Персона
Летом журнал «Музыкальная жизнь» и фирма «Мелодия» при поддержке Российского музыкального союза вручили специальный приз Андрею Гугнину как участнику XVI Международного конкурса имени П. И. Чайковского – за «творческую зрелость и артистическую неординарность». «Мелодия» предложила пианисту сотрудничество – выпуск сольного диска, а наш журнал гарантировал молодому исполнителю обложку и интервью.
Андрей Гугнин – выпускник Московской консерватории (класс профессора Веры Горностаевой) и аспирантуры. В разное время его учителями были Наталья Смирнова, Ольга Мечетина, профессора Валерий Кастельский, Лев Наумов. Участник программы продвижения молодых исполнителей Московской филармонии «Звезды XXI века». Успешные выступления на многих международных конкурсах, в том числе в 2016 году в Сиднее, способствовали возросшему интересу к его личности.
ЮЧ Андрей, вы стали обладателем спецприза «Мелодии». Есть ли уже какие-либо договоренности с лейблом о предпочтениях по композиторам и их пьесам? Будет ли это студийная или живая запись?
АГ Конкретных договоренностей пока нет. Обдумываю программу музыки Шопена, но это еще не решено. Скорее всего, писать будем в Большом зале консерватории, что для меня почти идеально: я играл в этом зале много раз, мне хорошо знакома его акустика, его сильные и слабые стороны, а главное, что атмосфера концертного зала, в отличие от стерильной атмосферы студии, очень мне помогает в процессе записи. Легче поймать и удержать состояние вдохновения, живой нерв и спонтанность концертной игры, которые часто бывают подавлены рутинностью многочасовых сессий в студии. Собственно, это и является моей главной задачей, так сказать, сохранить музыку в музыке.
ЮЧ В сентябре ожидается релиз вашего диска с сочинениями Шостаковича на лейбле Hyperion. Прочитала, что эту работу вы делали в одном из храмов Лондона. Расскажите, как зародилось сотрудничество с лейблом, почему выбрали именно Шостаковича – и в частности, его монументальную Вторую сонату военного периода.
АГ Запись диска на британском лейбле Hyperion была одним из призов фортепианного конкурса в Сиднее. Победителю была предоставлена возможность разового сотрудничества. К счастью для меня, наша совместная работа не ограничилась одной записью, и в апреле следующего года выйдет уже второй диск. В данный момент мы обсуждаем репертуар для новых записей.
Идея записать Шостаковича родилась совсем не сразу, мы вели переговоры больше года. Это связано с тем, насколько внимательно и даже трепетно директор Hyperion Саймон Перри относится к выбору программ. Я очень рад, что в результате мы остановились на Шостаковиче, которого я очень люблю, особенно его Вторую сонату. Ee незаслуженно редко играют.
ЮЧ Как думаете, почему в ней так сложно уловить хоть одну лирическую тему (по крайней мере, в первой части)? Какие образы, на ваш взгляд, встречаются в этом звуковом мире?
АГ Лиризм, в моем понимании, это прежде всего состояние умиротворения. Не думаю, что это состояние свойственно музыке Шостаковича. Она может быть очень разной – драматической, гротескной, экспрессивной, чувственной, но в ней всегда присутствует, скажем так, инвариант тревоги. И именно тревожность – центральное состояние всей Второй сонаты, как мне кажется.
ЮЧ Существуют ли такие сочинения из репертуара для фортепиано, которые, как вам кажется, могут быть идеально воспроизведены сугубо в студийных условиях?
АГ На мой взгляд, это зависит не от произведения, а от исполнителя. Кто-то лучше раскрывается перед публикой, а кому-то проще выразить свой замысел в спокойной атмосфере записи.
ЮЧ Одни музыканты считают выпуск дисков некой презентационной составляющей, другие стремятся оставить свое исполнение для истории, третьи используют запись в рабочих целях – чтобы проследить динамику в собственном творчестве. Какую цель преследуете вы?
Я знаю одного энтузиаста, организующего концерты в Таиланде, который находит и приглашает артистов, просто рыская по YouTube. регалии, карьерные заслуги его не интересуют. у всех равные шансы быть замеченными
АГ Работа пианиста очень сиюминутна. Как профессионал ты существуешь только пока находишься на сцене. Поэтому возможность получить конкретный, осязаемый результат твоего труда – очень ценна. Кроме того, в современном мире записи – неотъемлемый и важный инструмент карьеры и музыкальной индустрии. Да и вообще, запись – это очень отдельный навык и опыт, который, несомненно, развивает тебя как профессионала.
