение неизменного мелодического рисунка у флейт, ударных и фортепиано и очень яростные «крики» всех остальных инструментов создают ощущение противоречия, борьбы: внешние активные аккорды наложены на внутреннее ощущение смирения и печального конца. Замечательной у оркестра получилась третья часть: и остинатный звон, и его отзвук, разлетающаяся по залу.
Российский национальный молодежный симфонический оркестр и Федор Леднёв проделали невероятную работу над каждой партитурой, превратив вечер в масштабное высказывание о современном звуковом мире. И оркестр, и дирижер не в первый осваивают «Другое пространство», но в этот вечер накопленный опыт, мощь музыки и острая актуальность сочинений срезонировали особенно ярко.
Четвертый герой, которого создали музыканты, – «Художник Матис» композитора Хиндемита. И здесь тоже борьба: на этот раз, в самих библейских художественных образах, перенесенных Матисом на Иззенгеймский алтарь монастыря Святого Антония в Верхнем Эльзасе. Через них Хиндемит говорит о сложностях, сопровождавших его реальную жизнь: сочиняя музыку в Германии 1930-х годов, он регулярно мог слышать вопрос «Кто же занимается чистым искусством в такое время?», а за оперу про Матиса (ставшую предвестником симфонического произведения) попал в немилость руководящего режима.
Музыкальное воплощение образов алтаря – трехчастное симфоническое действие. Свет и созерцательность первых двух частей связана с их сюжетом: первая часть – «Поющие ангелы», вторая – «Положение во гроб». А вот третья часть, «Искушение святого Антония», скачка демонов, зло в его чистом виде, которому может противостоять только истинная духовность и вера.
Вероятно, это и есть главный посыл музыкантов: вера в свое дело всегда приведет к нужному результату. Концерт – о «Другом пространстве», хотя оно, на самом деле, совсем не другое. Пространство это – настоящее, окружающее нас. И музыка эта про нас. И если становится страшно не только композитору, но и людям в зале, значит, пора задуматься: как повернуть пространство в другую сторону.
