События
Уроженка Риги с международной репутацией впервые выступила в нашей стране в сверхпопулярном абонементе Московской филармонии «Звезды мировой оперы в Москве». Дистанцированность бывших республик советской Прибалтики от России проявляется еще и в том, что многие певцы из этих стран, несмотря на территориальную близость к Москве, а в особенности к Петербургу, чаще делают карьеру в Европе или даже в Америке. А уж потом, в звездном статусе иногда появляются на российских просторах, причем нередко это относится и к этническим русским из Прибалтики. Открытость Европы для балтийских соседей обернулась закрытостью для них России: разного рода барьеры (административные, экономические, ментально-психологические) с годами, похоже, не исчезают, а только усиливаются. И это, конечно, к сожалению, потому как еще совсем недавно многочисленные культурные связи соединяли наши страны и народы.
Латышка Марина Ребека – яркий пример для данного кейса: после базового для профессионального вокалиста обучения на родине – повышение квалификации в Италии (в Академии Санта Чечилия в Риме и у маэстро Альберто Дзедды в Пезаро) и Австрии (Академия «Моцартеум» в Зальцбурге), лауреатство нескольких международных конкурсов и яркий дебют на Зальцбургском фестивале в россиниевской премьере («Моисей и фараон», партия Анаиды) под управлением легендарного Риккардо Мути. После такой громкой заявки, случившейся в 2009 году, Ребека ожидаемо оказалась желанной гостьей всех самых именитых театров и фестивалей мира. За прошедшие неполных девять лет она уже спела премьеры в нью-йоркских Метрополитен и Карнеги-холл, миланском Ла Скала, в лондонском Ковент-Гардене, в Венской и Баварской государственных операх, в Цюрихе, Амстердаме, Праге, Валенсии, Баден-Бадене, Чикаго и пр. В наступившем году совсем скоро состоятся ее дебюты в Париже и Монте-Карло, а начала год певица в столице России, ставшей далеко не первой страной в списке ее гастролей.
Для дебюта в КЗЧ Ребека выбрала семь арий, демонстрирующих ее амбиции на весьма разных репертуарных направлениях. На удивление среди них не было россиниевских – той музыки, которая оказалась путеводной звездой в восхождении певицы к славе. Зато изрядно было заявок на драматический репертуар, не вполне соответствующий природе ее голоса – крепкого лирического сопрано, холодноватого и слишком светлого тембрально, достаточно гибкого, с хорошей колоратурной техникой. Типичное сопрано на лирический и лирико-колоратурный репертуар, вполне сильное и пробивное, полетное, но лишенное густоты и тембрального богатства, наполненности тона, тех красок, что абсолютно необходимы для оправданных претензий на драматические партии. «Ребека справляется с любым репертуаром» – заявила одна коллега после концерта, и спорить с этим бессмысленно: действительно, справляется, местами не без блеска. Весь вопрос: зачем? Зная образцы исполнения драматических ролей, понимаешь, что певица с ними именно что справляется, но не дает полноценные образы, уместные в этой музыке в силу отсутствия необходимых для них качеств в ее в целом красивом и искусно сделанном инструменте.
Впрочем, ситуация, когда более легкие голоса берутся за тяжелый драматический репертуар, в наши дни не редкость.
В концерте прозвучали три номера, родом из драматической епархии. В Болеро Елены из «Сицилийской вечерни» певица блистала колоратурной техникой, но явно не озвучивала нижний регистр и не смогла дать настоящей кантилены, долгих и плавных линий, долженствующих связывать широкий диапазон восходящих фраз, начальных в каждом проведении арии. В выходной арии Елизаветы из «Тангейзера» светлый и холодный тембр Ребеки весьма был кстати для характеристики девственно прекрасной героини, сверкающий звук изрядно передавал ее экстатический настрой, а его полетность и пробивная сила с легкостью покрывали плотный вагнеровский оркестр, однако наполненности звучания, весомости саунда явно не хватало. В арии Валли из одноименной оперы Каталани порадовало отличное легато и экспрессивность исполнения, но в то же время было очевидно, что голос певицы слишком легковесен и светел для загадочной героини позднего романтизма, олицетворения почти инфернальных сил.
