События
Празднества, фэнтези и неумолимый танец ждали зрителей концерта-открытия фестиваля «Пять вечеров». Вот уже седьмой год подряд Союз композиторов России при поддержке Минкультуры РФ проводит смотр новейшей музыки со всей страны и практически во всех возможных жанрах (кроме, разве что, крупных театральных). Причем в прошлом году цикл избавился от слова «камерный», поскольку первый из пяти вечеров стал симфоническим. Теперь это уже традиция.
Как и в 2024-м, старт фестивалю был дан в Концертном зале имени П.И. Чайковского. Однако вместо трех опусов (год назад) прозвучали пять, весьма различных и стилистически, и концептуально. Расширилась и география участников: помимо представителей двух столиц свои сочинения продемонстрировали авторы с Урала и даже из Бурятии. Одно осталось неизменным: избегание крайностей. Как и тогда, так и сейчас мы не услышали ни радикального авангарда, ни совсем уж явного консерватизма. В общем-то, логично: задача первого концерта – показать публике, что современная музыка может быть вовсе не страшной, не заумной, но обаятельной, увлекательной и при этом оригинальной.
Впрочем, программа была выстроена таким образом, что композиторский язык от опуса к опусу постепенно усложнялся. В начале прозвучал Концерт № 3 для арфы с оркестром Георгия Фёдорова: путешествие с приключенческой фэнтези-атмосферой. Фёдоров, помимо основной деятельности, ведет популярный блог на YouTube, и его умение находить подход к широкой аудитории чувствуется даже в музыке, изобилующей красотами и ласкающими слух сочетаниями.
Ведущий вечера, главред «Музыкальной академии» Ярослав Тимофеев остроумно отметил, что такое количество арфовых концертов, как у Фёдорова, есть только у арфистов и мужей арфисток. Но в случае с петербургским автором работают, очевидно, иные соображения. Замени он арфу на фортепиано – и звучание приобрело бы романтический пафос. А еще – лишилось бы того характерного кельтского «вайба», который дает струнный инструмент. Конечно, важную роль в восприятии опуса сыграла и солистка Луиза Минцаева, исполнявшая свою непростую партию без видимых усилий, грациозно и меланхолично.
Следом Московский государственный академический симфонический оркестр под управлением Ивана Никифорчина темпераментно представил два номера из балета «Земля веры – Баргуджин Тукум» бурятского автора Анастасии Дружининой. Здесь уже этника была иного рода – архаическое неистовство с явным влиянием «Весны священной» и «Свадебки», но и сильным национальным колоритом.
Анастасия Дружинина: Когда ты что-то делаешь искренне – получается попадание в яблочко
Сочинение создавалось к столетию Республики Бурятия, и в его сюжете соединились, с одной стороны, любовная история в духе Ромео и Джульетты, а с другой – тема примирения двух религий: шаманизма и буддизма, по сей день органично сосуществующих в этом регионе. Понятно, что небольшие фрагменты не могут погрузить слушателя в историю, но вполне способны как минимум заинтриговать и захватить своей энергией.
Именно энергия – то, чем были полны опусы этого вечера. Программу озаглавили «Музыка в движении», и действительно, в том или ином виде этот мотив присутствовал во всех сочинениях. Однако движение бывает разным. В том числе неторопливым, меланхоличным, усталым… Здесь же оно было исключительно энергичным, стремительным. И к концу каждого отделения приводило к мощному апофеозу. До антракта таковым оказался «Красный концерт» екатеринбуржца Диниса Курбанова: трилогия ярких симфонических миниатюр в духе Родиона Щедрина, рисующих картины народных празднеств. Ну а завершающей кульминацией мероприятия стал «Неумолимый танец» московского мэтра Юрия Каспарова, где сложный контрапункт безостановочных экспрессивных ритмов создавал фантасмагоричный образ dance macabre. И здесь нельзя не сказать добрых слов о симфоническом коллективе и его молодом дирижере. Хитроумная полиметрическая структура опуса – испытание на прочность для оркестра: разъехаться здесь ничего не стоит. Но МГАСО не только не запутался в танце, но и сумел выстроить на базе этого perpetuum mobile убедительную внутреннюю драматургию, устремленную к завершающим фанфарам – восклицательному знаку в конце всего вечера.
Однако к этому финалу надо было прийти не только в произведении Каспарова, но и в программе в целом. И таким «подходом» (впрочем, ничуть не менее ценным) стал концерт «Фигура речи» петербуржца Анатолия Королёва – пожалуй, самый парадоксальный и «двуличный» опус программы. Начинающийся как типичный балетный вальс – блестящий, мелодичный, обманчиво беззаботный и, в сущности, банальный, он вскоре приобретает совсем иной облик: мир реальный сменяется пугающим наваждением (или, напротив, сладкие грезы рассеиваются?). Несочетаемые фразы различных инструментов сливаются в туттийный водоворот, не оставляющий и следа от первоначальной ясности.
Автор при этом избегает явной программности и не предлагает слушателю никакой интерпретации. Мы вольны сами решать, что это значит – где явь, а где мираж, где сказанное всерьез, а где – с иронией. И такая двойственность оказывается идеальной моделью для интерпретации концерта-открытия в целом. Поставленная в точке золотого сечения «Фигура речи» Королёва разделяет, подобно зеркалу, события на «здесь» и «там», в отражении. Как Харон, композитор перевозит нас из мира живых в мрачный Аид, где безраздельно царствует «Неумолимый танец». «Фигура речи» оказывается шумом волн реки Стикс.
Впрочем, с тем же успехом этот слом можно воспринять как окончание сладкого сна, в котором были фэнтези-путешествия, любовь, народные гуляния и, наконец, пышный бал. Что в таком случае ждет нас после пробуждения – пояснять, думаю, не требуется.
Едва ли организаторы вечера, выстраивая последовательность опусов, думали о таких концепциях. Но тем и интересна новейшая музыка, что, не успев еще обрасти каноническими трактовками и не обретя исторического шлейфа, она открыта к непосредственному и ничем не скованному восприятию. Она говорит с публикой здесь и сейчас, и какие смыслы родятся в этом диалоге – заранее никому не ведомо.
Таким диалогом становится и фестиваль в целом, представляющий широчайшую, не имеющую аналогов в России панораму композиторских достижений, экспериментов, идей, устремлений. Во вступительной статье буклета музыковед Наталия Сурнина приводит любопытную статистику: общее число авторов – 35 (18 мужчин и 17 женщин), их средний возраст 41,2 года, при этом старшему 76, а самым юным – по 25. В общем это довольно точно отражает реальный расклад в профессиональном сообществе.
Ну и не будем забывать об отсутствии каких-либо стилевых ограничений, что видно даже по первому концерту. Но лишь посетив все пять вечеров (или хотя бы прослушав их через интернет – благо, про трансляции тоже не забыли), можно в полной мере понять, какую музыку создают наши современники, каким языком и о чем они с нами говорят. И попробовать, наконец, разобраться, реальность ли отражает их искусство или все-таки иллюзорное зазеркалье.
