Филипп Чижевский: Игра должна быть опасной

Дирижер впервые представит на сцене театра масштабную симфоническую программу. Прозвучат произведения Джона Адамса, Брамса и Брукнера. О том, что их объединяет, почему он выбрал именно Третью симфонию Брукнера, чем музыка Адамса похожа на танец афроамериканцев, как идея программы связана с фильмом Алексея Балабанова, а также о многом другом Филипп Чижевский (ФЧ) рассказал в интервью Марии Тихомировой (МТ).

МТ Филипп, от чего вы отталкивались в подготовке программы? От какой-то идеи или от музыкальных произведений, которые хотелось исполнить?

ФЧ Программу мне предложил директор «Новой Оперы» Антон Гетьман, с которым мы давно сотрудничаем, общаемся, дружим. На тот момент список сочинений уже был сформирован, и в него входила музыка Адамса. Кстати, совсем недавно мы с Еленой Ревич исполнили его Скрипичный концерт – сначала в Московской филармонии, а затем в Казани. Я подумал: как интересно – Адамс, Брамс. Третьим произведением тогда была Нулевая симфония Брукнера. Она вызвала у меня вопрос. Я сразу сказал, что с радостью приму предложение, но хочу подумать о программе. Поразмышляв совсем немного, я пришел к выводу, что должна прозвучать другая симфония Брукнера.

Концепцию программы я сразу прочувствовал: это концерт in d [в тоне ре – М.Т.]. В произведении Адамса Tromba Lontana нота ре – центральная. Сочинения Брамса и Брукнера написаны в тональности ре минор. Мне это понравилось. У меня сразу появилась идея, как их совместить. Tromba Lontana и Концерт Брамса можно исполнить attacca subito – без перерыва. Получится динамично и стремительно, можно сказать, как на космодроме: музыка Адамса выполнит функцию запуска, а когда в Концерте Брамса мы преодолеем сверхзвуковые скорости и земное притяжение, зазвучит Симфония Брукнера.

МТ Высокая, поднебесная музыка?

ФЧ Именно так. Но я решил заменить Нулевую симфонию Брукнера, потому что согласен с самим композитором, который не включил две первые симфонии в основной перечень своих сочинений. Они существуют под названиями Симфония №0 и №00. На мой взгляд, это справедливо. Но я решил сохранить тему in d. Сначала думал о Девятой симфонии, но быстро отмел эту идею. Сложно представить, с чем она может идти в одной программе. Девятая – совсем запредельная музыка. Посвящение Господу Богу. В принципе, Брукнер писал Восьмую симфонию как последнюю, не зная, что у него будет еще одна. Многие композиторы боялись цифры 9. Брукнер находился в лечебнице для душевнобольных и в моменты прояснения сознания фиксировал музыку Девятой симфонии: буквально в смирительной рубашке, с карандашом в зубах. Если мы погружаемся в его творчество, то понимаем, что ему открылось нечто большее, даже чем Малеру, например. Когда человеку открывается такое, он должен чем-то поплатиться, в данном случае самым дорогим – потерей рассудка. Малер, на мой взгляд, пользуется всеми возможными средствами выразительности – всем, что есть на земле: от Марианской впадины до вершины Джомолунгмы, но это все земное. Брукнер смотрит на планету из космоса, за счет этого создается вселенский масштаб. Его произведениям свойственно органное звучание (Брукнер был органистом) – часто для хора и оркестра он пишет как для органа: использует крупные мазки, хоралы. Почему, например, многие струнники не любят играть Брукнера? Ты сидишь и играешь один и тот же мотив без перерыва – и так две страницы. И не обращаешь внимания на то, что в это время у медных звучит потрясающий хорал. А если знаешь всю партитуру, конечно, тебе будет интересно ее играть, слушать, участвовать.

МТ И все-таки, почему вы выбрали Третью симфонию?

ФЧ Она тоже написана в тональности ре минор. Я начал о ней читать. Оказывается, Брукнер приезжал к Вагнеру, перед которым преклонялся, с двумя партитурами – Второй и Третьей симфоний, и Вагнер оценил именно Третью. Брукнер просил у него разрешения посвятить симфонию ему и получил одобрение. Дело в том, что в этом сезоне я готовлю премьеру «Летучего голландца» Вагнера в Пермской опере. Тут у меня все идеально сложилось, получилась длинная проекция: я через Брукнера иду к Вагнеру. Поэтому Третья.

МТ Это основное сочинение программы?

ФЧ Не совсем так. Концерт Брамса тоже особый. Его называют «симфонией с фортепиано», и это резонно. Помимо тайминга (сочинение длится около пятидесяти минут!), он и по письму, наполнению – брукнеровский, если так можно выразиться. Вступление – абсолютно симфоническое. Оно мне напоминает горячо мной любимый опус Шумана – Скрипичный концерт. Его не слишком ценят скрипачи: он не очень удобный, не очень эффектный с технической точки зрения, но совершенно гениальный, если его расценивать как симфоническую фреску. Возвращаясь к Брамсу, скажу, что его Второй фортепианный концерт – более виртуозный, а в Первом – больше интеллектуальной, внутренней духовной работы. К нему надо подходить с максимально очищенным сознанием. Здесь не выехать на пианистическом блеске. Это не музыка эффектов. То же самое и у Брукнера. В целом вся программа – вдумчивая. Мы попытаемся посмотреть внутрь себя, поразмышлять, что с нами происходит, может быть, попробуем спроецировать какие-то идеи на нашу жизнь сегодня, если мы расцениваем музыку как спасательный круг, который помогает людям испытывать эмоции, чувствовать, задумываться. Мы хотим поговорить о душе, хоть ее у кого-то и нет. Помните, как в фильме «Груз 200» Алексея Балабанова герой Алексея Серебрякова спрашивает: «А душа? Душа есть?» Ему в ответ: «Нет, души тоже нет». Я вдруг вспомнил другой жанр, но на самом деле – всё об одном. Балабанов показывает жуткий треш, но говорит о том же, что и композиторы: говорит о Боге, просто другим языком.