Отрадно, что большинство номеров оказались все же из «гардероба», гораздо более подходящего природе вокального аппарата Ребеки. Таковой была, например, каватина Нормы – знаковая ария, лакмусовая бумажка любой примадонны. Для нее тяжеловесная драматическая манера как раз противопоказана, патетика Беллини – совсем иного рода, нежели у Верди, Вагнера или Пуччини, поэтому мягкая манера, легкий, элегантный звук и достаточная для данной арии плотность звучания оказались практически идеальными: Норма стала чуть ли не лучшим номером всей программы. К сожалению, Ребека спела только первую, медленную часть каватины, без искрометной кабалетты, недодав публике эмоций и оставив форму этого музыкального фрагмента незавершенной.
Легко и непринужденно, с естественным артистизмом и вокальным блеском, абсолютно в весеннем характере арии прозвучала пленительная Баллада Недды из «Паяцев». Завершившая основную часть концерта сцена и ария Виолетты из первого действия «Травиаты» явила недюжинную экспрессию, прозвучала несколько напористо, даже зло – героиня предстала взвинченной, на взводе, резкой и непримиримой в своих решениях и поступках. Такая сильная, несгибаемая Виолетта сделана явно с заявкой на дальнейшее развитие образа по ходу действия оперы, когда проявляется жертвенность и глубина этой замечательной женщины.
Особым подарком русской публике стала Сцена письма Татьяны – идеально спетая и с точки зрения технологии вокала (партия подходит лирическому сопрано Ребеки абсолютно, интонационно все было исполнено безупречно), и с точки зрения искренности чувств, подлинной выразительности и превосходного русского языка. Татьяна в исполнении Марины Ребеки вполне могла конкурировать с ее же Нормой – по точности попадания в образный мир героини, по соответствию вокально-артистических данных певицы требованиям, предъявляемым к этим партиям.
Бонусы для горячо принимавшей артистку публики – два очень разных биса: Вальс Джульетты из оперы Гуно, прозвучавший с невероятным французским шармом, и ария Джудитты из одноименной оперетты Легара «Meine Lippen, sie küssen so heiß», оказавшейся по‑немецки аутентичной, при этом не лишенной задора, даже куража. Обе они – подчеркивали лучшие грани вокального инструмента певицы: гибкость, серебристость тембра, легкость в пассажах, в целом непринужденность вокализации. Насыщенность роковых, темных красок легаровского опуса (прежде всего в «запевах») была, быть может, чуть вне голосовых возможностей артистки, но в арии Гуно все сошлось по‑настоящему без изъяна, вызвав настоящую бурю оваций в зале.
Аккомпанировал Ребеке оркестр «Новая Россия», которым дирижировал немецкий маэстро Михаэль Балке. В целом они были верными союзниками солистки, подавая ее выгодно, всячески поддерживая, почти нигде не заглушая. Самостоятельно коллектив исполнил шесть номеров – фактически целую отдельную программу: увертюры к «Сицилийской вечерне», «Набукко» и «Норме», вступление к третьему действию «Лоэнгрина», Полонез из «Онегина», Интермеццо из «Манон Леско». В общем, они прозвучали достойно, хотя мастерство духовиков оставляло желать лучшего, а выразительные средства коллектива оказались несколько однообразны – нередко он играл слишком ярко, резко, звонко, громковато, слабо градуированно по динамическим нюансам. Немецкий дирижер был предельно точен и аккуратен, однако эта пресловутая педантичность не всегда была кстати: в частности, увертюра к «Норме» была исполнена слишком бравурно и с математической точностью в ритмах и темпах, но без столь желанного в итальянском бельканто воздуха.
