Персона
ЕК Сергей, как в России становятся органными мастерами? Расскажите вашу историю.
СГ Родился я в ГДР, в семье военного, но мой интерес к музыке и технике проявился в городе Хмельницком, где прошло мое детство. В доме был катушечный магнитофон, от которого я не отходил. С одной стороны, он мог звучать, а с другой, я не мог понять, как это все происходило. Любовь к технике началась с подаренного соседкой тетей Машей игрушечного электрического автомата, который очень скоро был разобран и сломан. Пришедший с работы папа с сожалением сказал, что в его детстве таких игрушек не было. Он взял квадратную батарейку «Планета», подсоединил длинные контакты к разобранному моторчику, и тот, заискрив, закрутился. И в этот момент для меня… открылась вселенная.
Когда я воочию увидел механизмы, трубы, элементы простой электроники, я был настолько поражен, что сразу подумал: хочу этим заниматься всю жизнь.
Живя на Камчатке, я пошел в музыкальную школу, в класс аккордеона. Позже, переехав в Венгрию, где мой отец служил авиатехником Южной группы войск, у меня была возможность изучать устройства военных самолетов и разбирать большое количество списанных авиационных агрегатов, интересуясь их принципом работы. С тех пор интерес к механизмам и музыке только возрастал. К этому времени я уже мог любительски ремонтировать различные устройства – большие маятниковые часы, инструменты, пытался даже настраивать пианино. В 1990-х учился в институте в Хмельницком, где в филармонии был только что установлен духовой орган фирмы «Ригер-Клосс». Начинающая органистка, обучавшаяся в консерватории, проводила органные концерты-лекции, на один из которых пришел весь наш первый курс. Я впервые вживую услышал и увидел орган. Раньше мне казалось, что орган – это большой язычковый инструмент, вроде большого баяна или фисгармонии, а трубы – просто украшение и декорация сцены. А тут оказалось, что все трубы звучащие. После концерта я стал проситься попасть внутрь органа, посмотреть хоть одним глазком. После долгих просьб меня все-таки пустили внутрь инструмента. И когда я воочию увидел механизмы, трубы, элементы простой электроники и все остальное, что там было внутри, то я был настолько поражен, что сразу подумал: хочу этим заниматься всю жизнь.
ЕК Так вы и связали свою жизнь с органом! Но я смотрю, что вы путешественник, столько городов и даже стран в вашей биографии!
СГ Жизнь занесла меня и в Хабаровск, где, увы, не было духового органа, но мне так хотелось заниматься ремонтом музыкальных инструментов, что со временем я попал к замечательному баянному мастеру Виктору Распевину, который фактически формировал мое профессиональное мастеровое мышление. Позже я встретил другого замечательного мастера по фортепиано, Владимира Коваленко, который вывел меня с любительского уровня работы с фортепиано на профессиональный. Я был рад обслуживать и баяны, и рояли, и чинить различные механизмы, но все же продолжал мечтать работать с духовыми органами. С 2003 года я получил должность настройщика фортепиано в Хабаровской краевой филармонии и, параллельно присматривая за электронным органом в Большом зале, ассистировал органистам, приезжавшим на концерты. Бывало, даже делился с кем-то из них своей мечтой работать с духовыми органами. Работавший тогда солистом-органистом филармонии Евгений Авраменко как-то рассказал мне про органный зал в Кондопоге. Там уже был огромный орган, и планировалось установить второй на одной сцене, и им был нужен постоянный мастер, проживающий в городе. Я заинтересовался этим и стал расспрашивать приезжающих органистов о Кондопоге, об органе Дворца искусств, но тогда не представлял переезд в такую даль из большого города в маленький. Как-то в Хабаровске выступал Владимир Хомяков, сам органный мастер, который поделился со мной, как на одном из концертов в Кондопоге настраивал и подготавливал орган для своего концерта. И что там орган большой, сложный, напичканный современной электроникой, и находится в плохом состоянии. Это все разбудило во мне еще больший интерес, и в конце концов органистка Юлия Иконникова, работавшая в то время в Кондопоге, рассказала обо мне директору Целлюлозно-бумажного комбината Виталию Федермессеру, по идее которого и был установлен орган в кондопожском Дворце искусств.
