События
Ныне уже невозможно представить себе осень в Парме без Вердиевского фестиваля. Вот уже в девятнадцатый раз он стартовал в конце сентября и продлился около трех недель, весьма значительный срок для такого небольшого города. Фестиваль неслучайно проводится осенью. 10 октября 1813 года, не слишком близко от Пармы, в затерянной на Паданской равнине деревушке Ле Ронколе близи маленького городка Буссето появился на свет Джузеппе Верди, воистину колоссальная фигура, оперы которого исполняются во всех уголках мира. Благодаря вердиевской музыке его родные места, включающие также виллу композитора в местечке Сант-Агата, «раскрутились» и стали туристическими приманками.
А вот фестиваль Верди наконец-то обрел свое собственное лицо и перестал быть «приложением» к традиционному оперному сезону в Театро Реджо. Его программа стала почти необъятной, ныне она предлагает самые разные и порой отмеченные незаурядной фантазией мeроприятия и охватывает не только Парму, но и неисчислимое количество прилегающих к ней городков и местечек.
Грандиозный Владимир Стоянов в роли старого Дожа Фоскари
Много пришлось потрудиться Джузеппе Верди в молодые годы, когда после первых двух оперных опытов, сносного «Оберто, графа Сан-Бонифачо», и потерпевшего незаслуженный провал «Одного дня царствования» (в России его называют «Король на час»), к нему пришел успех. В первой половине XIX века опера представляла собой настоящую индустрию, и произведения «пеклись» подобно пирогам. Публика быстренько поглощала их и тут же забывала вкус. К этой практике были отлично приспособлены великий Россини и его младший современник Доницетти, а вот Верди в молодости назвал годы этой сумасшедшей работы «каторжными». Именно тогда была создана опера «Двое Фоскари» (1844) на сюжет одноименной драмы лорда Байрона, весьма мрачное и безутешное творение, редко вытаскиваемое из архивов. «Двое Фоскари» на сцене Театро Реджо в Парме стали инаугурационным названием фестиваля и снискали успех не столь благодаря постановочной команде, сколь благодаря участию в спектакле болгарского баритона Владимира Стоянова в роли старого дожа Франческо Фоскари.
Стоянов не нуждается в представлении и похвалах: его имя на афише – всегда гарантия качества. Публика слышит выдающийся по красоте голос, светлый, мягкий и мужественный, и всегда присутствует при чуде создания персонажа. Стоянову равно подвластны роли Риголетто в одноименной опере, Родриго в «Доне Карлосе» и Яго в «Отелло». В роли Франческо Фоскари он являет один из своих бесспорных шедевров: его восьмидесятилетний бывший дож, которому суждено пережить собственного сына, приковывает взоры, поражает сердца и завоевывает уши красотой вокальной линии, удивительным богатством оттенков и рафинированной вокальной декламацией. Рядом со Стояновым, образцовым интерпретатором музыки Верди, румынский тенор Стефан Поп в партии Якопо Фоскари, несправедливо приговоренного к изгнанию и, в конце концов, не пережившему его, щедро дарит слушателям свой сияющий звонкий голос, к звучанию которого невозможно предъявить претензии. Сопрано Мария Кацарава (пармская публика хорошо помнит ее в партии Лины в редко исполняемой опере «Стиффелио» в постановке Грэма Вика в 2017 году) – Лукреция, несомненно, наделена индивидуальным несколько терпким тембром и крепким центральным регистром, но для трудной партии ей не хватает выносливости, а все колоратуры «смазаны».
«Двое Фоскари» – не опера событий, но опера трагических душевных состояний, ведущих к страшной развязке. Кажется, именно для «оперы состояний» создает красивое абстрактное оформление, единое для всех трех действий, Андреа Белли. На сцене Театро Реджо построена наклонная платформа. В глубине сцены ее «завершает» полукруглое панно с портретами венецианских дожей. Отдельные аксессуары намекают на место действия или состояние персонажей, но в целом строгое оформление идет по пути геометричности и намеренной «пустоты». Миссия режиссера Лео Мускато сосредоточивается на тщательной и тонкой работе с поющим актером.
