Персона
Композитор и видеохудожник, работающий в сфере академической музыки, экспериментальной электроники и саунд-дизайна, рассказал о своем новом альбоме, дебюте в музыкальном театре с политическим перформансом и о том, почему молодым композиторам надо взаимодействовать с неакадемической средой, а хипстерам – слушать современные оперы.
Я родился в Новосибирске, у меня было обычное детство: я не учил сонатины Моцарта в пять лет. Вместо этого в юности слушал экспериментальную электронику (Aphex Twin, Autechre, Oval) и уже после института поступил в музыкальное училище как теоретик. Пять лет назад переехал в Москву, где много времени ушло на интеграцию в московскую музыкальную среду. Сейчас я пишу академические пьесы, выступаю с live электроникой в клубах и галереях звука. Я общаюсь с академистами, инди-музыкантами, саунд-артистами. Это все разные миры, между которыми существует ревность и порой неприятие. При этом я ощущаю себя аутсайдером в каждой из этих сред. Я не чувствую себя полностью академическим человеком. Чувствую, что устроен по-другому: это касается и музыкального вкуса, и взаимоотношений с современной массовой культурой, и даже интонационного языка. Видимо, у меня какой-то свой путь – на стыке разных культур.
Недавно у меня вышел альбом «Simulacra» на лейбле Detroit Underground (США). Этим названием я как бы намекаю на современную ситуацию в массовой культуре – на обилие симулякров и псевдо-ценностей. Это альбом электронной музыки, но там есть также одна акустическая пьеса «Red» для контрабаса в исполнении Антона Изгагина. На обложке изображена абстрактная фигура, которую я создал в редакторе, обезобразив 3D модель человека. Обложка – своеобразная аллюзия на образы художника Фрэнсиса Бэкона. Возможно, сами треки альбома – тоже симулякры, это вполне согласуется с концепцией.
Когда-то у меня было альтер-эго – вымышленный немецкий композитор Герхард Кёллер (Gerhard Koehler). Но мне его пришлось придумать не из творческих соображений. В то время (кажется, 2006 год) существовало сообщество коллекционеров редкой музыки, которые обменивались «болванками» по почте. У меня была небольшая коллекция, но не хватало материала для обмена. Поэтому я решил создавать альбомы несуществующих немецких композиторов-электроакустиков и обменивать их на Ксенакиса, Штокхаузена и других. В короткие сроки я написал два диска: альбом Герхарда Кёллера «Utopie einer Leuchtenden Zukunft» и сборник «Metaphysisch kontakt vol. 2». Имена композиторов и названия пьес я брал с рандомных немецких сайтов, а всем говорил, что Кёллер – это лидер немецкого авангарда, ключевая фигура современной музыки. Никто ничего не заподозрил!
В октябре в Центре имени Вс. Мейерхольда состоятся новые показы перформанса «Конституция». Это мой первый опыт работы в музыкальном театре. Изначально я не знал, как мне подойти к этой теме, поскольку Конституция и вся эта юридическая тематика – довольно далекие от меня вещи. Мне помогла моя знакомая-юрист, которая обронила такую фразу: «Конституция – это своего рода Библия государства, как десять заповедей, некий идеал права». Это дало зацепку, и я начал думать в сторону ритуальной музыки. Конституция как Библия – довольно странная идея, но режиссер Сергей Морозов одобрил ее и предложил написать в финале хор. Музыки в спектакле не так много – она появляется в тех статьях Конституции, которые претерпели правки. Музыкальный инструментарий – хор перформеров, ударная установка, электроника, сэмплерный микрохроматический орган. Также я играю на бас-гитаре с электросмычком.
Замысел «Конституции» у режиссера появился после скандала с так называемым «делом Серебренникова». Политическую позицию я имею, но у меня нет никакого желания говорить об этом в творчестве. Скорее, меня интересует все тайное и непостижимое. Один из образов, который меня всегда вдохновлял, – одиночество человека в космосе, бесконечный путь космического корабля среди звезд. Гибель человека в бесконечности и бессмысленный путь беспилотного корабля, который будет лететь бесконечно. Точно так же меня привлекают полярные станции, подводные лодки, города-призраки – хонтология (призракология) в чистом виде. Мечтаю создавать музыку в таких местах. Собственно, сейчас пишу пьесу для ансамбля KYMATIC, правда, не на полярной станции, а у себя дома на кухне.
Мне кажется, что сегодняшний композитор должен активнее взаимодействовать с окружающей средой. На фестивали современной музыки приходят, в основном, сами композиторы и музыковеды. Академическая музыка – это наука, но также это и трансляция смыслов, которые должны идти дальше концертных залов. А современная техно-музыка – в некотором роде фольклор, в котором куча живой энергии. Вы знаете, что для адептов клубной культуры жанр техно – это ритуальная музыка? В рейвах есть все элементы ритуального действа: мрак, дым, лазеры, громкий звук, вызывающий потрясение, различные допинги и, как следствие, измененное состояние сознания. Профессиональный композитор, обладая теоретическим и исследовательским аппаратом, может использовать этот богатый материал. Например, этим уже занимается композитор Александр Шуберт. Недавно солист МАСМ Иван Бушуев предложил мне играть техно с ним в дуэте. Мы уже представляли электроакустические импровизации, но теперь Ваня хочет глубже уйти в клубный контекст. Мне кажется, это говорит о том, что академическим площадкам нужна новая энергия, свежая кровь.
Откройте известные музыкальные издания – например, Wire. Там совершенно отсутствует информация об академических композиторах. Их нишу занимают представители так называемой неоклассики, то есть прикладной музыки (по выражению музыкального критика Андрея Горохова, «это – поп, замаскированный под классику»). Между тем, массовая аудитория вполне способна воспринимать современную академическую музыку хотя бы в качестве саундтрека. Думаю, «Космическую одиссею-2001» Кубрика смотрели многие. Сцена с черным монолитом запала в душу миллионов зрителей вместе с «Реквиемом» Лигети. В «Острове проклятых» с Леонардо ди Каприо звучит музыка Шелси, Фелдмана, Пендерецкого. Шелси и Лео на одном экране, представляете?! Мне кажется, хипстеры могут слушать оперы Фуррера или пьесы Ромителли. Даже если они назовут все эти шепоты и крики «немузыкой», визуальное решение, пластика и акустика оперы произведут ошеломляющий эффект. Музыка Клауса Ланга может звучать в айфоне современного меломана. Мы ведь живем в эпоху инстаграма (запрещен в РФ), соцсетей, вирусных роликов, поэтому публику надо просвещать, делать креативную рекламу. В этом плане мне нравится позиция Теодора Курентзиса, который через свою интервенцию в массовую культуру проповедует правильную музыку. Фотосессии забудутся, музыка останется.
Я вроде бы нахожусь в тусовке современных композиторов, представителей новой звуковой культуры, но при этом не являюсь адептом этого движения, который с энтузиазмом собирает DIY-приборы и программирует музыку в Max. Я с сожалением прощаюсь со старой культурой, и с пониманием, что это необратимый процесс. Меня вдохновляет старинная полифония. Видимо, это связано с тем, что я много времени прожил в деревне под Екатеринбургом, где туман на пруду, пасмурное уральское лето, мотоцикл «Урал» с люлькой, простые русские люди. Когда приезжаю туда, то сразу слетает вся цивилизационная шелуха. Это мое место силы. Есть там какая-то тайна, что-то мистическое. Кстати, родственники видят там НЛО. Я тоже хочу увидеть.
