Вена, Вена, только Вена Ис(з)Парина

Вена, Вена, только Вена

За прошедшие тридцать лет мы физически привыкли к музыкальным столицам Европы, воспринимаем их как органичную среду для развертывания собственных обследовательских акций. Мне повезло, я по долгу службы подолгу жил в Вене, месяцами. Я вообще географически туповат, мне часто сносит крышу в смысле ориентировки на местности, но в Вене я почему-то всегда знал, куда идти. Удобный, уютный, хоть и очень парадный город.

Алексей Парин,
музыкальный и театральный критик,
главный редактор издательства “Аграф”

Памятные доски мне всегда казались нужной и незаменимой частью города. А еще иногда представлялось, что если все доски повесить, где надо, то свободного дома в городе не останется. Вот тут, в Вене, идешь по Унгаргассе, а у тебя над головой белая доска: тут Бетховен написал свою Девятую симфонию. А рядом другая, черненькая, и про то же, просто ее установили на полвека раньше. А под ногами появились в последнее время у подъездов Stolpersteine (буквально «камни преткновения»), где уничтоженные Холокостом люди перечислены со всеми подробностями судьбы. И я вспоминаю, как в Москве деяниями «Мемориала» стали тоже появляться таблички на домах, и там указаны время ареста и возможная дата смерти в ГУЛАГе. В сегодняшней Москве можно назвать модное кафе именем Чайковского, а в Вене – еще в XIX веке все поназывали Моцартом. У каждого города свои законы, наработанные, нарабатываемые.

И вот вопрос. Вена – город столичный или провинциальный? Что такое столичный город? В самом центре Вены, рядом с настоящей «архитектурой власти», оставшейся от Австро-Венгерской монархии, полно заброшенных, «старорежимных» улиц с какими-то заштатными забегаловками или вдруг разряженными палаццо. И поэтому лощеное кафе «Старбакс» рядом с Штаатс­опер выглядит как-то нелепо. С другой стороны, таких ухоженных старых дам, как в Вене, пойти поискать в Германии. Вена – в прошлом столица огромной империи, а теперь главный город маленькой европейской страны, находящийся с краю – с восточного краю. Это все в ней чувствуется. Как в Петербурге. Она на него похожа. Огромные густо заселенные площади с конца XIX века. Не то что наша Москва, где старого-то осталось с гулькин нос, рядом с новыми махинами. Ну, она у нас очень столичная, иногда даже слишком столичная. Со злыми лицами и острыми локтями.

В Вене лица добрые, мягкие, отзывчивые. Хотя, впрочем, сами венцы говорят, что венская улыбка на лице еще ничего не значит. Это только «прием», манера, роскошная видимость. А национально быть венцем всегда означало иметь не только какое-то количество высокородства, но и парочку капель славянской крови, и еврейскую добавку, и что-нибудь еще «этакое». Только смесь дает настоящую венскую выправку.

Музыка в Вене играет особую роль. И дело не в том, что повсюду следы Моцарта, Бетховена, Шуберта, Малера. Дело в том, что музыкой насыщена вся жизнь Вены. Два концертных комплекса, Музикферайн с его Золотым залом – и Залом Брамса, поменьше, для камерных концертов, прямо упирающимся в раззолоченную пышность. На ТВ-экране все тут такое сияющее и блестящее, а в жизни тесноватое и домашнее, немного обтрескавшееся и родное. А неподалеку – Концертхаус, где плюс к Большому залу и Залу Моцарта, поменьше, есть куча разных помещений помельче, типа Зала Берио, где можно проводить разного рода экспериментальные изыскания. Тут в целом пошире, попросторнее, подемократичнее. Но все равно – по-венски нарядно.

В Париже давно плюнули на нарядность и парадность публики в опере. А в Вене все равно «выход» в театр или на концерт сохраняет светскую нотку. В этом городе проводят балы на полном серьезе! И при входе проверяют у любезнейших господ во фраках, белая ли у них бабочка («Откиньте, пожалуйста, свой белый шарф!»). На премьере в Штаатсопер такое количество «протокола» (дамы в длинных платьях), что затрудняешься ответить, не попал ли ты случайно куда-то совсем не туда.