МТ И в то же время в этой музыке сочетается несочетаемое. Про финал Третьей симфонии сам Брукнер говорил: «Смотрите, здесь, в этом доме – большой бал, а рядом, где-то за стеной, на смертном одре покоится великий человек». Он сталкивает разные темы друг с другом – точно так же, как эти события могут парадоксально сталкиваться в жизни.

ФЧ Да-да. Кстати, в плясовой теме финала очень много русскости! И у Малера есть подобные мотивы. Где они могли это услышать?..

МТ Что вы скажете про музыку Адамса? В чем ее особенность?

ФЧ Думаю, что он в своем творчестве смог аккумулировать разные стили и сделал это точно и изящно. Я бы сравнил такой подход с танцем афроамериканцев или с японскими мастерами единоборств: они делают небольшие движения, но в каждом из них – максимум энергии. Не стоит относить Адамса ни к минимализму, ни к постминимализму, ни к какому-либо другому музыкальному направлению. Он исследует стили на грани и получает кайф от микронесовпадений, от смещения. Он играет с возможностью раздвинуть временные границы. Сочинение Tromba Lontana длится всего четыре минуты, но оно начинается из ниоткуда и уходит в никуда. Это проецирование бесконечности.

МТ У Адамса в этом сочинении солируют две трубы. В Третьей симфонии Брукнера – тоже соло трубы. Есть ли в этом какая-то параллель?

ФЧ Пожалуй, это можно соотнести, но я об этом не думал. Вообще, для Брукнера медные инструменты – особая каста. Это глас Божий.

Обычно я интуитивно составляю программу, а потом для себя объясняю, почему эти сочинения вместе. На уровне интуиции сочинения гораздо лучше соединяются друг с другом. Как во время беседы: два человека сидят, смотрят друг на друга – и происходит общение. Такой же диалог и с сочинениями. И при этом прямой путь, «штамп» – это не всегда плохо. Например, почему все играют Реквием Моцарта? Потому что это гениальная музыка, пусть она звучит.

МТ Вам интереснее интерпретировать сочинения, которые уже много раз исполнялись, или открывать зрителям новую музыку?

ФЧ Я играю очень много современной музыки, которую нельзя заранее послушать. Когда я готовлюсь, у меня есть только партитура и мой внутренний слух. Таким же образом я открываю для себя и симфонию Моцарта – например, как будто я ее первый исполнитель. А интерпретация будет всегда, независимо от того, новое сочинение или уже много раз звучавшее. Когда ты играешь стилистически разные произведения с разными составами, это очень хорошо прочищает голову – как контрастный душ. Ты все время на острие. Игра должна быть опасной.

МТ Нельзя чувствовать себя спокойно и расслабленно?

ФЧ Иногда я выхожу к оркестру относительно спокойным, но с первого аккорда что-то включается. Подчеркну, что я транслирую только свое ощущение. Раньше у меня было долгое послевкусие от случившегося концерта, а сейчас переключение происходит быстрее.

МТ Вы впервые будете выступать в «Новой Опере»?

ФЧ В 2014 году я участвовал в гала-концерте на сцене театра, а в 2019-м мы делали совместную программу в «Зарядье». Но концерт на Крещенском фестивале станет моей первой большой программой. Я жду репетиций с оркестром «Новой Оперы». Если у меня есть история, которая мне самому помогла прийти к пониманию сочинения, я всегда стараюсь поделиться с музыкантами. Но иногда словоблудие только расхолаживает и мешает. Гораздо интереснее, когда происходит флюидный контакт. Можно красиво говорить, но взгляд все равно скажет больше.

МТ И Первый фортепианный концерт Брамса, и Третья симфония Брукнера в свое время были холодно встречены зрителями на премьере, а уже потом получили признание. Сталкивались ли вы с таким при исполнении новой музыки?

ФЧ Музыка – искусство, которое действует напрямую. Тебе необязательно знать контекст, разобраться в истории создания произведения или знать строй инструментов. Если артист доносит эмоцию, она в любом случае дойдет до зрителя. Интересно, что музыкантам образование зачастую мешает прочувствовать сочинения, мы анализируем, не можем абстрагироваться и воспринимаем не все сто процентов. А публика принимает эмоциональную волну в своей полноте, не разбирая музыку по косточкам. Когда готовлюсь к репетициям, стараюсь сам уверовать в то, что делаю, иначе вообще не имею права выходить к оркестру. И если верю, то это, конечно же, будет резонировать со зрителями. Какой бы ни была аудитория, если ты с ней говоришь откровенно, то эта искренность найдет отклик.