События
Пермь продолжает удивлять, следуя кредо своего духовного гуру Сергея Дягилева. Организаторы фестиваля устроили программу так, что каждый час десятидневного марафона был чем-то занят: фестивальный клуб действовал с полудня и до вечера, предлагая погрузиться в лекции, попеть хором, увидеть балет на трамвайных путях или сыграть «в пинг-понг со Стравинским». Экспансия городского пространства Перми выразилась в ряде перформансов. Например, можно было совместить приятное с очень приятным – покататься три круга на колесе обозрения и прослушать аудиоспектакль «Слегка касаясь земли» группы немхат. Технологически все очень просто: раздаются наушники, они включаются в мобильный телефон, куда через QR-код закачивается аудиофайл. И вуаля – ты паришь над Парком Горького, наслаждаешься видами с птичьего полета и слушаешь рассуждения о чувственном осязании окружающего мира, об эмоциях, рожденных созерцанием прекрасного.
Судоверфь на окраине города стала местом паломничества тех, кто желал приобщиться к глубинам творчества Стравинского. «Персефона. До» – еще один перформанс, приглашающий совершить мистическое путешествие в прошлое и погрузиться в историю жизни Стравинского. Канва аудиоспектакля – сложное наложение голоса Стравинского, дающего интервью по-английски, с чтением по-русски его воспоминаний и мыслей (их озвучил Адольф Шапиро) о том, что он хотел выразить в «Персефоне», как работал с текстом, превращая слоги в звучащие фонемы. А атмосферный фон создает электронный саунд Рубена Антоняна. Само действо на территории судоверфи (кстати, действующей), придуманное режиссером Евгением Маленчевым, основано на «бродилках». Группа зрителей ходит по пыльному щебню, периодически присаживаясь у реки то в шезлонги, то на секционные стулья (в духе советских залов для партсобраний), чтобы помедитировать, наблюдая за сходом баржи в воду и медленным возвращением ее обратно. Можно сказать, что разворачивалась сюрреалистическая картинка в духе Сальвадора Дали: кажется, еще минута, и мы увидели бы в реке «лебедей, отраженных в слонах» или нечто подобное.
Кульминацией Дягилевского стала композиция «Персефона. Симфония псалмов», начавшаяся с пролога, сочиненного совсем не Стравинским, а худруком постановки и фестиваля Теодором Курентзисом. Собственно, музыкой его назвать сложно: это некий космос звуков – шепота, шорохов, дыхания, издаваемого то ли людьми, то ли инструментами в оркестре. Тут с ходу и не разберешься. В текстовой основе – фрагмент из трагедии Эсхила «Прометей прикованный» и стихотворение Теодора Курентзиса «В месяц Антестерион», как можно представить из названия, посвященное одноименному празднику в честь Диониса, включавшему малые Элевсинские мистерии.
Именно ритуальность, лежащая в основе «Персефоны» Стравинского, и обусловила режиссерское решение Анны Гусевой. Она не стала придумывать параллельных «заземленных» сюжетов, переносить и интерпретировать историю дочери богини плодородия Деметры с позиции наших дней, как некогда это делал Кирилл Серебренников на фестивале «Владимир Спиваков приглашает…». Мы видим на сцене группы людей, одетых в условные туники, они совершают некие телодвижения, охваченные экстатическими чувствами. Их ментор – жрец Эвмолп: и свидетель событий, и их комментатор. Тенор Егора Семенкова парил в пространстве Завода Шпагина, вплетенный в колористическую оркестровую ткань. Сценография (Юлия Орлова) предельно лаконична, но в ней есть интересные акценты. Например, мерцающий кроваво-гранатовый круг, который затем оказывается цветочной лужайкой. Ее начинают выпалывать участники действа, словно совершая некий обряд или символически изображая смену времен года. Главное внимание, конечно, было устремлено на исполнительницу роли Персефоны, которая требует и танцевальных навыков, и драматической декламации. Айсылу Мирхафизхан стала открытием постановки: гибкая, пластичная, она идеально выполнила задачи хореографа Анастасии Пешковой и поразила прекрасным французским произношением. Айсылу – солистка нового коллектива musicAeterna Dance, и его перспективы, судя по всему, многообещающи.
В трех частях мелодрамы Персефона предстает в разных обличьях: вначале она безвольно повисает на руках у окружающих ее нимф, затем постепенно обретает силу и самостоятельность, как будто некая сила вдохнула в нее жизненный огонь. В какой-то момент она даже парит над сценой, и ее кульбиты (на скрытых от зрительских глаз подвесах) напоминают прием Триши Браун в «Орфее» Монтеверди (спектакль 1998 года). А в финале она эффектно уходила «под землю», чтобы когда-нибудь вернуться вновь и принести радость и обновление. Перефразируя Ницше, мы стали свидетелями рождения мистерии из духа музыки.
Партитура «Персефоны» знаменита женскими хорами, добавляющими нежных пастельных красок в первой части. Они чем-то перекликаются с «Иолантой» Чайковского – композитора, так любимого Стравинским. У классика девушки поют: «Вот тебе лютики, вот васильки», у его почитателя речь идет о гиацинтах, анемонах, шафране, лилиях – цветах, имеющих особую символику. Воспоминание об этой параллели неслучайно: Теодор Курентзис делал именно такой спектакль «Иоланта» / «Персефона» в театре Реал в Мадриде с Питером Селларсом в 2012 году, а затем дирижировал этой постановкой в 2015-м на фестивале в Экс-ан-Провансе.
В Перми он придумал другую комбинацию, поставив после «Персефоны» «Симфонию псалмов». Здесь уже мы присутствуем на квазихристианском ритуале: два стола по бокам сцены, люди со свечами в руках – все вызывает очевидные ассоциации с Тайной вечерей. В трех частях симфонии хор поет на латыни тексты 38, 39 и 150-го псалмов, и призывы к Господу, мольбы о милосердии, защите от искушений, спасении визуализируются с помощью видеоряда. Тот, кто видел фильм Бергмана «Волшебная флейта», неминуемо вспомнит пролог, где во время увертюры отображались лица молодых и старых, азиатов, афроамериканцев и европейцев. В Перми идею вселенского равенства перед Богом слегка трансформировали, использовав принципы современных фоторедакторов, с помощью которых ваше лицо может обрасти бородой, шевелюрой разных размеров, приобрести противоположные гендерные признаки. Поначалу наблюдать за сменой пола и выражением эмоций на экране было любопытно, но повторяемость быстро утомила, и, в общем-то, прием мало что дал. А вот мизансцены оказались гораздо более красноречивыми, и когда в финальном разделе все певцы, включая приглашенный из Москвы детский хор «Весна», сплотились на авансцене, то слова «все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя!» прозвучали как подлинный призыв к соборности, к духовному единению и очищению.
