Интервью
Итальянский флейтист и дирижер Джованни Антонини – один из признанных лидеров мирового аутентичного исполнительства. Уже более тридцати лет имя Антонини связано с созданным им ансамблем Il Giardino Armonico, получившим всемирную известность благодаря изысканным и новаторским интерпретациям барочного и классического репертуара. С 2014 года Антонини возглавляет проект «Гайдн 2032», в рамках которого планируется записать все симфонии Гайдна. Сентябрьский концерт Антонини и Il Giardino Armonico в Концертном зале имени П. И. Чайковского стал одним из наиболее ярких событий начала сезона; звучали сочинения Бибера, Джеминиани, Вивальди, Гайдна. С музыкантом удалось побеседовать Илье Овчинникову.
ИО Для Москвы ваша программа выглядела достаточно необычно: Вивальди и Джеминиани звучали более или менее знакомо, но Battalia Бибера стала сюрпризом – стоило видеть лица слушателей во время второй части.
ДА Она необычная и есть! И тем не менее видна линия, идущая от Бибера, из второй половины XVII века, к музыке будущего. Бибер – программная музыка, ее много и у Вивальди, взять хоть «Времена года». Музыка жеста, что можно видеть и в финале «Прощальной» Гайдна. Это связывает ее с сочинением Бибера, поскольку речь не о чисто музыкальном жесте, но и о театральном. Старинные солдатские песни у Бибера, как может показаться, образуют какофонию, но театрально этот эпизод очень близок к уходу музыкантов в симфонии Гайдна, которые будто бы просят отпустить их домой. Это показывает сторону Гайдна, в которой он во многом ближе к барокко, нежели к тому, чтобы быть «предшественником Бетховена» или чьим бы то ни было. Конечно, Гайдн изобрел сонатную форму, изобрел форму симфонии во многом, но его корни во временах барокко. Он родился в 1732 году, когда были живы сыновья Баха, а умер во времена Бетховена. У его симфоний среднего периода, по-моему, своего рода двойное лицо: в них есть и предвестие романтизма, начиная с тональности «Прощальной», и любовь к сюрпризам, к театру, к неожиданностям, что ближе к барокко.
ИО «Прощальная» войдет в один из ближайших дисков цикла «Гайдн 2032»?
ДА В следующий, мы записываем его в ноябре, девятый, там будет также «Сцена Береники» с Сандрин Пьо.
ИО Мы беседовали полтора года назад, когда вышло четыре диска серии. Ваши темпы впечатляют – с тех пор появилось еще два и еще два на подходе.
ДА Седьмой скоро выйдет, там три симфонии Гайдна и музыка Моцарта к пьесе «Тамос, царь египетский». Почему «Тамос»? Музыковеды обнаруживают все больше симфонической музыки Гайдна, исходно написанной для театра. Князь Эстерхази, у которого служил Гайдн, был абсолютным фанатиком искусств, в том числе театра, драматического и кукольного. И Гайдну приходилось писать много театральной музыки, в основном она до нас не дошла. Но все больше ее следов мы находим в симфониях, даже когда у них или их частей нет названий. А самый известный пример такой симфонии – № 60, «Рассеянный», музыка которой изначально написана для театра, как мы знаем. Но следы такой музыки есть и в других симфониях, где это не подчеркнуто. Идея была в том, чтобы сопоставить музыку из «Тамоса» именно с такими симфониями. На восьмом же будут еще три и, что самое интересное…
ИО …«Румынские народные танцы» Бартока, как раз хотел спросить о них.