«Двое Фоскари» на фестивале в Парме – важный дебют для дирижера Паоло Арривабене, который крепко держит в руках вверенные ему оркестр и хор и внимательно относится к солистам. Но чуда не происходит: исполнение байроновской оперы раннего Верди остается в рамках крепкого, но привычного ремесла.
Безжизненная “Литургия любви” в соборе (он же тюрьма)
Второе название на афише, оперу «Луиза Миллер», играют в церкви XIII века San Francesco del Prato, в последние двести лет использовавшейся в качестве тюрьмы. Величественный францисканский собор, внутри которого ведутся реставрационные работы, сменил в качестве альтернативной и экспериментальной театральной площадки фестиваля ренессансный Театр Фарнезе. В огромной церкви для спектакля отвели абсиду, а для публики – центральный неф и небольшую галерею; справиться с задачей «обжить» необычное пространство и увлечь зрителей предложили российскому режиссеру Льву Додину.
Идея Додина – поставить «Луизу» как «литургию любви» – оборачивается преувеличенной статичностью, неотделимой от преувеличенной абстрактности. Действие развивается в абсиде собора, для актеров разработана партитура жестов, сурово ограниченных – в первом действии влюбленные почти не двигаются, но сидят обнявшись за столом, по ходу действия удлиняющегося до размеров банкетного. В финале оперы за ним найдут свою смерть все, не только Луиза и Рудольф, но и жестокие и подлые преследователи их любви, Вальтер и Вурм, а также все приглашенные: Рудольф наполнит кувшины, стоящие на столе, отравленным вином. Свадебный банкет и поминки одновременно.
Минимализм отличает работу сценографа Александра Боровского, который маскирует строительные леса деревянными панелями и помещает в центре абсиды стол, тот самый, за которым «приговорены» сидеть все персонажи, в непосредственной близости от публики. Костюмы того же Боровского, в сдержанных тонах, недвусмысленно отсылают к XVII веку. Несколько оживляет строгое и малоподвижное зрелище свет Дамира Исмагилова.
Зато в «Луизе» занят эффективный, хотя и не вполне совершенный состав певцов. Франческа Дотто являет Луизу обаятельную, жизнелюбивую и трогательную и полностью справляется с нелегкой вокальной партией, ее сияющий голос очень к ней подходит. Ее Рудольф, французский тенор тунисского происхождения Амади Лага, не наделенный голосом достаточно теплым и страстным и не поразивший тонкостью фразировки, все же завоевывает аплодисменты за пылкость в хите «Quando le sere al placido». Франко Вассалло, с голосом объемным, благородного тембра и светлой окраски, – превосходный Миллер. Голос отличного баса Риккардо Дзанеллато в партии графа Вальтера звучит устало и маловыразительно. Достойно выглядят и звучат исполнители ролей Федерики – Мартина Белли и Вурма – Габриэле Сагона, хотя и остаются в рамках корректности.
Если сценического чуда или хотя бы просто интересного зрелища не получается, музыка звучит ярко и щедро и поражает тонкостью проработки деталей: заслуга дирижера Роберто Аббадо во главе оркестра болонского Театро Комунале. Жаль, что расположение кресел «партера» в длину, вдоль центрального нефа собора, лишает зрителей задних рядов возможности насладиться музыкальными красотами: звук долетает до них еле-еле.
“Набукко” на подводной лодке
Третья опера Верди, с которой началась его слава, «Навуходоносор», фамильярно называемая «Набукко», оказывается самым значительным событием фестиваля Верди-2019. Постановка доверена молодому тандему Стефано Риччи и Джанни Форте, которых традиционалисты называют enfants terrible. «Ужасные» режиссеры не испугались возмущенных воплей и свиста с галерки (некоторые зрители кричали «позор!», «бедный Верди!» и т. п.) и представили в красно-золотой оправе театра герцогини Марии-Луизы современную и смелую интерпретацию священной оперы.