Мне хотелось ремонтировать любые органы, неважно какие, лишь бы ремонтировать.
ЕК Он вас тогда пригласил на тест-драйв, если так можно выразиться?
СГ Да, он предложил приехать, посмотреть и заодно поучаствовать в монтаже второго духового органа, начавшемся в это время. Я поучаствовал в рабочем процессе и спустя несколько месяцев принял решение о переезде в Кондопогу. Столько лет мечтая об этой профессии и начав работать сразу с двумя замечательными органами (один из которых был тогда второй по величине в России), я взахлеб изучал их устройства и не замечал каких-то трудностей в понимании конструкции механизмов, узлов. Но, конечно, я еще очень многого тогда не знал. И через полгода работы в Кондопоге меня направили на обучение в Гамбург, на фирму-изготовителя кондопожского органа «Рудольф фон Беккерат». Я страстно пытался учиться всему, что показывали немцы, а чему не учили и не показывали, додумывал, видя, как они это делают. Вернувшись в Кондопогу, я полностью перебрал, настроил весь орган и постепенно привел его в хорошее состояние. Тогда, после возвращения из Германии, мне казалось, что я могу сделать все сам. Мне хотелось ремонтировать любые органы, неважно какие, лишь бы ремонтировать. Но шло время, органов на ремонт не попадалось, зато появился ценный опыт участия в монтаже духового органа фирмы «Хуго Майер» в Пензе, где я увидел и услышал работу французского интонировщика. После чего переинтонировал большой орган в Кондопоге, убрав излишнюю крикливость и плоскость в звуке, придав отдельным регистрам благородное и округлое звучание.
ЕК Почему, по вашему мнению, до сих пор нет фирмы, которая делала бы для России полноценные органы, сравнимые с «Шуке», «Клайсом» и т.п. Ведь потребность в инструментах есть!
СГ Мне кажется, что один из важных пунктов – это отсутствие массового спроса на такие музыкальные инструменты ввиду их высокой стоимости и нехватка подходящих залов для их установки. Будь иначе, я думаю, что уже давно в России была бы наша органная фирма. С электронными органами, например, все обстоит по-другому. Они довольно востребованы как инструменты для домашних занятий и как концертные инструменты, когда установить духовой орган не представляется возможным. В России появились если уж не фирмы, то как минимум несколько мастеров, строящих электронные органы вполне достойного качества. Постройка же духового органа – дело очень долгое и сложное.
В России, к примеру, нет материалов, специально производимых для строительства духовых органов. Например, мы можем найти различные сорта кожи, но почти ни один из них сразу не пойдет в дело и потребует специальной доработки и подготовки. Или войлок. У нас тоже производятся различные сорта войлока, но при этом ни один из них не подходит для оклеивания, например, клапанов органа. Причем на заводе готовы сделать войлок нужных свойств по образцу, но минимальная партия – сто килограммов, потому что машина может работать только при полной загрузке сырья. Придется купить сто килограммов за очень высокую стоимость, притом что нам может быть достаточно и пятнадцати килограммов. Это касается любого другого материала. Я уже молчу про то, что нужен слаженный коллектив мастеров, которые будут выполнять все эти сложные работы. Но если, как мне кажется, посадить вместе наших грамотных и лучших российских мастеров разного возраста со своим определенным взглядом, умениями и подходами к работе, то будут, скорее всего, недопонимания и конфликты идей. А чтобы воспитать специальные кадры, потребуется огромное время, пока они достигнут нужного уровня. Куда реальнее и проще строительство небольших органов силами одного либо двух-трех мастеров. Но почти все они, как правило, имеют постоянную работу по обслуживанию своих концертных инструментов и очень заняты. В таком состоянии можно рассматривать строительство органов как профессиональное хобби, когда мастер не стеснен временными рамками контракта и может заниматься инструментом неограниченное количество времени в свое удовольствие.
ЕК Сергей, сейчас иностранные фирмы отказались с нами сотрудничать, а органы требуют ухода, ломаются. У вас получилось обойтись без помощи иностранцев – это было сложно?