Венская Штаатсопер.
Сцена из оперы «Электра»

Штаатсопер. Самое главное, что здесь есть «стоячий партер», в конце партера сидячего. И вот там самые главные ценители и знатоки. Хорошо известный мне ректор Венского университета провел там много часов не только студентом, но и профессором. Потому что кого они тут только не слыхали и не видали! Вот найдешь для себя удобное местечко у стойки, обвяжешь его любимым кашне – и будешь наслаждаться каждым звуком, если ты настоящий профи в меломанстве. Тут ведь играют оперы фактически каждый день, и репертуар до сих пор не самый маленький.

Но теперь есть еще и театр «Ан-дер-Вин», тот, исторический, где играли когда-то премьеры «Волшебной флейты» и «Фиделио». Там спектакли совсем не каждый день, но играют по-фестивальному. Один состав, специально на данный спектакль, особенный исполнитель – отыграют одну серию спектаклей, и все! Вот в этом году Асмик Григорян должна спеть в мае Норму – и вся Европа уже охотится за билетами, которые так и не начали еще продавать.

Но штучности «Ан-дер-Вина» мало. Есть ведь еще и Фолькс­опер, далеко от центра, на Верингерштрассе. Там, конечно, играют и «Кармен», и «Травиату», но главное – оперетты и мюзиклы. А в опереттах, как выяснилось, вряд ли обходится без того, чтобы обсмеять или подковырнуть какого-то «не такого» персонажа, то ли иностранца, то ли еще почему-то «чужого». Не очень приятное свойство комического жанра. И сейчас в Австрии, кстати, среди молодежи разделение 50:50 – справа те, кто за Австрию, за «жену на кухне», за «строгость нравов» (в основном мужчины), а слева – которые за свободу, за гендерное равенство и возможность любых сексуальных ориентаций. Кажется, Фольксопер расположена далеко от центра не только географически, но и идеологически тоже. И тут публика, извините, как правило, ну очень провинциальная.

И еще в Вене есть драма. Есть Бургтеатр, где в свое время сыграли премьеру «Похищения из сераля» Моцарта. Красавец-театр напротив Ратуши. Там сейчас интендант Мартин Кушей, которого мы знаем как высокого классика в опере (но который оперу забыл – по убежденности, что все в ней сказал, что мог). На сценах Бургтеатра (их множество) играют и «Фауста», и «Медею», и «Дон Карлоса», и даже «Тоску» Сарду как драму. И отрываются по полной, когда ставят «Гамлет-­машину» Хайнера Мюллера, где обнаженность и сексуальность не просто насаждают (как обойтись без самого венского на свете Фрейда?), но превращают в инструменты исследования человека как такового, человека сегодняшнего, горестного, пугливого, запуганного.

В Вене есть не только старинные музеи, но и Музейный квартал, где давние постройки дополнены бешено современными, и где все время впихивают в публику все самое острое и самое радикальное в восприятии сегодняшнего мира. Есть и фестиваль «Винер Фествохен», когда видишь, наконец, публику берлинского типа, которая в «тихие времена» прячется по домам.

Вена – столичная или провинциальная? Не могу ответить на этот вопрос. Вспоминаешь все вместе – так и хочется сказать: «Зачем спрашивать? Столичная, самая столичная на свете!»

Уходят в вечность Ис(з)Парина

Уходят в вечность

Странно в это ужасное время, когда человечество переживает слом, надлом, низвержение, наблюдать за тем, как тихая московская весна постепенно набирает силу.

Musica musicans Ис(з)Парина

Musica musicans

В философии Бенедикта Спинозы есть понятия natura naturans и natura naturata.

Интендант Ис(з)Парина

Интендант

В наши дни, когда музыкальный и театральный процессы в Москве стали совсем «взрослыми», хочется разобраться в том, что такое (и даже кто такой) директор музыкального театра или вообще любой музыкальной институции.

Лютнист, продюсер, богомаз, гелертер, технарь, волхв Ис(з)Парина

Лютнист, продюсер, богомаз, гелертер, технарь, волхв

Год Леонардо да Винчи