События
Парад звездных вокалистов в «Зарядье» продолжается. После Джойс ДиДонато и Барбары Фриттоли здесь выступила Магдалена Кожена (меццо-сопрано, Чехия). Утонченная певица широко известна по интеллектуальным аудиозаписям со своим супругом, маэстро сэром Саймоном Рэттлом, и участию в эпатажных оперных спектаклях, в которых, несмотря ни на что, всегда умеет оставаться выше любой неуместной интерпретации постановщиков.
В Москве Магдалена Кожена выступила в сопровождении камерного английского Оркестра эпохи Просвещения под управлением одного из знаменитейших современных аутентистов Джованни Антонини. Девиз оркестровой игры и интерпретации маэстро – «делай все не так, как все, и тем прославишься». Сороковую симфонию Моцарта по этому случаю играли не как целиковое произведение, а разделив на части – в качестве инструментальных проигрышей между вокальными номерами. Перемежать оные симфоническими фрагментами – новизны тут немного: обычная концертная практика. Однако в случае с увертюрами из опер – это одно, а членить симфонию и давать ее части между выходами певцов – это и вправду необычно. Оправданно ли? Едва ли: симфонии все же лучше слушать целиком – смысла и драматической правды в этом гораздо больше. А так, знаменитый соль-минорный хит, утратив свою цельность и замысел, воспринимался как набор необязательных красивостей, призванных лишь к одному – дать певице возможность передохнуть между ариями, да побольше.
Кроме моцартовской симфонии оркестр самостоятельно исполнил Танец фурий из глюковского «Орфея». Очевидный позитив – активная, предельно артикулированная игра с яркими акцентами, а также впечатляющая нюансовая палитра, когда столь малым силам подвластен столь внушительный динамический диапазон. Негатив – слишком неряшливое, грязноватое исполнение (и это невозможно списать лишь на аутентичное звукоизвлечение), с многочисленными «хвостами» (несинхронные снятия в окончаниях фраз) и киксами духовиков. Что касается общего посыла интерпретации Антонини, то, казалось бы, долженствующий прозвучать аутентично Моцарт-классицист в его варианте оказывается бойким, напористым, экспрессивным предромантиком.
По контрасту с оркестром Кожена пела выразительно, но сдержанно, тонко, даже ее форте были весьма умеренными и ни разу не вышли за рамки хорошего вкуса. Ее голос – безусловно, барочный, меццо в исконном европейском понимании – полусопрано или «почти сопрано», без контральтовой патоки и мощи, легкое и светлое, приятное на середине, не слишком звучное внизу и чуть резковатое на верхушках. Оттого столь естественна в ее интерпретации, наряду с глюковским Парисом и моцартовским Секстом, хитроумная Сюзанна, которую обычно поют легкие сопрано – у Кожены она получается чуть с большим характером, но все так же узнаваемо воздушна, игрива и кокетлива. И это отнюдь не отменяет умения знаменитой чешки петь патетично и даже героически: ее брючные герои полны решимости и отваги, она умеет придать им маскулинных красок, не теряя при этом утонченности и галантности. Не чужд ей и подлинный драматизм: таковым была полна гайдновская кантата «Berenice, che fai?», не просто спетая поистине мастерски, но впечатляюще прожитая перед зрителем.
Интенсивная карьера Кожены, которая длится уже более двух десятилетий на всех самых именитых европейских сценах, в целом не помешала ей сохранить свой инструмент – некоторое расслоение звука на нюансе форте в верхней части диапазона пока не криминально, зато необыкновенно хорошо пение на филигранных оттенках пиано и очаровательна всегда соблюдаемая пластичность звуковедения.
