Антонио Паппано: Любое музыкальное сочинение – повествование, смысл которого мы стараемся донести до слушателя

ВА Антонио, вам доводилось встречаться с Мстиславом Ростроповичем?

АП Однажды я дирижировал в длинном фраке Лондонским симфоническим оркестром. После гала-концерта, посвященного Мстиславу Леопольдовичу, был торжественный ужин. И вдруг неожиданно Ростропович подбежал ко мне и воскликнул: «Маэстро, маэстро, я слышал в Ковент-Гарден твое исполнение “Леди Макбет Мценского уезда”. Это было потрясающе! Только одно хочу заметить: ты должен непременно сменить свой фрак, мы должны видеть твои ноги!»

ВА Спустя столько лет вы участвуете в программах фестиваля Ростроповича. Какую позицию он занимает на карте международных музыкальных фестивалей?

АП Благодаря этому фестивалю мы смогли приехать в Москву, в 2012 году мы дважды выступили в Колонном зале Дома Союзов. А теперь – впервые сыграли на легендарной сцене Большого зала консерватории. Я не могу сравнить фестиваль Ростроповича ни с каким другим музыкальным форумом, потому что он сам по себе уникален. Посмотрите, какая здесь чуткая и внимательная аудитория! Прежде я никогда не слышал такой тишины, воцарившейся в зале с последними тактами финала Девятой симфонии Малера! Это просто невероятно, как реагирует русский слушатель на музыку, как сильна его внутренняя эмоциональная связь с ней. Я безмерно благодарен Ольге Ростропович за возможность приехать в очередной раз в Москву!

ВА Ваши нынешние программы посвящены музыке Бетховена и Малера. Каждый из композиторов совершил революцию в жанре симфонии. Что вы находите общего между ними и стараетесь привнести в свою интерпретацию?

АП Бетховен был ключевой фигурой во всей мировой симфонической музыке. Без него невозможно представить творчество Вагнера и Малера. Однако я все время думаю о том, что же объединяет его произведения с музыкой Малера? Она ведь сама по себе достаточно сложная и интеллектуальная. Но, несмотря на все эти свойства, музыка обоих композиторов напрямую обращена к сердцу человека.

ВА Контракт с оркестром Национальной академии Санта-Чечилия продолжается у вас уже много лет. Какие творческие задачи ставили перед собой с первого дня руководства этим коллективом?

АП Меня очень вдохновляет работа с этим уникальным итальянским оркестром. Мы привезли в Москву две такие контрастные программы, составленные из произведений Малера и Бетховена, и благодаря этому смогли показать – особенно в последних частях таких эмоционально насыщенных симфоний – несметное богатство красок, присущих нашему коллективу. Итальянскими композиторами создано не так много симфонической музыки, поэтому мы не мыслим наше творчество без произведений Моцарта, Бетховена, Малера, Брукнера, Брамса, Шумана, Сен-Санса, Чайковского и других композиторов самых разных национальных школ. Но в этом-то вся и прелесть, что в каждой из них мы можем продемонстрировать уникальный звук, свойственный нашему оркестру.

ВА Ваш репертуар невозможно представить без русских композиторов.

АП Этот пласт имеет немало аналогий с европейской музыкальной культурой. С римским оркестром мы исполняли произведения Чайковского, Бородина, Рахманинова, Мусоргского (вспоминаю авторскую версию его «Ночи на Лысой Горе» с ее брутальным экспрессивным звучанием оркестра). Какое это чудо! А недавно открыл для себя удивительную по красоте мелодий и лирике Третью сюиту Чайковского. Мое сердце очень тронула эта восхитительная музыка, каждая из частей – просто шедевр! С римским оркестром мы не так много исполняли Шостаковича, обращаясь лишь к его Пятой и Десятой симфониям. Я думаю, что в скором времени мы опять вернемся к исполнению Десятой. Меня очень волнует эта музыка, стараюсь находить всегда какие-то новые решения в каждом исполнении. Вы сегодня слушали Малера и наверняка заметили немало параллелей с Шостаковичем, который восхищался его творчеством и многое почерпнул в свои гениальные симфонические полотна. Русскую музыку невозможно представить без кантилены, она имеет свое сердце и душу. В этом весь Чайковский, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков.

ВА В чем, на ваш взгляд, состоит секрет дирижерского успеха? Ведь оркестр – это инструмент, либо он идет за тобой, либо нет. Как воспламенить сердца музыкантов и не оставить равнодушными людей в зале?

АП Дирижер должен быть очень хорошо подготовлен, он обязан досконально знать партитуру и уметь воплощать в оркестре определенные задачи. В то же время я стараюсь заставить работать воображение музыкантов, сотрудничающих со мной. Например, нельзя просто сказать, что та или иная музыка – о любви. Это чувство-хамелеон, у него множество выражений – любовь может быть сакральной, а может притвориться просто флиртом. Наверное, дело в том, что я по большей части – оперный дирижер и за всем этим наблюдаю в театре. Музыка – вообще сама по себе драматична, любое музыкальное сочинение – это уже какое-то повествование, смысл которого мы стараемся донести до слушателя.

ВА Стремление к совершенству никогда не покидало вас. Вы такой же перфекционист в жизни, как и в профессии?

АП Моя жена ответила бы на этот вопрос скорее отрицательно. Мой перфекционизм обусловлен большим опытом работы в звукозаписывающих студиях. Там всегда стремишься к идеальным вариантам, чтобы все звучало как можно лучше и совершеннее. Ведь что такое перфекционизм? Это стремление к тому, чтобы все было так, как задумал сам композитор. И здесь необходим баланс. С одной стороны, все должно быть просчитано, а с другой, важно сохранить возможности для того, чтобы все складывалось так, как это должно быть на самом деле. Музыкантов оркестра надо все время подталкивать к тому, чтобы они стремились к совершенству. А в какой-то момент нужно дать им просто расслабиться. Но здесь важно не переусердствовать, ведь любое отключение подстерегает опасность, когда всё может пойти совсем не так, как было задумано.

ВА  Иногда оркестр у вас звучит как камерный ансамбль.

АП Это действительно так. Оркестр – это вообще очень тонкий и живой музыкальный организм.