И дольше века длится день События

И дольше века длится день

В Перми поставили «Тоску» Пуччини

C одной стороны, новая постановка «Тоски» ни на йоту не отступила от координат пуччиниевской партитуры – ее брутального мелодраматизма (осмысленного в спектакле в тарантиновском духе), политического фона (действие в опере разворачивается после знаменитой победы Наполеона в битве при Маренго), темы разрушительной власти Скарпиа, маниакально зациклившегося на насилии и обладании Тоской, ее вокальных шедевров – Recondita armonia и E lucevan le stelle Каварадосси и Vissi d’arte Тоски. С другой – оригинальность новой «Тоски» проявилась в тех неожиданных постановочных решениях режиссера Федора Федотова, драматурга Дмитрия Ренанского и художника Ларисы Ломакиной, которые вывели действие оперы из ее привычной оправы единства времени (сутки 17-18 июня 1800 года), заложенного в партитуре.

Опера Пуччини – это сериал «Бандитский Петербург»

В спектакле день действия «Тоски» растянулся на века. Причем в ретроградном движении – от будущего к прошлому, к точке отсчета самой истории, о которой повествует опера (1800 год), воплотив, по сути, ницшеанскую идею «вечного возвращения» – цикличности времени, где события повторяются, а календарные сутки оказываются своего рода порталом, внутри которого – и в прошлом, и в настоящем, и в будущем – неотвратимо происходит одно и то же: войны, насилие, вожделение, трагедии любви и т.п.

Новый философский дискурс задал необычный смысловой масштаб спектаклю, действие которого развернулось в 2049, 1937 и 1800 годах, в разном сценическом антураже, разделившем, по сути, оперу на серию одноактных спектаклей, объединенных сюжетом. Дополнительным «бонусом» зрелищности стал и кинематографический постановочный прием – трансляция происходящего на сцене на экран, своего рода, визуальный контрапункт действия. В спектакле работал оператор, снимавший все на камеру, как в реалити-шоу, а по ходу действия экранные кадры превратились в полноценную психологическую кинодраму (в подобной стилистике уже был сделан спектакль в Пермской опере – моцартовский «Дон Жуан» в постановке Марата Гацалова).

Между тем создать элегантное зрелище, не перегруженное пестрыми деталями меняющихся эпох и сценических ситуаций, удалось точным отбором лаконичного и общего для всего спектакля сценографического образа – конструкции из монументальных стен, выложенных кирпичными глыбами и уходящих в глубину сцены, и воздушного проема (портала), живописно меняющего свой цвет и открывающего в финале вид на Вечный город, на купол собора Святого Петра.

Этот мотив, вдохновленный мрачной архитектурой римского замка Святого Ангела, бывшего когда-то и императорской гробницей, и тюрьмой, обыгрывался в первом действии как зал музея современного искусства. Действие происходило в 2049 году, в футуристическом антураже, весьма незатейливо устроенном – с персонажами в белых комбинезонах, пищевыми пакетами из серебряной фольги, компьютерной визуализацией девушки топлес, к которой Каварадосси обращал свою знаменитую арию Recondita armonia («Непостижимая гармония»). Действие вскипало при появлении Тоски – в алом комбинезоне с жабо и с маком в волосах: в образе, четко ассоциирующимся с Кармен – c ее резкой, своевольной натурой,  любовь к которой априори к хеппи-энду не приведет.

Надо заметить, что постановщики спектакля, сфокусировавшись на психологических деталях и характерах персонажей, аккуратно избежали политических аллюзий, связанных с событиями войны, на фоне которых разворачивается сюжет «Тоски». Единственной актуальной рефлексией и приветом из будущего оказались в первом действии толпы китайских туристов, организованно рассматривавших в очках виртуальной реальности художественные объекты музея. Те же китайские туристы исполнили и католический Te Deum, под звуки которого на сцене развернулся современный танец, заменивший заложенное в либретто шествие кардинала и сопровождающих его монахов.

