Релизы
Каждый уважающий себя дирижер хотя бы раз записал все симфонии Брамса, а каждый уважаемый сделал это как минимум хорошо. Обращение к четырем китам немецкого романтического симфонизма в наше время — вызов, справиться с которым может далеко не каждый маэстро. В первую очередь потому, что традиция звукозаписи брамсовских симфоний уходит в 1940‑е годы, а традиция интерпретации восходит еще к Гансу фон Бюлову. Стараниями титанов прошлого — Бруно Вальтера, Вильгельма Фуртвенглера и Отто Клемперера — грань между музыкой Брамса и философией была почти стерта. Редко кому получилось приблизиться к их пониманию его стиля и глубины симфонических творений, столь выигрышно преподнести сильные стороны и играючи справиться со стоящими на пути трудностями.
Янник Незе-Сеген, музыкальный руководитель Метрополитен-оперы, после довольно спорного альбома со всеми симфониями Бетховена уверенными шагами движется в сторону освоения привычного для крупных дирижеров репертуара. К сожалению, в погоне за «идеальной» дискографией Незе-Сегену не удается избежать жертв, главная из которых, как всегда, качество.
Его интерпретация логично встраивается в тенденции последних десятилетий, когда трактуемые ранее преимущественно в позднеромантическом духе партитуры переосмысляются так же, как некогда музыка барокко и венская классика: огромные составы уступают место малым, насыщенное звучание — рафинированному, а более свободные темпы с разительными контрастами — строгим. То ли дело, что подобного рода искания идут далеко не каждому композитору и удаются совсем не многим.
Запись всех симфоний Брамса в исполнении Янника Незе-Сегена балансирует аккурат на линии между «неплохо» и «посредственно», поскольку ни на что большее претендовать она не может. К ее достоинствам стоит отнести довольно современное, свежее звучание, доступное широкому кругу слушателей. Подход дирижера к темпам, детализации фактуры, динамике и фразировке очень легко ложится на слух, а великолепная команда специалистов Deutsche Grammophon сделала звук кристально чистым и ясным. Традиционно одна из сложнейших для восприятия Первая симфония Брамса звучит почти по-моцартовски лирично, совсем не напоминая при этом музыку позднего Бетховена, с которой часто сравнивают это сочинение. Знаменитый финал Четвертой симфонии лишается трагедийного пафоса и становится более подобным повисшему в воздухе вопросу. Но за идеей максимально обойти все острые углы, облегчить звучание и ускорить темп, лишить симфонии драматизма и страсти не стоит, пожалуй, никакой основательной музыкальной концепции, ставшей бы нервом всего альбома, одной симфонии или хотя бы отдельной части. Вместо этого слушателям предстоит столкнуться с однообразным маловыразительным потоком звуков без кульминаций, спадов и подъемов, спешащих в неизвестном направлении, как скорый, без единого пассажира поезд из ниоткуда в никуда.
