Добротность традиции События

Добротность традиции

В Большом театре отметили юбилей Мусоргского фестивалем

На всех сценах театра в конце ноября – начале декабря прошли все оперы легендарного представителя «Могучей кучки». На Исторической состоялись показы репертуарного «Бориса Годунова» (спектакль Леонида Баратова 1948 года) и перенесенной из Мариинского театра «Хованщины» (тоже историческая постановка Леонида Баратова) плюс раритетного «Саламбо» (режиссер – Сергей Новиков). На Камерной сцене представили премьеру одноактной «Женитьбы» (версия Эдема Ибраимова), а на Новую перенесли «Сорочинскую ярмарку» в интерпретации Бориса Покровского (новая редакция Ксении Шостакович). Последние две оперы мыслятся как дилогия: их можно посетить в один вечер.

В диалоге с мэтром

В бывшем театре Покровского «Женитьба», по своей камерности идеальная для этой сцены, ставилась лишь однажды, в 1989 году. Опера была частью спектакля «Модест», в который также входили цикл «Детская» и сочинение Владимира Тарнопольского «По прочтении музыкальных набросков Мусоргского». «Женитьбу», не имеющую авторской партитуры (композитор написал только один акт для голосов с фортепиано), для того спектакля оркестровал Геннадий Рождественский, который выступил и дирижером-постановщиком.  Спектакль создавал, разумеется, сам Борис Покровский. Теперь – слово за его учеником, бывшим солистом театра, а с 2012 года его режиссером, Эдемом Ибраимовым. Новая версия по всем своим приметам невероятно близка и созвучна тому, что придумывал для своей труппы Борис Александрович. Эдем Ибраимов показал себя достойным его преемником. В этой «Женитьбе» все вылеплено по старым, но рабочим схемам сценического реализма: налицо умение режиссера максимально и в деталях выстраивать рисунок роли артистов, создавать яркий, индивидуальный характер персонажей. Как говорит сам Ибраимов, он стремился расшифровать каждую интонацию, аккорд, музыкальную фразу, сделать все максимально правдиво и точно. И это у него получилось: за полчаса действия оперы, кажется, не было ни одного мгновения, когда кто-то из артистов не «жил» на сцене. И даже финал, который постановщик придумал самостоятельно, выглядит логично. Подколесину грезится Агафья Тихоновна, которая уже готова принять его в свои объятия, но он просыпается и понимает: все, что с ним было (в том числе и беседа со свахой и Кочкаревым), – сон. Спектакль Ибраимова традиционен, и зритель видит тут знакомые гоголевские типажи с самого начала действия. Роль Подколесина стала звездным часом для Романа Шевчука – певец стабилен в большинстве партий, но именно здесь раскрылся как никогда. Стиль «Женитьбы» предполагает эмоциональную окраску каждой фразы, которая должна максимально напоминать человеческую речь. С этой задачей Шевчук справился превосходно. Он с подлинной реалистичностью передавал смену настроений своего героя, и все их можно было распознать, даже не смотря на сцену – настолько вокально выразителен был артист. Еще одна ярчайшая роль спектакля – Кочкарев в исполнении Захара Ковалева. Певец тоже сумел найти волшебный ключик к сценическому существованию персонажа и выглядел невероятно обаятельно. Характерную Феклу Ивановну Ибраимов почему-то отдал молодым меццо-сопрано, хотя в труппе Камерной сцены есть замечательные артистки, которые, несомненно, великолепно бы справились с этой ролью, а главное, выглядели бы в ней соответственно годам героини. Но постановщик решил иначе. Из-за этого фактора весьма странно воспринимались реплики Подколесина и Кочкарева, касающиеся возраста свахи. В первый день партию Феклы Ивановны представила Мария Патрушева, аристократическое лицо и свежесть которой совсем не вписывались в образ. К тому же из-за невнятной дикции сильно пострадал музыкальный рисунок роли.

 

Дирижер Антон Гришанин старался максимально убрать звучание оркестра, чтобы дать дорогу певцам, поэтому проблема точно не в нем. А выбранная постановщиками оркестровка Вячеслава Наговицына – гораздо более изящная по сравнению с версией Рождественского, пошла только на пользу спектаклю. Чего не скажешь об оформлении. На декорациях явно сэкономили: зритель видит пустую белую сценическую коробку, на которой лишь пару раз за весь спектакль возникают силуэты фантазий Подколесина (то фраки, а то жена с детишками). Хорошо, что хоть диван и некоторый реквизит присутствуют в постановке, так же как и вполне исторические костюмы авторства Ольги Ошкало. Тем не менее странно видеть в спектакле, ориентированном на эстетику Бориса Покровского, такой скупой минимализм в оформлении, ведь интерьеры комнаты Подколесина можно передать хотя бы с помощью модных видеопроекций.

