Если можно

«я не функция, я не занятие, я не тело, я не будущее, я не прошлое, я не настоящее, я не воспоминание, я не энергия, я не животное, я не камень, я не программа, я не текст, я не опора, я не человек, я не надежда, я не обман, я не взрослый, я не мертвый, я не кот, я не пальто, я не предательство, я не случайность, я не усталость, я не граница, я не пыль, я не минерал, я не цветы, я не идея, я не процесс, я не профессия, я не знак, я не палец, я не сопротивление, я не пластик, я не студент, я не художник, я не позвоночник, я не таблетка, я не лужа, я не лайк, я не резинка»

Таков пост Кати Помеловой в Фейсбуке (организация, деятельность которой запрещена в РФ), который настолько вдохновил Владимира Горлинского, что он целиком положил его на музыку, создав вокальную композицию под названием «След». Если учесть, что пост датирован 12 ноября, а исполнение состоялось 22 декабря, то стоит сделать вывод, что композитор создал опус весьма оперативно, раз ансамбль N’Caged еще успел его безукоризненно выучить – а к разряду простых для исполнения вещей «След» уж точно не относится.

«След» Горлинского завершал юбилейый концерт ансамбля N’Caged, прошедший в Электротеатре «Станиславский». Ансамблю исполнилось 5 лет. Столько же и театру, если брать в расчет эпоху, в которую он вступил под новым названием и под руководством Бориса Юхананова.

Театр и ансамбль всецело достойны друг друга. Не являясь театром музыкальным, «Станиславский» сыграл и продолжает одну за другой играть премьеры современных композиторов, в том числе опер: таких, как пятичастный сериал «Сверлийцы», двухчастный «Маниозис» или «Проза», чья одна часть стоит двух, поскольку сплавлена из текстов Чехова и Мамлеева.

Во всех этих постановках принимали участие солисты ансамбля N’Caged, а лидер ансамбля N’Caged Арина Зверева была их музыкальным руководителем. Если Арина Зверева работает с хором, состоящим из драматических актеров, никто не догадается, что поют люди, не имеющие музыкального образования. Что же говорить об N’Caged, составленном из певцов-профессионалов – уровень их мастерства поистине запредельный.

В юбилейном концерте ансамбль выступал в составе квартета, включавшего сопрано Ольгу Россини, саму Арину Звереву в качестве альта, тенора Сергея Малинина и баса Дмитрия Матвиенко. Однако традиционные названия певческих голосов описывают далеко не весь круг умений вокалистов: так, тенор порой переходит на довольно звучный контратенор, а то и вовсе поет таким звуком, от которого в ужасе разбежались бы обитатели тропического леса, сопрано же забирается на такой писклявый верх, какого не слышали ни в одном родильном доме.

Названные приемы, впрочем, употреблены композитором – в данном случае речь идет как раз о вышеназванном Владимире Горлинском – совсем не для того, чтобы развеселить или шокировать слушателя. Это часть вполне серьезно организованного музыкального текста, в котором композитор использует релятивную звуковысотную нотацию (когда указаны интервалы между голосами, а не конкретные ноты). Певцам надлежит петь в разных регистрах то «от человека», то выражая ангелическую сущность – именно такое назначение композитор отводит необычным звукам, столь впечатлившим автора этих строк. Если звучат «интонации обиды и дури», то, скорее всего, в них слышен человек – тот, кто настаивает на том, что он «не художник» или «не резинка». Если же мы слышим переданные средствами голоса звон разбитого стекла, взлет самолета или звук сирены, то это, возможно, как раз часть положительной программы, которая у автора поста в Фейсбуке (организация, деятельность которой запрещена в РФ) имеется в лучшем случае между строк, а у композитора материализуется в конкретной и продуманной вокальной фактуре.

Всех композиторов, прозвучавших в концерте, можно отнести к левому флангу отечественной современной музыки, но в сравнении с Горлинским прочие выступили более традиционно –

– если можно назвать традиционным приемом то, что ансамбль не только поет, но и скоблит по специально выданным тарелкам, как это происходит в «Псалмах Марианны Гейне» Кирилла Широкова.

– если можно назвать конвенциональным смелое использование приемов ренессансной музыки в атональной фактуре – как в композиции In morte de на староанглийский текст Эзры Паунда, написанной Алексеем Сысоевым.

– если можно счесть привычным разложенное на фонемы музыкальное претворение диалога Ставрогина и Кириллова из «Бесов» Достоевского, сделанное в опусе «2:37» Александра Белоусова.

– если можно расценить как повседневную практику еле слышное пение, когда на поверхность вырываются лишь отдельные горстки звуков, в том числе микроцитаты из собственного репертуара ансамбля – как в «decaged» Дмитрия Курляндского.

– если можно воспринять как рутину вполне традиционную вокальную партитуру, написанную на текст документов, относящихся к 20-м или 30-м годам прошлого века и рекомендующим «провести в ускоренном порядке мероприятия по созданию парков культуры и отдыха, постройке пляжей, купален, лодочных станций, расширению сети детских площадок, создавая новые очаги культурного досуга и развлечения рабочих, принять меры к более рациональному использованию имеющихся крупных пригородных дворцов, превратить бывшие царские резиденции в места массового культурного отдыха и развлечения трудящихся, в кратчайший срок разработать подробный план их использования как мест подлинно массового культурного, здорового отдыха и развлечения кузнецов, токарей, ткачей, машинистов, сапожников» – как это сделано в отрывке Владимира Раннева из музыки к проекту режиссера Андрея Могучего «Хранить вечно», развернутому в Санкт-Петербургском Манеже.

Концерт прошел на лестнице Электротеатра, и в этот вечер с нее не спустили и старинную музыку: на бис спели мадригал XVI века – «Белого и нежного лебедя» Якоба Аркадельта, доказав, что помимо расширенных вокальных техник отметивший некруглый юбилей ансамбль N’Caged прекрасно владеет и стройным гармоническим четырехголосием.