ДА Мы знаем, как сильно на Гайдна влияла народная музыка. Особенно в менуэтах, в трио, в ритмических структурах – этот вкус к асимметрии тоже коренится в народной музыке. Но самое любопытное в том, что для исполнения этих пьес Бартока мы использовали, в том числе, инструменты эпохи Ренессанса. Мы слышали оригинальные записи народной музыки, сделанные Бартоком, и решили себе это позволить. Использовали также шалюмо, это предшественник современного кларнета времен барокко. Получается двойной круг: Барток использовал народную музыку, хотя все равно звучит как Барток. А потом мы берем эту музыку в версии для струнных и немного меняем инструментовку, подчеркивая связь между барочными, ренессансными и народными инструментами. Скажем, для шалюмо писал Телеман, но этот инструмент использовали и в Турции как совсем не академический. Он появился в профессиональной музыке внезапно. Находить эти связи очень интересно, Гайдн ведь тесно связан еще и с Венгрией, и мы рядом с его музыкой исполняем музыку венгра Бартока с участием барочных и ренессансных инструментов, звучащих сегодня весьма современно. Главное в этом цикле – не терять дух эксперимента.
ИО И тем не менее музыка Бартока в исполнении Il Giardino Armonico выглядит как репертуарная мини-революция, не так ли?
ДА Отчасти. Конечно, мы не специалисты в музыке ХХ века, но оригинальные записи, сделанные Бартоком, повторяю, слушали, чтобы проникнуться духом игры этих пастухов. Какое у них особенное рубато – просто затерянный мир! Бартоку пришлось отправиться очень далеко, чтобы найти чистый фольклор, не замутненный ни городской музыкой, ни цыганской. Слушали записи «Румынских танцев», где на фортепиано играет сам Барток, что тоже очень интересно: сразу слышно, чтó именно из элементов этой неровной народной фразировки он использует. Так что у нашей версии несколько разных источников вдохновения. А теперь, через сто лет после сочинения Бартока, мы помещаем его в один контекст с Гайдном, которого играем на инструментах его времени, разворачивая прошлое в настоящее и будущее. Надеюсь, результат будет убедителен.
ИО Кстати, ассоциации с Бартоком возникают и когда слушаешь Battalia Бибера с ее типично бартоковским пиццикато.
ДА Абсолютно! Есть анонимная соната современника Бибера, вполне в его стиле, вроде бы типичная пятичастная соната XVII века, где вдруг начинает звучать народная тема; она тоже будет на этом диске с Бартоком, представляя еще одно соединение академической музыки с народной. Появившееся по другим мотивам, чем это делал Барток, в свою очередь. И чем Гайдн, в свою.
ИО Как решается, какие диски серии записывает Il Giardino Armonico, а какие – Базельский камерный оркестр?
ДА Сама идея серии исходила из Гайдновского фонда в Базеле, заинтересованного в участии Базельского оркестра, что вполне понятно. И, конечно, они понимают, что часть серии я хочу записывать со своим ансамблем, с которым играю Гайдна много лет. В то же время Базельский оркестр активно развивается в том, что касается исторического исполнительства. Кроме того, все диски серии существенно отличаются друг от друга, их запись – живой изменчивый процесс, что я и надеюсь сохранить до самого конца, а это непросто. Я все глубже вхожу в мир Гайдна, что тоже совсем не просто – там столько неочевидного! Это не Моцарт, у которого очевидна красота, и не Бетховен, который куда яснее. Гайдн же очень непрямой, в этой непрямоте воплощен XVIII век. Хочется надеяться, что я все сильнее вхожу с ним в контакт, понимаю, что он хотел сказать, хотя могу ошибиться.
ИО Вы сказали, что не являетесь специалистом по современной музыке, хотя вам предстоит тур с Патрицией Копачинской, где будет звучать несколько новых сочинений.
ДА Да, мы попросили нескольких итальянских композиторов написать по пьесе, они будут играть роль антрактов между концертами Вивальди. В последние годы я стал также играть кое-что из современного репертуара для моего инструмента – пьесы Лучано Берио, Луи Андриссена, который писал для Франса Брюггена. И в туре с Патрицией тоже буду участвовать как солист в новых пьесах.
ИО Вы все больше дирижируете симфоническими оркестрами. Вскоре вас ждут дебюты за пультами оркестров Йомиури и Чешского филармонического. Чего вы ждете от них?
