Персона
В Музыкальном театре имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко состоялись первые показы балетного триптиха, включающего «Кончерто барокко» Баланчина (возобновление), а также впервые показанные в России Autodance Шарон Эяль и KAASH Акрама Хана. Это первая премьера сезона в театре, которым с ноября руководит новый директор – Андрей Борисов (АБ). Ольга Русанова (ОР) решила прямо в антракте обсудить с ним увиденное и не только.
АБ Радость премьеры я разделяю с Антоном Гетьманом (экс-директор МАМТ, ныне директор театра «Новая Опера»), который вынашивал этот проект вместе с Лораном Илером. Когда я стал генеральным директором, проект триптиха был уже запущен в работу, и я его только горячо поддержал. Это важный спектакль для театрального ландшафта Москвы и не только. Три разных балета, три разные оптики – взгляда на человека и общество, человеческую сущность, если хотите. Плюс к этому балеты выстроены по принципу «гармония, дисгармония, архаика». Джордж Баланчин и его «Кончерто барокко» на музыку Баха – это марочный спектакль, символ неоклассического стиля, в котором доминирует архитектоника, отсутствие сюжета и персонажей. Акценты сделаны на архитектурной строгости и точности формы при внешней холодности танца, «зашитой» эмоциональности. Второй балет – Autodance израильского хореографа Шарон Эяль. Это женский взгляд на человека и его сущность. Человек выступает частью космоса, он приходит ниоткуда и уходит в никуда. Подчеркнутая хореография в режиме «унисекс»: артисты кажутся бесполыми, отсутствуют и социальные границы. Проблема хаоса и порядка также не прошла мимо Эяль – так неожиданно появляется намек на политическое. Движение – все, конечная цель ничто. Так сказать, немного троцкизма под музыку в жанре «техно». Некоторые зрители увидели в балете сюжет исхода евреев из Египта, другие – взгляд инопланетян на землян.
И наконец, завершил вечер балет Акрама Хана KAASH (в переводе с хинди – «если бы»). Впервые в России этот балет был представлен в рамках Международного Дягилевского фестиваля в Перми несколько лет назад танцевальной труппой Akram Khan Company. И здесь, как видите, Пермь не отпускает. Акрам Хан – популярный британский хореограф бангладешского происхождения, один из самых востребованных и оригинальных хореографов нового поколения. Ему органично удалось связать contemporary dancе и индийский национальный танец катхак, родившийся в среде храмовых сказителей. Сказители иллюстрировали мифологические сюжеты жестикуляцией и танцами. Причем в танце особое значение придавалось изображению животных, птиц и рептилий – тигр, орел, кобра… Зрелище, я вам скажу, завораживающее.
ОР На мой взгляд, более всего впечатляет Autodance…
АБ Это, пожалуй, наиболее радикальное высказывание, когда сама хореографическая лексика и музыка (если так можно ее назвать) вводят зрителя в некое подобие транса и заставляют переживать себя и окружающий мир по-иному. Такие вещи привлекают как зрелых, так и молодых людей. Задача искусства – не только расслабить зрителя красотой. Бывает красота в симметрии, а бывает красота в асимметрии.
Когда я первый раз увидел хореографию Шарон Эяль, я вспомнил разговор Стравинского с Дягилевым. Помните, когда он первый раз наигрывал Дягилеву «Весну священную» на рояле, тот его спросил: «И долго будет так продолжаться?» – «Постоянно». Или как в том анекдоте: «Когда все это кончится?» – «Никогда». Несомненно, Эяль – очень интересный и перспективный израильский хореограф.
ОР А вы как директор или просто как зритель больше тяготеете к опере или балету?
АБ Я скорее тяготею к симфонической музыке. Там нахожу утешение и радость. Именно она у меня в наушниках. Малер, Стравинский, Шостакович – это то, что помогает мне жить. Очень ценю Хинастеру и Мартину. Я, несомненно, испытал влияние Теодора Курентзиса, с которым плотно работал несколько лет. Что касается оперы, то люблю барочную версию оной, поздних Верди («Отелло», например) и Пуччини («Турандот»). Особняком, конечно, стоит Моцарт. Если говорить о балете, то я вырос на Стравинском. Не только на его ранних балетах, но прежде всего на них – «Жар-птице», «Петрушке», «Весне священной», конечно. Я даже изучал хореографическую лексику последнего балета в интерпретациях Нижинского, Бежара, Бауш, Вальц, Прельжокажа и других. Кстати, у меня прорыв в классическую музыку произошел именно с «Весны священной». Это как раз та самая «красота в асимметрии», которая редко может сразу привлечь, но озадачивает сразу. Стравинский открыл мне дверь в мир классической музыки.
ОР У вас в Пермском театре был недавно балетный триптих Стравинского…
АБ Да, «Поцелуй феи» Вячеслава Самодурова, «Петрушка» Владимира Варнавы и «Жар-птица» Алексея Мирошниченко. Этот проект неизменно вызывает интерес, на него невозможно купить билеты.
ОР Вы сейчас как новый директор осуществляете планы предшественника. А когда приступите к выполнению собственных проектов?
АБ Я хочу расставить акценты. Генеральный директор не может иметь собственных творческих планов в отрыве от планов художественного руководителя оперы – Александра Тителя, художественного руководителя балета – Лорана Илера и главного дирижера – Феликса Коробова. Это совместная, сложная и тонкая работа, требующая аккуратности и деликатности. Речь идет о художественной политике, которая требует консенсусных решений, с одной стороны, а с другой – определения творческих высот, требующих покорения. Задача директора – создать комплекс управленческих условий для того, чтобы художественные руководители комфортно работали, создавая творческий продукт высокого качества. А также – модерирование сложных вопросов между худруками, расшивка сложных вопросов в театре, безукоризненная отладка экономического механизма.
