Релизы
В новом сольном альбоме Anime immortali («Бессмертные души») одного из лучших (а в чем-то и не имеющего себе равных) контратеноров современности Франко Фаджоли всего 47 минут музыки, но в них и за ними как будто концентрат вечности. Впрочем, разговоры об искусстве любого хорошего контратенора неизбежно вызывают мысли о метаморфозах и парадоксах времени, коль скоро они возвращают к жизни наследие легендарных кастратов. Франко Фаджоли совершает приношение своему главному музыкальному богу — Моцарту, с «Волшебной флейты» которого началось вхождение певца в необъятный мир оперы. Признания 42-летнего Фаджоли во вступительном слове в буклете подкупают бесхитростностью: «Будучи ребенком, я спел Первого мальчика в “Волшебной флейте”. Какая музыка! Какая радость, глубина, печаль, всеохватность! Но у такого гения и не могло быть иначе». Вместе с оммажем Вольфгангу Амадею Франко открыл здесь важные страницы взаимодействия Моцарта с творчеством кастратов. Ведь в своей последней опере-сериа «Милосердие Тита», которую уверенно можно рассматривать как этическое завещание композитора не в меньшей степени, чем, скажем, «Дон Жуана», он написал партию Секста не для тенора, как считалось прежде, а именно для кастрата, согласно современным исследованиям. В 1778 году в письме к отцу Моцарт признался, что ему больше нравятся «seriosa, а не buffa». Фаджоли, певец с обостренной интуицией, неслучайно обращает наше внимание на то, что, по его наблюдениям, «Моцарт писал для кастратов в своих операх музыку возвышенную и очень глубокую; без всякого сомнения, она духовно связывает меня с юной душой Моцарта, проявляющейся во мне, когда я пою эту музыку».
А где кастраты, там и бездонная тема андрогинного в искусстве — того, что мистически непостижимо и бесконфликтно соединяет в себе два вечно противостоящих и вечно притягивающих друг друга начала — Мужское и Женское. И в самом деле, в восемь лет Моцарт занимался в Лондоне у знаменитого кастрата Манцуоли, там же знакомился с Тендуччи, а обладавший исключительным вокально-артистическим дарованием Рауццини исполнял партию Цецилия в его «Луции Сулле». А однажды, если верить письму отца, они посетили и самого «кавалера дона Броски или так называемого Фаринелли в его имении за городом». У Моцарта четыре оперы-сериа, из которых Фаджоли выбрал здесь только «Луция Суллу» (Ah se a morir mi chiama) и «Милосердие Тита» (Parto, ma tu ben mio и Deh per questo istante solo). Рядом с ними — две арии Рамиро из «Мнимой садовницы» (Se l’augellin sen fugge и Va pure ad altri in braccio), ария Lungi le cure ingrate из кантаты Davide penitente («Кающийся Давид») и мотет Exsultate, jubilate. Поставленные в один ряд, эти арии, написанные Моцартом в разные годы, обнаруживают бесспорное интонационное родство, а вместе с ним выстраивают смысловую цепочку, проливающую свет на темы мудрых духовных решений после тяжелых испытаний переломить свою судьбу в направлении добра и света. И слова первой арии Рамиро из «Мнимой садовницы», открывающей этот альбом, «Если птичка однажды сбежит из тюрьмы, она больше не станет порхать вокруг охотника», образуют поразительную рифму к знаменитому мотету Exsultate, jubilate, призывающему ликовать и радоваться обретенной благодати. Франко Фаджоли более чем за десять лет своей феноменальной карьеры не перестает удивлять непрекращающимся ростом красоты и силы своего голоса и его технических возможностей, дающих певцу полное право считаться прямым наследником Фаринелли. Регистровая ровность на протяжении огромного диапазона от сопрано до контральто, тембральный слепящий блеск, скрупулезная, местами просто педантичная артикуляция, инструментализм звука, не говоря об оглушительной виртуозности, делают его корону едва ли не выше считавшегося непревзойденным Макса Эмануэля Ценчича.