ДА Заранее нельзя знать. Когда ты впервые встречаешься с оркестром, ты попадаешь в новое общество и надеешься на то, что между вами возникнет «химия». Дальше ты пытаешься оценить возможности и кругозор музыкантов; сейчас мы о традиционных симфонических оркестрах, но, надеюсь, они понимают, что, если приглашают меня, им придется быть готовыми к тому, чтобы поменять многие привычки, проникнуться духом приключения. Надеюсь на успех, хотя заранее предсказать его не могу и настроен на кропотливую работу. Оркестр оркестру рознь. Есть коллективы, в том числе очень известные, работа с которыми ничего мне не дала, как бы высокомерно это ни звучало. Оркестр – крупный организм, ему непросто избавиться от рутины, что вполне понятно при их образе жизни. Но если ты находишь музыкантов, которые хотят что-то сделать по-новому, ее можно преодолеть. А если они не готовы к эксперименту, это очень тяжело. В таких случаях иногда я выхожу из игры.
ИО Работая над оперой, вы предпочитаете участвовать в процессе с самого начала, быть соавтором спектакля. Недавно под вашим управлением был поставлен «Идоменей» в Цюрихе, удалось ли это там?
ДА Воздержусь от ответа.
ИО Тогда придется еще немного помучить вас этой темой. Вы говорите: «Музыканты ищут возможность интерпретировать музыку, не меняя нот, разумеется. Сегодняшний же так называемый режиссерский театр как раз хочет менять текст, чтобы создать что-то новое, свое». Недавно в Москве была сделана такая попытка: «Триумф времени и бесчувствия» Генделя в постановке Константина Богомолова шел в сопровождении альтернативного текста на экране, а в спектакле помимо Генделя звучала и другая музыка. Что вы об этом думаете?
ДА Это может сработать, но только у очень хорошего режиссера. Я не против так называемой деконтекстуализации. Проблема в том, что часто режиссер не читает текст или читает не слишком внимательно. Особенно с точки зрения его связи с музыкой. В результате текст и музыка расходятся в разные стороны. Придать тексту новое звучание – почему нет? Но очень часто это не работает. Только не сочтите меня моралистом, который призывает «не пущать», в искусстве запретов быть не должно. Но к материалу надо относиться заботливо. Есть такая фраза Орсона Уэллса: «В кино главный – режиссер, в театре – артисты», так же и тут. А оперные режиссеры часто забывают о том, что артистам надо петь, создают им трудности, не доверяют музыке. Хотя хорошему певцу достаточно выйти на авансцену, запеть, и волшебство случится, и не надо ничего придумывать, только чтобы зритель не заскучал.
ИО Когда в спектакле артист стоит у края сцены и «докладывает» свою арию в зал, есть от чего заскучать.
ДА Зависит от певца! Если это Чечилия Бартоли, не заскучает никто. Хороший певец, а особенно такая театральная личность, как она, одним только голосом может создать настоящий театр. Да, она любит экспериментальные постановки, но о самой сути театра помнит всегда. Я люблю театр, но мне не так часто с ним везет. Когда с Кристофом Лоем мы ставили «Альцину», баланс сложился идеальный.
ИО Как дела у вашего фестиваля во Вроцлаве?
ДА Отлично, буквально вчера его завершил Реквием Верди под управлением Гардинера. С каждым годом у нас все больше публики, у нас отличный большой зал и чудесная атмосфера, лучше, чем в Италии.
ИО Закончен ли ваш бетховенский цикл с Базельским камерным оркестром, где вы главный приглашенный дирижер? В продаже давно уже все симфонии, кроме Девятой.
ДА Она выходит в ближайшее время. Иногда меня по ошибке даже называют их главным дирижером, хотя такой должности там нет. Бетховенским циклом мы занимались целых 14 лет, я многому научился за это время, мы очень много работали над каждой симфонией, в том числе и после того, как сделали запись. Эти бетховенские годы – важная часть моей жизни, теперь на повестке дня Гайдн.