В Музыкальном театре на два сезона вперед уже все расписано. Планы должны быть реализованы, преемственность обеспечена. Нам с худруками предстоит прожить вместе еще какое-то время, почувствовать друг друга, укрепить доверие, чтобы выйти на совместные согласованные планы. И я надеюсь, что мы уже не просто партнеры, но друзья.
ОР Вы сейчас думаете о каком сезоне, 2023/2024?
АБ Я думаю обо всех сезонах, держу в голове перспективу. Я не хочу предвосхищать те моменты, о которых мы договоримся с худруками.
ОР Прокомментируйте, пожалуйста, назначение вашим помощником Бориса Мездрича.
АБ Борис Мездрич – опытный руководитель, знаковый для театрального дела человек, имеющий свою позицию и характер. В его активе руководство такими коллективами как Приморский театр юного зрителя, Омский театр драмы, Ярославский драматический театр и, наконец, Новосибирский театр оперы и балета. Не забудем также Московский театр «Практика». Этот опыт может быть использован во благо развития Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. Взгляд со стороны всегда важен и заставляет посмотреть на себя по-иному: увидеть не только проблемы, но и возможности. Есть для меня в приходе Бориса Михайловича в театр и экзистенциальная сторона: я был приглашён в Пермскую оперу Теодором Курентзисом, а Мездрич принимал на работу прославленного ныне маэстро, способствовал появлению на свет оркестра MusicAeterna. Что касается функционала, то Мездрич будет помогать мне выстраивать социальную политику внутри театра, заниматься коллективным договором и взаимоотношениями с профсоюзами.
ОР А есть что-то такое, чего этому театру не хватает? Вот вам, как «свежей голове», что-то, может быть, сразу бросилось в глаза?
АБ Музыкальный театр имеет свои традиции и большую историю, свои успехи, достижения, пики славы и свои затруднения, трудные моменты. Это нормально. Театр живой организм, он по-разному чувствует себя в различные моменты времени. Знаете, бывают моменты, когда человеку необходимо для поддержания формы сходить в тренажерный зал, чтобы держать себя в тонусе, обрести дополнительный ресурс здоровья, укрепить иммунитет. Для нашего театра такой момент наступил. И мы с художественным руководством включились в дело оздоровления. Вместе с тем Музыкальный театр, как мне представляется, недооценен. И моя задача – сделать все возможное, чтобы оценка и восприятие театра были адекватными. Я имею в виду прежде всего мировой резонанс от того, что мы делаем.
ОР Что касается мирового резонанса – согласна. Но внутри страны он вполне оценен: и критиками, и премией «Золотая Маска», и зрителями, конечно, не в последнюю очередь, в том числе и благодаря демократичным ценам на билеты.
АБ Да, конечно, билеты у нас порой дешевле, чем в Пермской опере.
ОР А вот что касается мирового пространства – тут да, все сложнее.
АБ Мы должны в мировое пространство ворваться лидером, быть с лидерскими позициями. Театры есть разные. Мы не должны толкаться на одном поле с имперскими театрами – Большим, Мариинским, Венской оперой, Парижской оперой и т.д. Это другие театры, там другие бюджеты, амбиции, стиль работы. Мы – главный московский театр. Мы – иные. Нашими основными конкурентами являются театр «Ан-дер-Вин», Немецкая опера, Комише Опер в Берлине, Цюрихская опера, театр Реджо в Турине, Лионская опера и им подобные. Эту линейку театров надо обратить из конкурентов в партнеров. Здесь возможны копродукции и работа на взаимное усиление. Именно театры срединной линейки работают на открытие новых топовых имен дирижеров, режиссеров, вокалистов и артистов балета. Открытие новых имен должно стать нашим приоритетным делом. Именно в этих театрах более естественными и органичными выглядят эксперименты и лабораторная работа. Для динамичного театрального развития здесь должно быть место тусовки молодых творческих людей. Но мы закрыты пока. А должны быть открытым театром. Именно театры срединной ниши являются солью земли, превращаясь, порой незаслуженно, в пыль на ботинках. Еще один ресурс для развития – создание культурно-образовательных кластеров, коллабораций с ведущими творческими вузами как России, так и зарубежья. Пермская опера, например, единственная в России, заключила договор о сотрудничестве с Моцартеумом в Зальцбурге, и сделала международный культурно-образовательный кластер с ним и с Зальцбургской филармонией. Ни один театр в России не имеет этого. Этот опыт стоит использовать. Нам необходимо обновление, но обновление естественное, органичное, что называется, снизу и на основе консенсуса. Ну и не забудем, мы – лицо Москвы. И это «лицо» должно задавать тон в мировом пространстве.
ОР У вас в этом сезоне намечена ведь еще одна премьера?
АБ Да, опера «Вольный стрелок» Вебера – ставит Александр Титель. Он опытный режиссер, с большим потенциалом. И мы ждем яркого театрального события. Это будет летом. Мы планировали еще балет, но он, скорее всего, выйдет уже в следующем сезоне.
ОР И это?..
АБ …«Ромео и Джульетта» в хореографии Максима Севагина и режиссуре Константина Богомолова.
ОР Ух ты! А пока Константин Богомолов выпустил «Кармен» – как раз в Перми…
