Релизы
Дискография великой оперы Петра Чайковского «Пиковая дама» по дирижерским и вокальным интерпретациям напоминает стройное собрание сочинений, но «томов» в нем не так много, как можно подразумевать. Первая запись – образца 1938 года – с маэстро Самуилом Самосудом, певцами Никандром Ханаевым (Герман) и Ксенией Держинской (Лиза). Из последних – сделанная в 1999-м (увы, позже не было) – с музыкальным руководителем Валерием Гергиевым, хором и оркестром Метрополитен-оперы, Пласидо Доминго – Германом, Галиной Горчаковой – Лизой, Дмитрием Хворостовским – Елецким. Между ними – недлинный ряд других и, конечно, классический вариант 1974 года, вписавший в пантеон выдающихся исполнителей главной мужской партии Владимира Атлантова (дирижер Марк Эрмлер, хор и оркестр Большого театра СССР, фирма «Мелодия»). На звуковых дорожках и цифровых треках аудиобиблиотеки «Пиковой» сохранены дирижерские трактовки Александра Мелик-Пашаева, Бориса Хайкина, Эмила Чакырова, Крешимира Барановича, Мстислава Ростроповича, Сэйдзи Озавы и неповторимые голоса Георгия Нэлеппа, Зураба Анджапаридзе, Гегама Григоряна, Тамары Милашкиной, Галины Вишневской, Миреллы Френи, Марии Гулегиной, Евгении Вербицкой, Валентины Левко, Елены Образцовой, Регины Резник и многих других уникальных исполнителей.
И вот – событие XXI века, хотя относится оно все же и к прошлому столетию: фирма «Мелодия» выпускает альбом из 3-х дисков, на которых воспроизводит запись 1989 года, сделанную во время концертного исполнения «Пиковой дамы» в Большом зале Московской консерватории и примечательную дебютом в Москве Дмитрия Хворостовского – будущего мастера и кумира многомиллионной аудитории поклонников оперного искусства. За дирижерским пультом – Владимир Федосеев, исполнители – Большой симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио, Государственная республиканская академическая русская хоровая капелла имени А. А. Юрлова, певцы Виталий Таращенко – Герман, Наталья Дацко – Лиза, Григорий Грицюк – Томский, Дмитрий Хворостовский – Елецкий, Ирина Архипова – Графиня.
Новая версия, безусловно, пополнит оперную пушкиниану как явление незаурядное, передающее мироощущение рубежного времени, что в первую очередь чувствуется в интерпретации Владимира Федосеева. Он услышал в партитуре Чайковского «всего» Пушкина, а в повести Пушкина – «всего» Чайковского. Опера-симфония звучит у маэстро, пожалуй, жестче и острее, чем у других интерпретаторов, графика несхождений обстоятельств, судеб, чувств и страстей обнажена более резко, чем привычно слуху, ориентированному на канонические прочтения. Повествовательная интонация перерастает в романную, романная – в эпическую. От портрета Санкт-Петербурга и – на его фоне – рядового немца-инженера музыкальный сюжет под распорядительством Федосеева вырастает до грандиозного станкового полотна всеобщего времени и пространства. Это время-пространство вторгается в судьбу с виду обычного человека, превращает его в едва ли не сверхчеловека и низвергает в зияющую пропасть. Главенствующий образ новой записи помещается в образованную дирижером музыкально-драматургическую арку: от намеренно замедленного по темпам и «прописанного» по звуку на piano квинтета первой картины «Мне страшно» – до пронзительного и остраненного по звучанию хорала-молитвы «Господь! Прости ему!» в финале.
Работа ценна еще и тем, что многие партии в ней переосмыслены и проинтонированы по-новому, в обход традиций. От эпизодических, блестяще исполненных Александром Ведерниковым (Сурин), Олегом Кленовым (Нарумов), Лидией Черных (служанка Маша), – до центральных, в коих все без исключения певцы разделяют дирижерско-режиссерскую концепцию «Пиковой дамы» Федосеева.
Архипова-Графиня дает по звуку поистине императорский образ, причем не парадный, а лирический и не с простой судьбой. Хворостовский-Елецкий, наоборот, изымает из характера статическую лирику и вносит в звучание героические краски, отчего уже по арии понятно, что такой князь способен на поступок. Романова прочувствованно вписывает романс Полины в сквозную линию, намеченную Федосеевым, и ее «Но что ж досталось мне в сих радостных местах? – Могила!..» становится кульминацией драматургического ряда от квинтета к хоралу.