Вторая сценическая дата перенесла действие оперы в 1937 год, в муссолиниевскую Италию, в обшитый деревом кабинет начальника полиции Скарпиа. Шеф полиции обдумывал две цели, причем, по его словам, голова мятежника Анджелотти не была «самой ценной из них». Главной была Тоска. И именно в этом действии в спектакле произошло полное сцепление всех форматов: сценического, где Скарпиа нагнетал свой криминальный «набор» из лжи, шантажа, насилия, издевательств, доведя Тоску до жестокого убийства, и экранного, где крупными планами разворачивалась своего рода дополнительная реальность «в лицах» – Скарпиа, ведущего свою циничную игру, Каварадосси, окровавленного от пыток, Тоски, исполняющей кантату в палаццо Фарнезе. Действие развивалось на разных уровнях, удваивая, утраивая эмоциональное воздействие происходящих событий.

В третьем акте время вошло «на круги своя» – в 1800 год. Сценическое действие развернулось, согласно партитуре, в тюрьме замка Святого Ангела – в аутентичном антураже с солдатами в историческом обмундировании. Режиссерские решения намеренно следовали канону сценического традиционализма: мелодраматическое объяснение Тоски и Каварадосси, расстрел Каварадосси у кирпичной тюремной стены и его падающее тело в окровавленной рубашке, исчезающая в пустой бездне проема фигура Тоски с распахнутыми к небу руками. В финале – ослепительный свет софита: восходящего злого солнца нового дня, в котором в любом времени и в любом месте все может повториться.

Между тем главным достоинством спектакля было то, что действие, с какими бы логичными или спорными деталями оно ни выстраивалось на сцене, было абсолютно слито с музыкой. В целом о музыкальной работе в этом спектакле можно говорить в превосходной степени: с первого же аккорда Скарпиа, открывавшего оперу и взрывавшего действие, как «бомба», оркестр под руководством Тимура Зангиева звучал с такой театральной яркостью, суггестией, предельной концентрацией каждого звука, детали, фразы, с таким темпераментом и лавинами крещендо, колоколов, тутти, что, казалось, звучит не опера, а захватывающий голливудский музыкальный блокбастер. Причем оркестр при всей его мощной фактуре не захлестывал голоса солистов, вел их, наполняя тем особым, веристским темпераментом, заставлявшим каждую ноту проживать на пределе эмоций и психической энергии. Все ключевые арии и сцены звучали в спектакле на высоком уровне –  и Vissi d’arte Тоски в исполнении Анжелики Минасовой и Зарины Абаевой, и Recondita armonia и E lucevan le stelle Каварадосси в исполнении Бориса Рудака и Дмитрия Шабети. Роль Скарпиа оказалась центральной в спектакле: именно Скарпиа задумал интригу и вел действие, а благодаря крупным планам экрана исполнение Александра Краснова, его ухмылки, ярость, азарт, интеллект, его мастерская психологическая нюансировка характера магнетизировали зал. И надо заметить, что практически все артисты, занятые  в спектакле, были убедительны и естественны на экране, что случается не всегда даже с драматическими актерами.

Известно, что Пуччини любил повторять: у театра есть три основных цели – заинтересовать, поразить и растрогать. Пермская «Тоска» достигла не только этих целей, но и большего – превосходного музыкального прочтения. И это точно обеспечит ей долгие и более счастливые, чем у пуччиниевской героини, дни на сцене театра

Жара музыке не помеха События

Жара музыке не помеха

Летний фестиваль в «Сириусе» вновь собрал звезд

Делать меньше События

Делать меньше

Игорь Булыцын представил на сцене БДТ новую постановку «Брух. Сюита» для труппы Театра балета имени Леонида Якобсона

Новая искренность События

Новая искренность

«Лето. Музыка. Музей» в Истре как место нового культурного паломничества

Арт-коллаборации в Судаке События

Арт-коллаборации в Судаке

В Академии «Меганом» прошла первая музыкальная лаборатория Московской консерватории