Дух Бродвея на берегах Невы

Увертюра из «Кандида», а еще в большей степени заводная и голосоломная ария Кунигунды – прекрасно известны нашей публике: оба номера любят исполнять в концертах оркестры и колоратурные сопрано-виртуозки. Но, на удивление, целиком это произведение никогда не ставилось в России – возможно, слишком перченый юмор отваживал от нее театры в советское время, а в постсоветское, видимо, ни у кого до нее руки не дошли. В сентябре концертно-сценическую версию представит Большой театр (в режиссуре Алексея Франдетти), и это, наверное, можно будет считать первым театральным воплощением «Кандида» в нашей стране. Но, по обыкновению, всех как всегда опередила неугомонная Мариинка – до полноценного сценического продукта тут пока дело не дошло, а вот в концертном исполнении оперетта была представлена на Новой сцене театра (Мариинка-2) в рамках XXVI фестиваля «Звезды белых ночей».

«Кандид» – вещь удивительная. Абсурдистское либретто Ричарда Уилбера базируется вроде как на Вольтере, но буквально испещрено злободневной сатирой. Кроме того, по традиции старомодного легкого жанра в конкретное исполнение добавляют самых актуальных гэгов, поэтому в петербургском варианте со сцены неоднократно вспоминали про президента Трампа и делали недвусмысленные намеки на реалии российской политической жизни. Пели по-английски, а текст от лица рассказчика читал Джеймс Далтон Каран, тоже, разумеется, на языке оригинала. С одной стороны, это добавляло исполнению аромат аутентичности, с другой, заставляло публику почти постоянно быть прикованной к электронному табло с переводом, ведь в отличие от текста пропеваемого, где фразы длятся долго, а то еще и повторяются не по разу, разговорная английская речь стремительна, и, чтобы ничего не упустить из весьма запутанного содержания, не потерять нить повествования, зрителям приходилось не сладко.

На самом деле точно определить жанровую принадлежность «Кандида» непросто. Судя по виртуозным вокальным номерам – это вполне опера, а по драматургии и общей стилистике – скорее мюзикл. Рассказчик-комментатор веселит публику все три часа спектакля, но его же пространные отступления-объяснения сильно тормозят действие и чем-то напоминают античный театр, где центральные действующие лица – лишь маски, весьма шаблонные, клишированные образы, не имеющие по сути никакого развития, а их действия требуют своеобразного толмачества. Впрочем, не цели драматической правды преследовали Бернстайн и его соавторы: противостояние помутнению общественного сознания и государственной идеологической политики в лице маккартизма (оперетта написана в 1956-м) вызвало к жизни это полное едкого юмора, нелепых сценических ситуаций и игривых мелодий произведение. Музыкальный язык «Кандида» удивительным, даже парадоксальным образом сочетает вторичность (везде явственны цитаты и стилизация под язык той или иной эпохи или даже отдельных авторов) и яркую выразительность мелодических, темпо-ритмовых и гармонических решений.

За музыкальную аутентичность, дух Бродвея на петербургской сцене отвечал известный американский дирижер-
ученый, президент Бард-колледжа Леон Ботстайн. Наиболее удачными у него вышли оркестровые и хоровые фрагменты (коллективы Мариинского театра были на высоте, живо, точно и артистично воспроизводя не самую родную для себя стилистику), что касается взаимодействия с солистами, то тут было не все идеально. Последние (из числа мариинцев и академистов Ларисы Гергиевой) нередко перехватывали инициативу у маэстро, а также от души куражились в юморной атмосфере фарса. Исполнение было заявлено как чисто концертное, и в программке не значилось имени режиссера – в это было трудно поверить, ибо между солистами было налажено прекрасное именно актерское взаимодействие, ряд мизансцен получился по-театральному интересным, запоминающимся. Из главных действующих лиц невозможно не отметить сопрано Ольгу Пудову (Кунигунда) с ее изящным и одновременно экспрессивным вокалом и природным артистическим обаянием, ярко игровую меццо Анну Кикнадзе (Старуха), уверенно, не без блеска звучащего тенора Александра Трофимова (Кандид).