СГ Евгения, если строительство духового органа в России на уровне ведущих европейских фирм вызывает у меня сомнение, то успешное обслуживание и ремонт уровня ведущих фирм видится вполне реальным. Я девятнадцать лет выполняю все необходимые работы в Кондопоге и в других залах, храмах, и мне с коллегами не требовалось в этом обязательного участия зарубежных специалистов. За эти годы я убедился, что возможно починить и сделать абсолютно все своими силами (при необходимости используя возможности заводов, других специалистов), включая работу с трубами. Единственное, с чем мы можем не справиться, это электроника, и то не вся. Большая ее часть – схемы управления механизмами органа, и их мы тоже можем успешно чинить своими силами в России. А всем этим управляет контроллер-плата со специальной программой. Если контроллер выйдет из строя, можно сделать новый – «клонировать» своими силами в России. Но если нет той специальной программы, написанной под конкретный орган, то плата контроллера становится просто бесполезным «железом». И, увы, орган может или совсем перестать работать, или будет работать с потерей многих важных функций. Однако многие органы в нашей стране вовсе не имеют современной электроники, что делает их надежными и более простыми для ремонта своими силами.
Поэтому трудно не было. И раньше не полагался на помощь немцев, и сейчас спокойно обхожусь с коллегами-мастерами без помощи иностранных фирм. Основная трудность, как я уже говорил, – поиск качественных материалов. Например, в Санкт-Петербурге можно купить много сортов кожи производства Европы, Китая, России. Но выбрать наиболее подходящую и долговечную – это нелегкая задача. Не секрет, что сегодня качество многих материалов, используемых в производстве, сильно упало. Кожа, купленная у специализированной для строительства органов фирмы, не дает гарантий, что может проработать долго. Потратить большие средства, большое количество времени на переклейку всех кожаных деталей органа (например, элементов пневматической трактуры, которых может быть больше 3000 единиц в одном органе) и при этом получить результат на короткий срок службы. Поэтому выбор материалов занимает в моих работах особую сложность.
ЕК Расскажите, какие конкретно органы вам пришлось ремонтировать.
СГ Когда был большой и сложный ремонт органа E.F. Walcker в храме Матери Божией Лурдской, была закуплена специальная кожа из кишки для самых маленьких клиновидных мехов пневматики у специализированной фирмы Laukhuff, но позже я забраковал ее, так как стало понятно, что проработает она максимум восемь-десять лет. Это же подтвердили коллеги-мастера из Латвии. Пришлось искать другие варианты. Была найдена хорошая кожа кенгуру, которая считается самой прочной кожей в мире, но она была толстая. Был построен небольшой станок по истончению кожи во Дворце в Кондопоге и там получена кожа толщиной 0.15 миллиметра, буквально тоньше листа бумаги А4. Да, можно было бы купить специальную тонкую кожу для маленьких пневматических элементов толщиной 0.2 миллиметра в Америке, но тогда у нас не было такой возможности.
В Ульяновске был один из необычных проектов: предполагался перенос органа из здания филармонии в Ленинский мемориальный центр. Работу начала фирма Eule, построившая этот орган в 1982 году. Орган разобрали, почистили и упаковали в коробки, перевезли в Мемориальный центр. Но дальнейшее продолжение работ стало невозможным из-за политической ситуации. В таком разобранном состоянии орган не мог долго лежать, и зал был весь занят коробками, необходимо было что-то решать. В результате пригласили одного из лучших органных мастеров – Дениса Фомичёва, который позвал уже меня участвовать в монтаже и ремонте. Все серьезно осложнялось тем, что не было никаких схем, чертежей. Этот орган я вообще видел только на картинке. И старую систему управления регистрами демонтировали, перерезав все кабели, провода.
Предполагалось установить новую систему цуг, систему комбинации памяти. И немцы вывезли некоторые детали, видимо, чтобы иметь образцы для изготовления новых. Не хватало пятнадцати валиков трактуры, полностью отсутствовали все тяги – больше двухсот штук. В результате тяги и валики были изготовлены вручную, а кабели установлены новые, и все элементы соединены так, как было до демонтажа. Пришлось серьезно разбираться в подключении всех элементов. Но в итоге орган был собран, отремонтирован и доведен до концертного состояния. Позже была установлена зетцер-система памяти российского производства.
Есть много других примеров, когда проводился серьезный ремонт силами только российских органных мастеров. Накоплен хороший опыт, позволяющий выполнять такие работы на высоком уровне.
