Персона
Ее постановки – вызов, шок. Режиссер Елизавета Мороз – обворожительная, яркая личность. Чувственная натура, она следует своему убеждению, что в театре можно все. В этом году Лиза поставила на сцене Нижнего Новгорода оперу Бизе «Кармен», а также ораторию Генделя «Триумф Времени и разочарования»; последняя вошла в основную программу Дягилевского фестиваля. В интервью Анне Коломоец (АК) Елизавета Мороз (ЕМ) рассказала о своем новом проекте в Доме Радио, об ощущениях от работы над драматической постановкой «Дом 2/27» и поделилась деталями этого спектакля, который станет первой премьерой Афеатрона.
АК В Доме Радио появилось новое направление – Афеатрон, куратором которого ты являешься. Расскажи, что для тебя значит этот проект.
ЕМ На самом деле слово «Афеатрон» не имеет точного эквивалента в русском языке. Мне все время приходится работать со словами, которые не переводятся на русский язык: Disinganno, Αθεατρον. Это новое театральное направление можно представить как «невидимый театр». Такое название появилось ровно потому, что сам по себе Дом Радио не театр – это междисциплинарная институция. Идея воплотить здесь некий театральный проект утопична, и в то же время она вдохновляет. Вдобавок ко всему, город Санкт-Петербург – новая для меня театральная орбита; у него своя театральная культура, очень отличающаяся от привычной мне московской.
Установка на «НЕтеатр» и невидимый театр – это интересно. Как бы концепция в отсутствии концепции. Хочется делать что-то неуловимое, одномоментно, талантливо; объединить единомышленников, каждый из которых уникален. Создать территорию свободы, куда приходят люди с разным представлением о театре.
Дом Радио имеет свою публику. Зрители приходят сюда ради музыкальных событий, ведь центром Дома является оркестр и хор. Еще одна часть публики посещает события просветительской программы, слушает современную экспериментальную музыку, смотрит кино. И мне кажется, что театральное направление Афеатрон будет еще находиться в поиске своего зрителя.
АК Ты заканчивала ГИТИС по специальности «режиссура оперного театра», а сейчас ставишь драматический спектакль. Какие у тебя ощущения? В чем состоит новизна этого опыта?
ЕМ Независимо от формулировки в дипломе, я всегда мыслю свои постановки как музыкальные произведения. Даже если там нет ни одного музыкального звука! Мне уже приходилось ставить драматические спектакли – со Светой Мамрешевой «Смех по съеденному сердцу Офелии», а также «Спарынья». Но здесь я работаю с пьесой, которая специально написана для Дома Радио замечательным драматургом Ольгой Потаповой. И не могу сказать, что мне легко.
Раньше казалось, что опера в сто раз сложнее, чем драматическая постановка. В опере все прописано, все интонации даны, и мы все время пытаемся вскрыть новые смыслы и надстроить нечто новое, но в рамках партитуры. А в драматическом театре у режиссера больше свободы. Ты можешь произнести одно и то же слово десятками разных способов. И вот эта свобода, этот выбор – он убивает меня буквально. Я начинаю разбрасываться, нахожу тысячи разных вариантов. Но основная сложность в будущей постановке состоит в том, что это новый материал, современная драма, у которой нет сценической истории, она не опробована. За пару дней до премьеры мы продолжаем что-то менять.
АК Фантасмагория – это определение жанра спектакля?
ЕМ Мы строим всю историю вокруг Дома Радио с учетом гигантского пласта его исторических вех: Пролеткульт, японский госпиталь, благородное собрание, кинотеатр «Колосс». Было бы странным претендовать на фактологическую точность в этом спектакле, да мы и не ставим перед собой такой задачи. Переходя от эпохи к эпохе в истории Дома Радио, мы фантазируем с неким надломом: все эти исторические переплетения доводим до какой-то экзистенциальной границы, чтобы дань главным героям что-то почувствовать и понять. Отсюда и «фантасмагория». Вначале, когда у меня только возникла идея спектакля, хотелось, чтобы это был некий лихорадочный сон. И для меня фантасмагория является синоним этого больного сна.
Загадочности добавляет и числовая дробь в названии спектакля – «2/27». Дом Радио находится на пересечение двух улиц: Малая Садовая 2 и Итальянская 27. Этот цифровой эквивалент достаточно конкретный, но в то же время достаточно обезличенный. Конкретно и не понятно.