Возвращение в сказку

«Сорочинская ярмарка» Мусоргского (оркестровка Виссариона Шебалина), появившаяся в 2000 году в тогда еще Театре Покровского, была довольно неоднозначным проектом. Постановщик явно рисковал, пытаясь поместить отнюдь не камерную оперу в скромное пространство театра на Никольской. Итоговый спектакль не стал большой удачей мэтра. Основной проблемой явилось то, что режиссер изменил конфигурацию зала, чтобы разместить в нем и хоровую массовку, и оркестр. Сцена вместе с музыкантами была в центре, тогда как зрители сидели по правому и левому краю от нее. Из-за этого сильнейшим образом пострадала акустика: оркестр и вокалисты существовали в параллельных мирах, у певцов невозможно было разобрать слова. Теперь, на Новой сцене всех этих проблем уже не существует: оркестр в яме, вокалисты на сцене. Правда, сейчас из спектакля ушел элемент интерактива, так любимый Покровским. С другой стороны, все основные мизансцены постановщик новой редакции Ксения Шостакович сохранила, и в спектакле заняты артисты Камерной сцены, которые знают его наизусть.

Эта постановка – самый что ни на есть прекрасный пример удивительно бережного отношения к первоисточнику. Подводных смыслов и концепций здесь нет: зрителю предлагается погрузиться в сказочную Малороссию начала XIX столетия, хорошо узнаваемую по ее традиционным образам. Это парубки и девчата, одетые в колоритные народные костюмы, украшенные лентами и цветами, соломенные крыши и гнездо аиста (художник – Станислав Бенедиктов). Покровский включает в действие спектакля фигуру Рассказчика (Сергей Остроумов), который в прологе и эпилоге вдохновенно декламирует строки из повести Гоголя. Особенностью новой версии стало внедрение в нее по инициативе Валерия Гергиева масштабной сцены «Сонное видение парубка», которой в спектакле Покровского, разумеется, и быть не могло.

Режиссер Ксения Шостакович, а вместе с ней и балетмейстер Екатерина Миронова решают этот эпизод, не выбиваясь из общего стиля спектакля – в сказочной эстетике, которая в данном случае отсылает к романтическому театру с его тягой к потустороннему и фантастическому. Пожалуй, эта сцена становится кульминационной в постановке – уж слишком она отличается от всего остального материала, и музыкального, и сюжетного. Сами собой здесь напрашиваются ассоциации с «Вием»: Грицько здесь, как Хома, находится в магическом круге, защищающем его от воздействия нечисти, которая в этом спектакле выглядит традиционно и ярко. Это ведьмы на метлах, мохнатые черти, непонятные существа с огромными головами и сам рогатый Чернобог со скипетром, на котором красуется череп. Здесь задействовано сто человек – миманс и хор. В этой сцене также принимает участие Камерный хор АХИ имени В.С. Попова (хормейстер – Алексей Петров).

М.П. Мусоргский «Сорочинская ярмарка». Александр Чернов (Грицько), Азамат Цалити (Цыган), Александр Полковников (Кум), Ольга Дейнека-Бостон (Хивря), Александр Маркеев (Черевик)

Эталонную запись оперы в 1989 году осуществил Валерий Гергиев. Спустя тридцать пять лет «Сорочинская» под его руками, может быть, чуть утратила характерность и стала звучать более сдержанно и философски. При этом славянский колорит партитуры маэстро подчеркивает, кажется, в каждом такте и делает это с видимым удовольствием.

Несмотря на совсем иные масштабы Новой сцены, артисты Камерной на ней не растерялись, а, как положено эстетике Покровского, создавали выразительные, говорящие образы. Туповатый и прямолинейный Черевик – бас Александр Маркеев, лирическая и нежная Парася – сопрано Екатерина Семенова, харизматичный Кум в колоритном исполнении Александра Полковникова – все эти герои кажутся родными и знакомыми. Но ярче всех выделились два артиста. Тенор Александр Чернов, вопреки традиции трактовать Грицько как юношу «не от мира сего», обогатил своего персонажа неимоверным обаянием, красивой улыбкой и удивительной простотой. Вместе с приличным вокалом и хорошим владением кантиленой, столь необходимой в арии первого акта, образ влюбленного парубка стал одним из лидирующих. Поспорить с ним в самобытности трактовки смогла Ольга Дейнека-Бостон. В ее интерпретации партии Хиври было столько оттенков женского существа, что можно было диву даваться, какие в нашем отечестве есть талантливые, но недооцененные артисты. Великолепная работа над каждой вокальной фразой и актерским рисунком в мизансценах, достоверность образа – все в прочтении именно актрисы, а не просто певицы, восхищало. Покровский бы точно одобрил.

М.П. Мусоргский «Сорочинская ярмарка». Азамат Цалити (Чернобог)
Жара музыке не помеха События

Жара музыке не помеха

Летний фестиваль в «Сириусе» вновь собрал звезд

Делать меньше События

Делать меньше

Игорь Булыцын представил на сцене БДТ новую постановку «Брух. Сюита» для труппы Театра балета имени Леонида Якобсона

Новая искренность События

Новая искренность

«Лето. Музыка. Музей» в Истре как место нового культурного паломничества

Арт-коллаборации в Судаке События

Арт-коллаборации в Судаке

В Академии «Меганом» прошла первая музыкальная лаборатория Московской консерватории