События
Петербургский Дом танца «Каннон Данс» привез творение Ксении Михеевой «Коллекционер» (не по Джону Фаулзу) в саунд-дизайновом оформлении Марины Орёл. На появляющиеся на заднике сакраментально-тезисные философские вопросы бытия типа: «Где предел?» пластически отвечают три танцовщика, лексика которых смахивает, скорее, на «бои без правил», а опус можно окрестить вольным данс-римейком «Криминального Петербурга» или фантазией на тему уличной драки. Хореоавторскую «диетичность» несколько компенсирует зажигательный драйв танцовщиков.
Поднаторевшие на Западе и работающие в тандеме Олег Степанов и Алексей Торгунаков сочинили «Объект в отдалении» для краснодарского коллектива «Воздух». Творцы посягнули на укрощение пространства, дав в руки четырех девушек длинные деревянные палки. Воительницы перемежали жреческие кромсания сценического эфира выкриками и потасовками. Театральные «снаряды» (жерди-палки, трубы и т. д.) этюдно обыграны давно всеми кому не лень – от европейских энтузиастов конца прошлого столетия до нашего соотечественника Мити Федотенко, проживающего во Франции. И потому увиденное оказалось скучной, старательно прочерченной «калькой» с былых образцов.
Итальянец Риккардо Бускарини на музыкально-атмосферные эскизы Caroline K. представил «Шелк» в исполнении артистов челябинского Театра современного танца. Автор обобщил свои впечатления о зимней поездке в поезде по заснеженной Сибири, сделав пластическое эссе о непрерывном движении как метафоре вечного пути. Он выразил это в бесшовных перекатываниях артистов по сцене (не все технически справляются с кантиленой), в которые остро вклиниваются «вихри снежные» акробатических поддержек.
Обласканная столичной критикой уже мэтр современного танца Татьяна Баганова прибыла со своей екатеринбургской труппой «Провинциальные танцы» и спектаклем «Имаго-ловушка» (неким парафразом басни Лафонтена-Крылова «Стрекоза и муравей»). Помещенные в андеграундно-«сталкеровский» антураж все персонажи (в отличие от некоторых литературных прообразов) ни на йоту «лето не пропевают», но обреченно тянут лямку-ярмо тяжких серых будней. Одетые в кислородные маски, с зачерненными веками, будто с фасеточными глазами насекомых, враждующие бригады муравьев и стрекоз вязнут в извечном антагонизме мужского-женского. Тут задыхаются в нехватке кислорода, лезут из кожи, висят на шее другого, продираются сквозь паутину, ползают на карачках. Запоминаются закланные стрекозиные обездвиженные тела, перетаскиваемые в муравейник. Но «зоологичная» лексика «из жизни насекомых» не отличается разнообразием. Несколько монотонный спектакль, представленный как развернутая метафора, к середине начинает «пробуксовывать» и разрешается несколькими финалами.
В конкурсе на Другой сцене театра «Современник» сразились екатеринбургская компания Zonk’a и московский дуэт фрилансеров Софьи Гайдуковой и Константина Матулевского. Zonk’а состоит из альянса сочинителей-исполнителей Анны Щеклеиной и Александра Фролова, чей опус «Эссенция» с резкой сменой выразительных актерско-душевных состояний путем проведения ладоней по лицу напоминал старательно отрепетированный художественно-самодеятельный продукт – бесхитростный, но от всего сердца.
Опус «Memoriae» Гайдуковой–Матулевского с «Шаландами, полными кефали», которые Костя привозил, стал историей любви Софьи. Она с детских лет под звуки утесовской нетленки интуитивно предчувствовала судьбоносную встречу со своим Костей, который и материализовался из недр эйфмановской труппы в лице Константина Матулевского. Всегда эмоциональная Софья Гайдукова после затянувшейся «разминки» и тут отличилась к финалу в самозабвенно экстравертном и виртуозном танце.
