Большая история Большого зала консерватории События

Большая история Большого зала консерватории

Ему всего 120, а кажется, этот храм музыки был в Москве всегда

Здесь 7–11 апреля прошла серия праздничных концертов, главными героями которых стали прославленные воспитанники МГК разных лет. Звучала музыка Бетховена, Шуберта, Шопена, Шумана, для консерваторских стен традиционная с самого их возникновения – недаром портреты этих композиторов украшают галерею амфитеатра. А стартовал праздник, конечно, с исполнения партитур Чайковского, чье творчество и сама фигура с Московской консерваторией неразрывны – как одного из первых ее профессоров, как величайшего русского композитора, имя которого с честью носят зародившийся здесь крупнейший международный музыкальный конкурс и сама консерватория.

Большой зал консерватории – настолько неотъемлемый музыкальный символ Москвы и всей России, что трудно себе представить: как, ему «всего» 120 лет? Но если бы мы могли перенестись в конец XIX века, то увидели бы на этом месте совсем другое, приземистое двух-трехэтажное здание, спланированное еще Василием Баженовым. Только контуры центральной полуротонды позволили бы угадать в этой бывшей усадьбе княгини Екатерины Дашковой и ее племянника Михаила Воронцова ядро известного сегодня на весь мир архитектурного комплекса.

Этот четырех-пятиэтажный ансамбль выстроен в 1895–1901 годах по проекту главного архитектора при императорском дворе в Москве Василия Загорского. О том, насколько эпохальным мыслилось (и стало!) дело, затеянное Императорским Русским музыкальным обществом, говорят уже денежные суммы, которые поступили в специальный фонд, учрежденный директором консерватории Василием Сафоновым, в том числе личные пожертвования Александра III – 400 тысяч рублей, купца и мецената Гаврилы Солодовникова – 200 тысяч, Антона Рубинштейна – 9 тысяч. Чтобы представить себе масштаб, учтем, что тогдашний рубль «стоил» две-три тысячи нынешних. То есть речь шла о миллиардных по нынешним меркам вложениях. Сам Загорский выполнил свой проект безвозмездно, кроме того,выстроил за собственный счет парадные мраморные лестницы Большого зала. А в дирекцию Московского отделения ИРМО направил просьбу «сохранить за собой пожизненно и безвозмездно должность архитектора при здании консерватории», которая была удовлетворена.

Меценатскими дарами были и витраж «Святая Цецилия» (от Северного стекольно-промышленного общества), и, что особенно ценно, орган, созданный на средства предпринимателя и камергера Сергея фон Дервиза знаменитым французским органостроителем Аристидом Кавайе-Коллем специально для Большого зала.

Ничего подобного до той поры в Москве не было. С открытием 7 апреля 1901 года Большого зала Первопрестольная впервые обрела крупную, современно оборудованную площадку для регулярного публичного исполнения музыки от камерных опусов до самых грандиозных партитур. Насколько современную – можно понять из того внимания, какое было уделено строителями свойству, для музыкального зала определяющему, – акустике. «Московские ведомости» 12 апреля писали: «Раковина эстрады представляет из себя полый деревянный ящик, играющий роль резонирующей деки. Такое же устройство имеет и потолок, сделанный в форме громадного пустого ящика в полтора аршина глубиною… Потолок был сооружен совершенно отдельно от всего здания и уже в готовом виде был поднят и прикреплен блоками, на которых он и держится теперь».

Еще удивительнее, что свою лидерскую позицию Большой зал не утерял и через 120 лет, когда Москва обогатилась рядом других музыкальных площадок, в том числе введенных в строй уже в совсем другие технологические эпохи. В 2010-2011 годах масштабная научная реставрация восстановила здесь, в частности, нижний резонирующий объем – пустое пространство под полом глубиной 8 метров, в советское время занятое техническим оборудованием. Сегодня, говорит ректор консерватории Александр Соколов, статус исторического памятника, подлежащего охране, имеет не только здание вуза, не только орган «Кавайе-Колль», но и – беспрецедентный случай – сама акустика Большого зала, параметры которой зафиксированы физическими и компьютерными измерениями, а стало быть, обязательны для всех, кто в будущем станет проводить здесь любые ремонтные или модернизационные работы.

