События
Премьеру «Волшебной флейты» Моцарта на Дягилевском фестивале готовили режиссер Нина Воробьева и дирижер Евгений Воробьев (ЕВ), который рассказал Владимиру Дудину (ВД) о том, как удостоился чести встать за пульт оркестра musicAeterna, как договаривался с режиссером, и почему в новой версии моцартовского зингшпиля не будет привычных разговорных диалогов.
ВД «Волшебная флейта» – твой первый полноценный оперный проект, если не считать «Реки Керлью» Бриттена на сцене Пермского театра оперы и балета. Не страшно?
ЕВ В ожидании нового и неизвестного всегда возникают какие-то страхи и переживания. Это обычные человеческие эмоции. Как говорится, глаза боятся, руки делают.
ВД Но если посмотреть с другой стороны, у тебя просто расширилось пространство для работы: сначала был вокальный ансамбль Parma Voices, а сейчас все увеличилось до хора, солистов и большого оркестра.
ЕВ Да, появился другой уровень взаимодействия, возникли более сложные процессы. В больших коллективах начинают работать совсем другие связи, не ансамблевые, не индивидуальные. Другие механизмы вступают в силу.
ВД Оркестр тебя прекрасно знает, доверяет тебе?
ЕВ Да, это так, но мне сложно анализировать этот очень живой, текучий процесс. Чуть проще будет говорить об этом после спектакля, когда уже можно будет посмотреть со стороны на случившееся.
ВД Как получилось, что Теодор доверил тебе свой оркестр?
ЕВ У этого вопроса есть своя предыстория. Я занимался административными делами оркестра, был инспектором хора, директором оркестра. Не только на репетициях, но и на концертах приходилось иногда, например, играть на фортепиано, на органе. Когда Теодор ушел из Пермского оперного театра, я не без его одобрения занял позицию главного хормейстера театра, позже немного пробовал работать и с большим оркестром, потом была «Река Керлью», а затем и я уехал из Перми. Теодор пригласил меня в Дом Радио, в Петербург. Я ассистировал ему в разных проектах, но переломной программой стало «Посвящение Марине Цветаевой». Последним в проекте исполнялось произведение Теодора. Его не было в тот момент в Доме Радио на репетициях и премьере, но он все время был в курсе происходившего, что-то подсказывал.
ВД Можешь считать себя учеником Теодора?
ЕВ Думаю, что все, кто музыкально взаимодействует с Теодором, не могут не испытать его влияния. Это очень мощная личность. Его понимание музыки, отношение к процессу работы, репетициям очень впечатляют. Благодаря работе с маэстро ты начинаешь видеть многие вещи с тех сторон, с которых прежде не видел. Что-то как будто хорошо известное, знакомое после работы с ним оказывается скрывающим много неизвестного. Границ в творчестве для Теодора нет, он все время как бы выходит за пределы. Ему говорят «нет, это невозможно», а оказывается – возможно. И так происходит постоянно. Это впечатляет во всех смыслах – в звуковом, в смысле ощущений, художественных идей.
ВД Значит, школу симфонического дирижирования ты проходишь на практике?
ЕВ В определенном смысле да, и в этом есть свои вызовы.
ВД Ты с самого начала репетиций «Волшебной флейты» работаешь в диалоге с режиссером?
ЕВ Я много участвовал в мизансценических репетициях, поскольку считаю это важной частью работы. Дирижер, как и режиссер, очень тесно связан с музыкальным временем, и взаимодействие двух создателей спектакля должно складываться как можно раньше, чтобы не получилось так, что они по-разному понимают какие-то вещи, а артисты узнают об этом в последнюю очередь, оказываясь меж двух огней. Еще до того, как спектакль начали ставить, мы встречались и довольно много обсуждали его не только с режиссером, но и со всей постановочной командой. Какие-то взгляды я высказывал довольно обстоятельно, что-то напевал, показывал, делился ощущениями от тех или иных персонажей оперы. Мы много общались, но всегда остаются разные подходы, невозможность достичь единства абсолютно во всем. И хорошо, что мы не стоим на позиции «слушайте или смотрите это только так, а не иначе». Нельзя все свести к чему-то однозначному.
ВД Насколько дирижер и режиссер «аккомпанируют» идеям друг друга?
ЕВ Музыка не должна иллюстрировать сценическое действие и наоборот, иначе это упростит результат. Хотя без взаимовлияния, конечно же, не обходится. Режиссер высказывала свои просьбы, мы с оркестром старались искать пути, как ее идеи будут работать с точки зрения музыкального времени, выбора характеров, исполнителей. Что-то может быть не полностью синхронным в плане сценического действия и музыкального времени, и это тоже хорошо.
ВД Что для тебя значит это сочинение Моцарта?
ЕВ На мой взгляд, «Волшебная флейта» – одна из самых интересных партитур Моцарта. Я слушал много записей «Флейты», большинство – на исторических инструментах, что мне концептуально ближе. Иная оперная традиция утяжеляет Моцарта, как, например, медленные темпы или огромные расшатанные голоса.
ВД Мне кажется, «медленные темпы» и «огромные голоса» все-таки ушли в прошлое, разве нет?
ЕВ Если послушаешь актуальные постановки последних лет, то их наберется немало, я даже не буду перечислять. Но я смотрел, конечно, не только те, которые появились недавно.
ВД Ты слышишь в тексте «Волшебной флейты» заигрывания с масонской символикой?
ЕВ Об этом написаны тонны литературы, среди которой есть и то, что как будто реально, и то, что сильно притянуто за уши. Понятно, что какие-то идеи есть в либретто, и тут надо бы анализировать масонскую традицию, но это всегда иллюзорный момент. К тому же мы не должны считать, что Моцарт равен Шиканедеру.
ВД Слово для Моцарта значило очень много. Его выбор Да Понте в качестве либреттиста своих трех великих опер был отнюдь не случаен. В «Свадьбе Фигаро» они вдвоем совершили настоящую революцию, написав нечто большее, чем оперу, – оперный трактат о слишком многом.
ЕВ Можно ли приравнивать работу композитора к тому, чье либретто он использует? Музыка всегда будет гораздо шире. Во взаимодействии с музыкой слово становится гораздо более объемным. Музыка говорит то, что нельзя выразить словами, не сводится к слову.
ВД Но «Волшебная флейта» – зингшпиль, в котором музыка и слова как бы уравнены в своих правах на высокое искусство.
ЕВ У нас в спектакле нет разговорных диалогов. Совсем. У нас будет не зингшпиль. Будет и дополнительная музыка, и не только Моцарта. Мы сделали оперу и убрали самое, на мой взгляд, неинтересное, что есть в этом произведении.
ВД Ну, как сказать, как сказать, все-таки многовековая традиция…
ЕВ Это правда. Но хочется слушать музыку, а не слова Шиканедера.
ВД Органично получилось?
ЕВ Думаю, да.