Татарский спектакль «Зов начала (Алиф)» осмысливал тревожную тенденцию вымирания татарского языка. Композитор Эльмир Низамов, режиссер Туфан Имамутдинов, хореограф Марсель Нуриев превратили сцену в загадочное море песка, посреди которого пластически заклинал танцовщик Нурбек Батулла. Напоминающая жреческой рефренностью бежаровское «Болеро» очень лаконичная лексика пластически вторила геометрическим принципам и гармоничной пропорциональности исламской каллиграфии. Поднимаемые артистом песчаные бури означали художественный манифест этнического самосознания.
Екатеринбургский театр оперы и балета в годы самодуровского правления балетом участвует в золотомасочном конкурсе с неистовыми энтузиазмом и активностью. В этом году уральцы привезли мировую премьеру «Снежной королевы», созданную Вячеславом Самодуровым на специально написанную наивитальнейшую партитуру Артема Васильева. Купирование христианских мотивов с андерсеновской полифоничной философичностью искупилось оригинальностью постановочной идеи, заключенной в том, что черствое эгоистичное сердце превращает в снежнокоролевскую ледяную пустыню собственный дом. А простые, повторяемые танцы умилительных троллей-очаровашек и бесконечно-однообразный дивертисмент аляповатых цветов, пожалуй, разнообразит лишь эффектный выезд-антре Снежной королевы верхом на скелете мамонта (эдакая «ночь в музее»).
Второй работой екатеринбуржцев, представленной на суд жюри, стала сюита из красивого старинного балета «Наяда и рыбак» в редакции главного российского реставратора классики Юрия Бурлаки. Дансантнейшие полушлягерные мелодии Цезаря Пуни (доведшие когда-то своей незатейливостью «до белого каления» выдающегося дирижера Геннадия Рождественского, выступившего в период своего краткого руководства Большим театром даже за упразднение балета «Дочь фараона» с его мотивчиками) и лексика балетной классики XIX века – благодатнейшая почва для танцевального спектакля. Но каверзы техники и четкость в изяществе старинных па пришлись не по ногам солистам труппы, не украсившим представление своими бесконечными падениями и срывами. Мастерство, необходимое для передачи стиля в интереснейших реконструкциях Бурлаки, искать все-таки нужно было в первоклассной труппе.
Выбор лауреатов жюри разыграло идеально и справедливо как никогда. В номинации «Спектакль в современном танце» опус «Имаго-ловушка» Татьяны Багановой действительно оказался лучшим из всех номинированных в этот раз сочинений. Жаль только, что некоторые предыдущие работы хореографа, существенно интереснее нынешней, не были когда-то отмечены премией. В номинации «Хореограф» лидера, выделившегося бы ярким самобытным языком, не было. Но жюри все-таки решило отметить Алексея Мирошниченко за «Золушку», видимо, учитывая и общие заслуги хореографа в Перми, и совокупность обстоятельств, в том числе и то, что, например, его «Жар-птица» (в трех одноактовках Стравинского) не была отобрана экспертами, которые (неизвестно почему) предпочли тройчатке «Снежную королеву» Самодурова.
Теодор Курентзис назначен лучшим дирижером в балете за исполнение прокофьевской «Золушки». В номинации «Лучшая роль» «Маска» досталась Анастасии Сташкевич из Большого театра России за главную партию в балете «Клетка». И хотя Сташкевич не было на фестивале равных, не забудем, что в этом же спектакле в этой же роли блистает не менее интересная балерина Екатерина Крысанова. Среди мужчин в этой же номинации победил Нурбек Батулла на фоне остальных пресных претендентов.
«Лучшим спектаклем в балете» заслуженно признана «Сюита в белом» Сержа Лифаря: полный восторг и, конечно, художественный прорыв Музыкального театра! (Лифарь никогда и не мечтал о таком, ведь когда-то ему не разрешили поставить в Большом «Федру» для Плисецкой, хотя он даже за это обещал Министерству культуры СССР подарить письма Пушкина). И сегодня нынешний худрук балета МАМТа, знаменитый француз Лоран Илер радостно восклицал: «Vive la Danse!»