Действие «Набукко» перенесено в не слишком далекое будущее – в 2046 год, и являет разновидность апокалипсиса: целый народ загнан на оснащенную по последнему слову техники подводную лодку, где некий бесчеловечный узурпатор во главе верных головорезов подвергает несчастных людей бесконечной череде моральных и физических унижений. Нетрудно догадаться, что узурпатор и его незаконная дочь – это Набукко и Абигайль, а покоренный народ – евреи, которых вдохновляет Захария, в спектакле одетый как католический священник.
Перед зрителем проходят сцены, весьма напоминающие трагические кадры, каждый день взывающие к нам с экранов телевизоров: до зубов вооруженные marines, отнимающие у людей спасательные жилеты, бесчеловечные лики власть предержащих, взирающие с мониторов, беженцы, погружающиеся в морскую пучину. Удивительна и захватывающа сценография Николаса Бови, выстроившего на сцене Театро Реджо подводную лодку, провоцирующую ощущение клаустрофобии.
Трудно вообразить лучший вокальный состав для «Набукко», чем тот, который предстал на сцене Театро Реджо. Молодой монгольский баритон Амартувшин Энхбат (кое-кто из критиков назвал его «начинающим»!), несомненно, лучший исполнитель партии вавилонского царя на настоящий момент, а некоторые критики и зрители уже считают его лучшим вердиевским баритоном, что не кажется преувеличением. Голос Энхбата невероятно красив, звукоизвлечение мягко, вокальная линия неизменно гармонична, дикция отчетлива и прозрачна. То, чего не хватает монгольскому баритону, это сценической раскованности, искусства создания персонажа. Но если этот вокальный феномен станет человеком театра, титул лучшего вердиевского баритона в мире будет принадлежать ему по праву.
Вокальным феноменом является и испанское (а, точнее, баскское) сопрано Сайоа Эрнандес, поразительный голос которой Италия «открыла» именно в театрах области Эмилия-Романья, после чего певица попала на сцену театра Ла Скала, спев Одабеллу в «Аттиле», которым открывался сезон 2018/2019. Обладательница грандиозного по силе звучания инструмента, она идеально функционирует в ролях, не требующих особой утонченности, и Абигайль – ее подлинный триумф. Ей полностью подвластно труднейшее вердиевское бельканто с обилием сверхвысоких нот и широких интервалов, и она прекрасно чувствует себя в предложенных ей художником по костюмам Джанлукой Сбиккой ярких, почти вызывающих нарядах.
Аннализа Строппа – лучшая Фенена последних лет; в ней прекрасно и совершенно все: мягкий, глубокий, ласкающий слух голос, безупречная кантилена, превосходная внешность, актерская выразительность. Партия Измаила как по мерке «сидит» на теноре Иване Магри, который завоевывает публику ярким тембром и энергичной манерой. Слабое место превосходного вокального состава – бас Рубен Аморетти, весьма убедительный с театральной точки зрения, но с голосом «расхристанным» и часто сбивающимся на крик.
Франческо Иван Чампа, для которого Театро Реджо в Парме – дом родной, уверенно ведет за собой музыкантов в энергичном тоне и быстрых темпах, достигая хорошо сбалансированного звучания всех оркестровых групп. Особый и неизбежный успех ждет исполнение прославленной хоровой страницы «Va’, pensiero sull’ali dorate», момент подлинного катарсиса (несравненный хор Театро Реджо подготовлен Мартино Фаджани).
В ожидании круглой даты
Помимо «Двоих Фоскари», «Луизы Миллер» и «Набукко» в Парме показывают «Аиду» в ныне уже исторической постановке Франко Дзеффирелли в крошечном, всего на двести мест, театрике Буссето, встроенном в старинную крепость. Постановками четырех опер Маэстро из Буссето в двух театрах и на одной оригинальной сценической площадке программа фестиваля Верди-2019 не исчерпывается. Мир Верди воистину необозрим, и столь же необозрима программа, именуемая Verdi Off, – около 130 мероприятий и 50 событий в самых разных местах Пармы, Буссето и их окрестностях. Концерты, спектакли, встречи, видеопроекции, выставки, – каждый найдет для себя что-нибудь по вкусу. В следующем, 2020, году фестиваль будет праздновать двадцатилетний юбилей, и есть все основания предполагать, что чаяния тысяч любителей музыки великого уроженца пармской земли будут удовлетворены.