ЮЧ Вы как-то написали в Facebook (организация, деятельность которой запрещена в РФ), что самым сложным произведением из всего того, что вам довелось исполнять, стал фортепианный концерт Лигети. Но сложность – понятие объемное. И довольно простая музыка может быть неподъемно сложной. Вы сталкивались с подобным? В чем заключается сложность – в трактовке затекстового материала, активности слушателя?..
АГ Конечно, часто так бывает – чем меньше нот, тем сложнее играть. Это вполне логично: объем музыкального смысла распределяется на меньшее количество нот, поэтому на каждую отдельную ноту приходится больше смысла. Соответственно, важность и ценность каждой ноты повышается. В концерте Лигети не так много нот (гораздо меньше, чем, скажем, в Третьем концерте Рахманинова), довольно прозрачная фактура, но ритм так изощрен и прихотлив, голосоведение настолько независимо, ансамбль с оркестром так сложен, что в концерте буквально нет ни секунды на расслабление. Он требует постоянной концентрации внимания, многозадачности, идеальной, почти компьютерной работы мозга. У меня в жизни были и другие сложные для меня произведения. Надо добавить, что сложность разучивания текста и сложность последующего исполнения на сцене – это две разные сложности. Учить сложно Мессиана и Лигети. Но нет ничего сложнее, чем играть на сцене, скажем, сонату Бетховена.
ЮЧ Кстати, о Бетховене. Важный проект, который вы будете реализовывать в новом сезоне с Филиппом Чижевским, – все фортепианные концерты Бетховена. Какой из концертов занимает для вас особенное место? Можно ли считать Двадцатый фортепианный концерт Моцарта, который у вас тоже заявлен в сезоне, одним из ключей, скажем, к Третьему бетховенскому концерту?
АГ В детстве я очень любил слушать запись Третьего концерта со Святославом Рихтером и Риккардо Мути. У нас в доме было не так много дисков (в то время диски были дорогим удовольствием), и это был один из них. Я хорошо помню свое детское удивление именно тому, как музыка Бетховена вдруг похожа на музыку Моцарта. Я постоянно переслушивал эту запись. А потом испытал огромное счастье, когда впервые сыграл этот концерт на сцене – это случилось относительно недавно, в 2014 году. Действительно, эти два концерта как будто движутся навстречу друг другу: Моцарт в сторону Бетховена, а Бетховен – к Моцарту. Да и в смысле хронологии – их разделяет не так много времени, всего пятнадцать лет.
ЮЧ Как думаете, почему в Третьем концерте все же мажорный финал?
АГ В то время минорная тональность в качестве титульной тональности концерта была довольно редким явлением. Так что, думаю, если бы в нем был еще и минорный финал, это стало бы совсем уж революцией. Наверное, это бы слишком опережало время.
ЮЧ В сентябре у вас будет совместный концерт с Романом Минцем в «Зарядье». Программа хоть и имеет популярный заголовок – «Другая Италия», но сформирована с интеллектуальным уклоном. Есть ли в ней скрытая концепция, помимо национальной принадлежности всех трех авторов? Минц признался, что для него это будет исполнение полностью незнакомых вещей. А для вас?
АГ Все программы, к которым имеет отношение Рома Минц, всегда очень интересны и необычны. Программа «Другая Италия» рождалась в муках, мы никак не могли понять, что хотим сыграть. Как-то в итоге придумалась программа неочевидной для широкой публики итальянской музыки. Для меня она тоже почти вся новая – я играл только Сонату Отторино Респиги.
ЮЧ Кого в этой программе больше – Минца или вас?
АГ Надеюсь, что всех будет поровну, как и должно быть в камерной музыке.
ЮЧ С какой периодичностью вы обновляете свой репертуар?
АГ С одной стороны, чаще, чем хотелось бы. Иногда играю совершенно разные программы едва ли не каждый день. С другой стороны, я считаю, что нужно учить как можно больше нового, пока позволяют возраст, память, возможности. Конечно, иногда сложно держать в голове так много разной информации. Но эта сложность развивает и обогащает тебя.
ЮЧ Хотелось бы затронуть тему конкурсов. Для чего состоявшиеся музыканты, имеющие свою аудиторию, ряд контрактов и приглашений, все же принимают решение участвовать в таких соревнованиях, как Конкурс Чайковского? Вопрос престижа? Интерес к «спортивной» составляющей?
