События
В Москве состоялась «дуэль» двух театральных фестивалей «Территория» и «Context», между представлениями которых виртуозно разрывались столичные поклонники многоликих танцевальных форм.
Исключительно дансантный Международный фестиваль «Context» Дианы Вишневой успешно прошел в Москве и Санкт-Петербурге в шестой раз. На авторитетный зов Дианы в этом году слетелись две известные труппы – дебютировавший в России Национальный балет Канады и израильская танцкомпания «Батшева» со спектаклем Охада Наарина.
Также в рамках проекта прошел традиционный конкурс молодых отечественных хореографов, которым арт-директор фестиваля Диана Вишнева дает путевку в жизнь и помогает запуститься на определенную орбиту (дальнейшие траектории «полета» зиждутся исключительно на таланте и фортуне претендентов-участников), премируя победителей двухнедельной стипендиальной путевкой в компанию одного из титулованных и признанных мастеров современного западного танцтеатра. А смотр-дефиле опусов лауреатов прошлых лет дает возможность проверить состоятельность былых авансов и «букмекерских ставок» на хореавторскую продуктивность.
Отечественный современный танец переживает многолетнюю «болезнь роста». Поэтому каждый конкурс амбициозных российских авторов продолжает дарить луч надежды, пусть и утопической. Среди тем опусов лидирует неравная борьба с рефлексиями, внешней и внутренней агрессией в суровых интерьерах грозного и мятежного климата души. Умело сделанный дуэт о неразделенной любви «Вдоль другого» хореографа Ольги Тимошенко отличился пластической эмоциональностью самой постановщицы и ее партнера Алексея Нарутто. Этот номер стал победителем. Ну, а как сложится дальнейшая карьера Ольги Тимошенко, и насколько светлы горизонты современного танца, покажет только время.
Открывшие «Context» канадцы привезли вечер одноактных балетов. Питомец труппы, «король танца» Гийом Котэ, которому пророчат будущее босса компании, поставил «Бытие и ничто» (2015) на заигранные и универсально нейтральные для хореографического наполнения, структурно повторяющиеся гармонии Филипа Гласса. Автор взял за основу одноименное философское эссе Жан-Поля Сартра, переведя его в общебытовую сферу квартиры со всеми ее атрибутами, гениально отанцованную уже восемнадцать лет назад Матсом Эком в его «Апартаментах».
Котэ оперирует формулами классического экзерсиса, которые приправляет мимикой из арсенала актерского мастерства типа крэйзи-вращений пальца у виска или мунковского отчаяния на сжатом ладонями лице. В ансамблях внятно обыгрываются различные социальные и любовные поведенческие модели: «бытие-для-себя», «бытие-в-себе», «бытие-для-других». Ожидания, которые оправдываются и не оправдываются, свобода воли, самообман, вовлеченность в жизненную ситуацию, субъективность людей, идентификация себя и конфликты – все переплетено в пространстве одной квартиры.
Больший успех выпал на долю финального дуэта мужчины и отчаявшейся женщины с телефонной трубкой, связывавшей эту пару пуповиной любви.
Второй в истории Нью-Йорк сити балета резидент-хореограф Джастин Пек в «Paz de la Jolla» (2013) на музыку Богуслава Мартину апологетно цитирует (как и во всех своих фастфудно испекаемых произведениях) Джорджа Баланчина. Творческая манера Пека органично вписывается в оптимистичный строй американского искусства в целом. Хореограф посвящает опус своему солнечному счастливому детству в Сан-Диего (штат Калифорния). Танцовщики, одетые в разноцветные костюмы, купаются в виртуознейшем шквале классических па.
Канадка Кристал Пайт, ныне одна из самых востребованных хореографов, первой вывела современный канадский балет из провинциальной дремоты. Балет «Emergence» («Возникновение») на музыку Оуэна Белтона (сценография Джея Гауера-Тейлора) был поставлен в 2009 году для Национального балета Канады и получил театральную премию Доры Мейвор Мур в четырех номинациях. Хореограф вдохновлялась работой Стивена Джонсона «Возникновение: связанные жизни муравьев, мозгов, городов и программного обеспечения».
Темы менталитета улья, иерархии и гендерные проблемы соединены с такими ритуалами, как спаривание или коронация королевы улья. Холеный кордебалет подобен древнегреческому хору: мощная ансамблевая фреска повествует о страстях людей, метафорично и адекватно уподобляемых хищным насекомым. Танцовщики через хаотичные интервалы повторяют движения, образуя небольшие группы или сольно высказываясь. Смена ритма, замедленные и вихревые темпы подчеркивают агрессивность происходящего. Опусы Кристал Пайт обожаемы кордебалетом, ибо для автора важна каждая краска индивидуальности для полнозвучия архисложного ансамбля.
Как символ нестабильности политической и экономической в современном мире Венесуэла взята Наарином в качестве названия новой работы как метафора душевного смятения, непредсказуемо накатывающей тревоги, катаклизмов на стыке сознания и подсознания, одолевающих человека.
Флорентиец Америго Веспуччи назвал очаровавший его красотой залив, ныне известный как Венесуэльский, «Veneziola» («Маленькая Венеция»). Как опытный гондольер Наарин, отправляясь в исследовательское плавание по гранд-каналам жизненной энергии и постигая субстанцию чакр, словно растворяется в море эмоций и пытается разгадать загадки души, закованной непроницаемым панцирем личности. Для хореографа его спектакль «Венесуэла» – повествование о скитаниях свободной души в бренном человеческом теле.
