События
Мемориальная дата 22 июня в Эрмитажном театре Петербурга стала поводом для нетривиальной программы, представленной режиссером Елизаветой Корнеевой и дирижером Даяной Гофман с оркестром «Новая Москва». В сегодняшнем контексте, когда исторический опыт знания о войне всколыхнулся реальным и острым переживанием для людей в разных уголках мира, представляется важным ракурс творческой команды – говорить с помощью музыки и слова о том, как война меняет нас, как она оставляет свой травмирующий след, как жить с этим осознанием дальше.
Были выбраны три зарубежных англоязычных сочинения, которым свойственен исповедальный тон: это опус для чтеца и фортепианного квинтета «Ода Наполеону» Шёнберга (1942), а также две оперы ныне здравствующих авторов из США – «Санитар» Джона Адамса (1988), одного из законодателей национального оперного театра, и «Еще один рассвет» Джейка Хегги (2012) – композитора, успешно дебютировавшего в театре в нулевых и на сегодня являющегося автором уже более десятка опер, которые ставились в Америке, Израиле, Европе.
Две оперы нынешней программы стали премьерами в России, также впервые – в варианте инсценировки – был показан и Шёнберг. Вероятно, внимание к американским операм стало продолжением недавнего проекта «Приглушенные голоса», который Елизавета Корнеева делала вместе с певицей и продюсером Юлией Петрачук. В нем звучали работы в том числе и американских женщин-композиторов.
Елизавета Корнеева: Для меня «Демон» в первую очередь про человека
Герои трех музыкальных новелл – сам Наполеон, некогда всесильный военачальник, а теперь изгой, для которого война была смыслом жизни; санитар в госпитале, не воевавший, но пропускающий через себя мучения и смерть солдат; женщина, работавшая в Освенциме, которая спустя годы должна поделиться с обществом пережитым. И если текст «Оды Наполеона», принадлежащий Байрону, – плод художественного вымысла, то две другие истории имеют силу реальных свидетельств, облаченных американцем Уитменом в стихи, а полячкой Живульской в прозу.
Как сказала режиссер перед началом показа, для нее это одна большая история, а не три разрозненных сочинения (поэтому на заставке каждого герои пересекались на сцене). Однако предпосылая отдельному «акту» свое отдельное вступительное слово, Корнеева невольно сама же дробила декларируемую связность.
Каждый из спектаклей был монологом, ставка была сделана на актерскую индивидуальность и харизму, на сцене – лишь небольшой набор вещественных атрибутов и скромная внешняя визуализация (экран на удивление использовался лишь для визитной картинки в каждом сочинении и только в последней опере об Освенциме ближе к финалу «ожил» исторической хроникой). Сильным контрастом стала именно музыкальная манера, которая радикально отличала стиль каждого из авторов и была передана оркестром, дирижером Даяной Гофман и солистами с ощутимой разницей. Квинтет и чтец Иван Марков – драматический актер с впечатляющим владением красками голоса – подобрали ключи к экспрессивной, словно намеренно избегающей вокализации, диссонантной музыке Шёнберга. Прочувствованной лирикой и наполненно-мягким (даже по сравнению с квинтетом) звучанием оркестра покорило прочтение оперы Адамса. Ее солист Данила Чернецов явил яркий с точки зрения вокала и драматической игры образ измученного, терзающегося болью других Санитара (пожалуй, визуально это было лучшее из трех постановочных решений Корнеевой). Сопрано Юлия Петрачук (кстати, именно она стала инициатором исполнения оперы Хегги в проекте), поначалу воплощала несколько облегченный образ героини, но с развитием нерва музыки в кульминационных эпизодах убедила глубоким проживанием роли.
Программа была представлена только в Петербурге. Но учитывая ее музыкально-театральную новизну, остается пожелать музыкантам показать ее и в родном для оркестра городе – Москве.