Есть и еще более глобальное основание считать Большой зал абсолютно незаменимым как сейчас, так и в будущем: это его уникальная история и предназначение. Они воплотились в концертах ведущих артистов страны и мира; в Конкурсе Чайковского, впервые стартовавшем в 1958 году и с тех пор главные свои акции проводящем здесь; наконец, в самом неповторимом единении традиций и молодости, возможном лишь на площадке, с одной стороны, принадлежащей вечному искусству, а с другой – тем, кто только в него входит.

Полторы тысячи человек почти каждый вечер (пандемия не в счет, да она и не навсегда) на протяжении более сотни лет. Все это тоже бесчисленные ручейки истории Большого зала. «Поднимаюсь по этим лестницам больше 60 лет, из них 50 – в основном как исполнитель, – признался дирижер концерта 7 апреля, профессор консерватории Валерий Полянский. – Помню, как мы с солистом сегодняшнего вечера Андреем Писаревым, тогда юным и черноволосым, впервые выступили здесь вместе, это была Рапсодия Гершвина». «А я помню, – добавил Андрей Александрович, тоже профессор, декан фортепианного факультета, – первый приход в эти стены и Концерт Грига, услышанный в исполнении Эмиля Григорьевича Гилельса. Такая планка остается с тобой на всю жизнь».

«Я на этой сцене уже много раз играла, должна бы привыкнуть, – признается концертмейстер первых скрипок консерваторского оркестра, студентка профессора Сергея Кравченко Полина Сацевич. – Но мысль, что во время исполнения Первого концерта и Четвертой симфонии на нас будет глядеть с портрета сам Чайковский, гарантирует неравнодушие».

«Страшно сказать, я впервые вошел сюда почти 70 лет назад, после демобилизации, – поделился бывший директор БЗК, ныне советник ректора по концертной работе Владимир Захаров. – 1952-й, представьте себе, что это был за год. Вся страна под прессом, но здесь царила совсем иная атмосфера. Раньше люди за очищением души пошли бы в храм, но в ту пору большая часть храмов была закрыта, и храмом стала консерватория».

Своя история Большого зала – и у автора этих строк. Это потрясение от первого прихода на живой концерт – Реквием Моцарта под управлением Александра Свешникова. Это рукопожатие Святослава Рихтера, к которому не решился бы подойти, если б не подвел старший коллега, известный музыковед и журналист Андрей Золотов. Это Шостакович в 6-м ряду партера на премьере своей 15 симфонии, видный сверху, из амфитеатра. Это оторванные пуговицы на концерте артистов Ла Скала в 1989 году. Это конная милиция, держащая оборону от толп меломанов, желающих попасть на очередную премьеру полуопального Шнитке. Это победный взмах рук Дениса Мацуева на Конкурсе Чайковского 1998 года. И фотография в фойе с Люкой Дебаргом, держащим приз «Симпатии публики» того же конкурса, но спустя почти 20 лет.

Осенью нам обещаны фестивали к 155-летию консерватории, 150-летию вселения ее в дом Дашковой (тогда еще тот, приземистый, баженовский), 90-летию со дня рождения Сергея Доренского – воспитателя большинства наших пианистов-лауреатов. Если кто-то не сможет прийти физически – у БЗК большая и постоянно ширящаяся онлайн-программа, которую обещает поддержать общенациональный сайт «Культура.РФ». Жизнь продолжается…

Не радостно, не весело живется События

Не радостно, не весело живется

Центром программы Пасхального фестиваля этого года в Зальцбурге стала постановка оперы Мусоргского «Хованщина»

Крайне талантливы События

Крайне талантливы

Шестой Московский международный конкурс пианистов Владимира Крайнева назвал победителей

Дети страдают от войны больше взрослых События

Дети страдают от войны больше взрослых

В Московской филармонии отметили 80-летие Победы

Панибратская могила События

Панибратская могила

В «ГЭС-2» показали перформанс «Под землей»