АГ Сейчас музыкальная индустрия устроена так, что в большинстве случаев только конкурсы могут дать исполнителю инструменты, необходимые для развития карьеры: грамотный менеджмент, записи на крупных лейблах, доступ к лучшим мировым сценам. Конкурсы всегда привлекают внимание – и публики, и концертных организаций, и агентств. Разумеется, можно пытаться добиться этого внимания и без конкурсов, но успешных примеров такого нелинейного карьерного пути очень мало. И даже если ты уже многого добился, хочется большего – это естественно, это в человеческой природе. Более того, не останавливаться на достигнутом – необходимо, это развивает не только тебя самого, но и вид искусства как таковой, вышеупомянутую индустрию, делает ее интереснее.
ЮЧ Для видеоотбора вы присылали «Петрушку» Стравинского, но не поставили его в программу второго тура? Почему отказались?
АГ У меня была так выстроена программа, что, к сожалению, «Петрушку» поставить было некуда. Кроме того, в жюри видеоотбора и в жюри конкурса были одни и те же люди. И я посчитал, что будет интереснее сыграть что-то другое, а не заставлять их слушать то же самое второй раз.
ЮЧ Какое место вы отводите академическому исполнителю в эру YouTube? Разделяете ли вы точку зрения, что в условиях пресыщения информационного поля во всех сферах человеческой деятельности современный музыкант сталкивается с тем, что помимо одаренности, трудоспособности ему необходимы другие составляющие, чтобы прокладывать путь к успеху?
АГ Сейчас уже трудно себе представить жизнь без YouTube. Не только в профессиональном смысле, но и в бытовом. Если нам нужно отрегулировать передачи на велосипеде, мы с большой долей вероятности пойдем искать именно там. Если мы услышим о новом музыканте, скорее всего, первым делом послушаем его записи там же. Я знаю одного энтузиаста, организующего концерты в Таиланде, который находит и приглашает артистов, просто рыская по YouTube. Никакие регалии, карьерные заслуги его не интересуют. В этом смысле, у всех равные шансы быть замеченными. И это очень здорово.
ЮЧ Изначально, когда выбирали специальность, занимались стратегическим выстраиванием карьеры? Это судьба или цель?
АГ Когда я начинал заниматься, не думал о том, что выбрал специальность. Мне просто нравилось заниматься. У меня не было конкретного момента принятия какого-то решения – быть пианистом или нет, я никогда не думал об этом. Поэтому и какой-то четкой стратегии тоже не выстраивалось. Музыка всегда была для меня естественной частью жизни, и остается ею.
ЮЧ Насколько карьера музыканта сегодня зависит от людей из индустрии? (К примеру, певцам необходимы дирижеры и режиссеры.) Нужно ли пианисту прикладывать усилия для того, чтобы сохранить свою творческую независимость?
АГ Мы зависим от других не меньше, чем певцы. От дирижеров, агентов, концертных организаций. От публики, в конце концов. Без всего этого ты не можешь быть профессионалом, просто играешь дома для себя. Независимость артиста – понятие относительное. Мы можем пытаться отстаивать интересный нам репертуар, например. Какие-то вещи, которые, может быть, сложнее «продать» широкой публике, чем Второй концерт Рахманинова и Первый концерт Чайковского. Но чаще всего приходится искать компромисс.
ЮЧ Какие пианисты сейчас наиболее востребованы – универсалы или те, которые концентрируются на узком репертуаре?
АГ Откровенно говоря, я не знаю. Но думаю, что в долгосрочной перспективе правильнее играть то, что конкретно у тебя получается лучше. То, что именно тебе ближе.
ЮЧ Вы периодически выступаете с вашими друзьями и коллегами, которые, так же как и вы, представляют класс Веры Горностаевой. Есть ли у этой плеяды отличительные черты?
АГ Мне никогда не была близка идея обсуждения конкретных стилистических отличий той или иной школы. Мне кажется, дело в том, что у сильного, яркого, талантливого педагога всегда будет сильный, яркий, талантливый класс. Я знаю много замечательных пианистов, учившихся у Веры Васильевны, и все они – совершенно разные. Мои коллеги и друзья Вадим Холоденко и Лукас Генюшас – есть ли что-то общее в их стиле, манере игры? Мне кажется, нет.
ЮЧ По своим убеждениям вы – «командный» игрок? И что насчет конкуренции между вами?
АГ В профессиональном смысле пианисты – одиночки. Разумеется, кроме случаев камерного музицирования. Очень счастливых случаев. Что до конкуренции, то хорошей музыки и концертных залов хватит на всех.