Партитура спектакля походит на эклектичный фейерверк звуковых стилей – от электронных композиций до григорианских хоралов в исполнении Вестминстерского кафедрального хора, от индийских гармоний до жестко-артикуляционного отчеканивания двумя обнявшимися танцовщиками в один микрофон текста «Dead Wrong» знаменитого американского хип-хоп-исполнителя Кристофера Джорджа Латора Уоллеса, более известного под псевдонимом The Notorious B. I. G.
Венесуэльское своеобразие хореографически представляют лейтмотивные островки латиноамериканских бальных танцев в страстном исполнении пластически универсальных артистов компании. Черные костюмы и черный задник графично оттенены серыми «плотинами»-трансформерами, регулирующими объем дансантного пространства. Стайная скученность всех шестнадцати участников сменяется тотальным заполнением сцены, раздробленность коротких ансамблей – микромонологами. Экспансия физиологических достоверностей в виде тремора тела и конечностей придает чередующимся эпизодам, прерываемым вырубкой света, особую интонацию человеческого отчаяния и излияния в этом, кажется, бессюжетном балете.
Женщины седлают «четырехногих» мужских существ: эта медленная верховая езда скорее походит на доминирующее управление некими фантастическими буцефалами. И вообще состояние агрессии и разобщенности грозовой тучей ощущается в спектакле.
Наарина интересуют мироощущения и духовная сущность человека, жаждущего понимания, одолеваемого неверием в свои силы, с отрицанием своих возможностей и теснением в груди. Вместо нарративной доступности «Венесуэла» побуждает публику к осмыслению увиденного и рождению собственных интерпретаций.
XIII Международный фестиваль-школа современного искусства «Территория» продолжает удивлять и тонизировать искушенную московскую публику. Неистовый израильтянин Хофеш Шехтер из Великобритании привез «Шоу» на сборную музыку собственного сочинения, оригинальные опусы «крестного отца корейского рока» Шин Чжун Хёна, Кончерто гроссо № 8 Арканджело Корелли.
Барочные танцовщики без устали убивают друг друга с помощью воображаемого холодного и огнестрельного оружия, бездыханно падают на сцену, молниеносно возрождаясь к жизни, как птица-феникс. Истошная неутомимость ритма и незатейливость пластики вкупе с исступленностью исполнения изображают некий ритуал жуткого фамильярничания со смертью.
Японец Сабуро Тэсигавара в дуэте с Рихоко Сато исполнил свой опус «Тристан и Изольда» под купированную культовую запись 1966 года с Байрoйтским фестивальным оркестром под управлением Карла Бёма и со знаменитыми певцами Вольфгангом Виндгассеном и Биргит Нильсон.
Исповедальность бесконтактного сосуществования заглавных персонажей, не смотрящих один на другого и замкнутых в своих реальностях, лапидарная скромность хореографического текста смотрелись лишь иллюстрацией великой музыки.
На комфортабельной для танцмероприятий сцене театра «Русская песня» французская компания Филиппа Декуфле показала шоу «Новые короткие пьесы», представляющее сборник не связанных друг с другом сцен-зарисовок. Японская школьница в исполнении глубоко беременной артистки, расставание под куполом цирка, авиапассажир с приступом тошноты в зоне турбулентности, увлекательный рассказ шопоголички на русском языке, письмо француженки из японского отеля и минимум хореолексики в исполнении пестрых по форме и возможностям артистов.
Самым необычным был спектакль-путешествие по Москве «Домашние танцы» Николь Сайлер (Швейцария) совместно с Новым пространством Театра наций. Двигаясь по заданному маршруту, как в спортивном ориентировании, зритель, вооруженный картой, аудиоплеером и мощным биноклем, подглядывал в обозначенные окна квартир, где танцевали жильцы, танцовщики-любители. Увлекательное зрелище для многих оказалось личной премьерой. А солидарная атмосфера веселья в уютной вечерней столице оставляла у зрителя ощущение душевного комфорта.
Перформанс «Мое тело выходит на свет дня» танцовщика и хореографа Оливье Дюбуа на моссоветовской сцене «Под крышей» стал незабываемым театральным откровением для счастливчиков-зрителей. Излишний вес лишь добавил обаяния истинному лицедею, завладевшему вниманием и сердцами публики. В этом самобытном «бенефисе» Дюбуа цитировал вопреки своим физическим возможностям куски из энциклопедического репертуара танцтеатра – от Фавна Вацлава Нижинского до «In the Middle Somewhat Elevated» Уильяма Форсайта, от работ Саши Вальц до Анжлена Прельжокажа. С юмористической легкостью и самоиронией, присущей лицедеям ранга эстетствующего Стивена Фрая, он с невероятной пластичностью менял дансантно-стилевые обличья, снимал предметы одежды по желанию зрителей-энтузиастов, выдавал свисток для внезапных откровений. За конвертами, в которых находились танцзадания, к нему выстраивалась очередь театралов. Залитого потом и мерцающего золотыми блестками артиста в эффектной шубе восхищенная молодежь подняла на руки. Подобного постспектакльного ликования не видывали даже бывалые театралы.