АК Дом Радио в твоей постановке является неким важным героем действия. Но все-таки главные персонажи – это Он и Она. Ждем любовную линию?
ЕМ Дом Радио я воспринимаю как полноценного героя, который имеет свой голос. А в основе сюжета и правда – любовная линия, словно некий повод для разговора. Эти люди попали в пространство Дома совершенно случайно. Это бывшая пара с невыясненными личными отношениями. Они разошлись, но есть то, что не позволяет им спокойно продолжать жизнь дальше. Автор музыки к спектаклю, композитор Кирилл Архипов, однажды сказал, что эта пьеса для «тридцатилетних».
Эти два молодых человека попадают в Дом Радио на закрытую вечеринку. На подобных мероприятиях, некоторые люди могут чувствовать себя дискомфортно. И эти двое как раз испытывают дискомфорт, ощущают страх одиночества. И вот эти двое цепляются друг за друга и начинают свой диалог. Мы понимаем, что эта пара упустило нечто в своих отношениях, они не успели сказать друг другу нечто важное. И Дом Радио как будто предоставляет им свое внутреннее пространство для разговора.
Он и Она – типичные люди XXI века, которые в большинстве своем не могут выразить напрямую свои мысли и чувства. Мы все надеваем какие-то маски, скрываем себя за звонками, сообщениями, электронными письмами. Наше живое общение постепенно исчезает. И я бы сказала, что, осваивая все эти современные способы коммуникации, человек разучивается нормальной жизни в обществе. И только в Доме Радио у них появляется возможность сказать то, что не было высказано ранее. Это не обязательно признание в любви! В нашем спектакле это другое. Ну а чем все закончится… (смеется)
АК А что интересного и неожиданного увидят зрители на сцене?
ЕМ Это точно нестандартное сценографическое решение, которое придумал Тимофей Рябушинский. Мы не понимаем, где находимся, из-за того, что все пространство укрыто полиэтиленом. Это, кстати сказать, и часть музыкальной партитуры. Мы пытались найти некое адекватное отображение эха в музыке, в сценографии и в режиссуре. И это эхо, и изображение людей, и их действия мы «видим» через размытые картинки в полиэтилене. Под занавес действия актеры срывают полиэтилен, и этот материал продолжает звучать-шуршать еще долго после окончания спектакля. Также мы пытались найти интересное расположение для музыкантов, много спорили на эту тему. И в итоге поместили их стену полиэтилена: периодически их силуэты появляются в пространстве Первой студии, звучат из ниоткуда и загадочно исчезают.
АК Чего ты ждешь от премьеры?
ЕМ Прежде всего того, что мы внесем иную энергию в пространства Дома Радио. Мне уже самой очень интересно посмотреть этот спектакль. И, наверное, я жду, что эта постановка примирит меня с пространством Дома и даст импульс развиваться там дальше.
 |
Кирилл Архипов, композитор, лауреат международных конкурсов |
Над спектаклем мы работали в связке с режиссером Лизой Мороз и с автором специально написанной для этого проекта пьесы – Ольгой Потаповой. С Лизой работали не в первый раз, это всегда очень интересно. Мы совпадаем по ощущению музыкального действия. В «Дом 2/27» у нас было желание найти какую-то метафору в музыке и образах, для каждой мизансцены хотелось придумать свое звуковое «лицо», но также выдержать стиль, уникальную айдентику. В звуке происходит диалог с современной музыкальной реальностью, академической и неакадемической.
Инструментовка спектакля, все тембры резонируют с эпохой конца XIX – начала XX веков, временем изобретением радио. Это вошло в музыку и воплотилось в ней. К примеру, терменвоксы у меня ассоциируются с тактильностью. Ведь этот инструмент работает непосредственно благодаря пластике человеческого тела. Терменвокса два, и они создают интересный эффект – ощущение расстроенного звучания. Почему аккордеон? Этот инструмент один из самых сложных и недооцененных. И как оказалось, тембры аккордеона и терменвокса прекрасно сочетаются. Ударные отлично подходят для некого ритуального и перформативного действия.
На композиторскую работу я смотрел в том числе и как зритель. Мне было интересно услышать тот звук, который я слышал ранее только в своем воображении, описывающий историю Дома Радио. Идея состояла в совмещении двух векторов – моего личного процесса и вектора истории героев, которая должна была быть рассказана, чтобы драма зазвучала.
