Калеви Ахо: Опасно, когда вся власть сосредотачивается в руках одного человека

НС Ваша «Фрида и Диего» – первая опера финского композитора, поставленная в России. Что вы чувствуете?

КА Да, финские оперы привозили сюда только на гастроли. Мне сложно поверить, что так произошло, но я счастлив, для меня это огромная честь.

НС Говорят, вы лично подарили партитуру Геннадию Николаевичу Рождественскому, который стал инициатором постановки?

КА Нет, мы никогда не встречались лично. «Фрида и Диего» была поставлена в Академии Сибелиуса в Хельсинки в 2014 году. В одном русском журнале вышла рецензия, которая попала в руки Геннадию Николаевичу, и он заинтересовался оперой. Познакомившись с ней по видеозаписи, Рождественский решил поставить ее в Москве.

НС Вы обсуждали музыку или постановку?

КА К сожалению, нет. Он приглашал меня приехать к нему в Стокгольм, но наши расписания не совпали.

НС Вы не впервые в Москве?

КА Нет, в 1980‑е я приезжал раза четыре, последний раз в 1989‑м – почти тридцать лет назад. Позже я бывал в Санкт-Петербурге, где исполнялись мои камерные сочинения и Первая симфония. А мой Квинтет для фагота и струнного квартета даже был записан Валерием Поповым. Мои сочинения звучали и во время гастролей финских коллективов в Москве и Петербурге.

НС Какова ваша связь с русской, в частности, петербургской школой? В ваших первых симфониях заметно влияние Шостаковича.

КА Многие так говорят, но когда я сочинял первые симфонии, то еще очень плохо знал музыку Шостаковича. Мне не раз приходилось читать в рецензиях о влиянии Шостаковича, как чувствуется, что я подробно изучал его сочинения, но это вовсе не так. Безусловно, нас связывает эмоциональная общность, но моя Первая симфония рождалась абсолютно независимо.

НС Неужели в конце 1960‑х Шостакович не был широко известен в Финляндии?

КА Конечно был, и его популярность постоянно росла. Молодым я слышал в Москве его скрипичную сонату в исполнении Ойстраха, а в 1972 году, учась в Берлине, даже встречался с ним на европейской премьере его Пятнадцатой симфонии, которую играл оркестр Московской филармонии под управлением Кирилла Кондрашина. Шостакович тогда был уже очень болен, он с трудом поднялся на сцену, чтобы публика поприветствовала его. Мне тогда так и не удалось с ним поговорить.

НС А каковы истоки вашего оперного стиля?

КА В первую очередь, Леош Яначек. Мне очень нравится, как он работает с языком и вокальной мелодией, ведь так много зависит от того, как подать слово. Я всегда пытаюсь найти то, что стоит за текстом, уловить его эмоцию. Можно так сказать «я тебя люблю», что получится «я тебя ненавижу». Мне важен драматургический потенциал текста, его содержание и само звучание слов.

НС Тем интереснее, что либретто «Фриды и Диего» написано на испанском. Почему? Ведь понимание текста тут необходимо.

КА Я сам не говорю на испанском. Но у меня был отличный перевод, и перед тем, как начать работать над оперой, я обратился к Марице (Марица Нуньес, автор либретто – НС), которая вместе с послом Мексики записала для меня текст на испанском: она читала женские реплики, он – мужские. Они оба отличные актеры, и, сочиняя музыку, я уже своими средствами старался подчеркнуть эмоциональность и содержание текста, укрупнить речевые интонации так, чтобы они стали мелодией. Готовую работу я показывал Марице, чтобы убедиться в том, что все смысловые и интонационные акценты на месте. По-моему, получилось хорошо.

НС На создание оперы вас вдохновила именно пьеса Марицы Нуньес?

КА Да, я сразу понял, что из этого должна получиться отличная опера. Первая версия либретто была создана для Финской национальной оперы, которая собиралась ставить спектакль в копродукции с венской Фольксоперой, но там сменился директор, и интерес к этой работе пропал. «Фриду» забросили почти на десять лет, и я уже думал, что ничего не выйдет, но в итоге ей заинтересовалась Академия Сибелиуса. Я написал оперу в 2013 году за девять месяцев, в 2014 состоялась премьера.

НС Мы привыкли думать, что финны очень спокойные, флегматичные, а в вашей опере бушуют мексиканские страсти.

КА Нет, финны не такие…

НС Но в Финляндии сложно даже пива купить, а в опере алкоголь льется рекой и много насилия. Как ее восприняла публика?

КА С большим успехом! Билеты на все спектакли были распроданы, многие желающие не смогли попасть. Но так как опера исполнялась выпускниками Академии, на следующий год возобновить ее не удалось.

НС В одном интервью вы сказали, что именно опера дает возможность точно выражать свои мысли. А как же симфония? Ведь вы мастер симфонического жанра.

КА Конечно, можно свои мысли выражать и в симфонии, но музыка – это не язык…

НС Не язык?..

КА Ну, конечно, язык, но в ней нет смысловой конкретики, она может выражать эмоции, а не точное содержание. А в опере есть текст, и музыка, взаимодействуя с ним, дополняет и расшифровывает истинное значение слов.

НС В таком случае, что конкретно вы хотели сказать во «Фриде и Диего»?

КА Это очень сложная вещь. Во-первых, она о любви, об очень непростых отношениях Фриды, Диего и Троцкого. Во-вторых, о политике, о границах допустимого, о том, правильно ли убивать людей, пусть даже ради благой цели, такой как русская революция. Надеюсь, что опера заставит задуматься над тем, что допустимо в политике, зачем нужны войны, ведь для войн бывают самые благородные оправдания, но так ли уж они благородны на самом деле? Это опера о Сталине, Гитлере и о том, как опасно для общества, когда вся власть сосредотачивается в руках одного человека. Пусть демократия не всегда хороша, но она лучше, чем диктатура. Я изучил множество материалов о русской революции, когда работал над оперой: это очень интересная страница истории, но только поначалу, потому что начавшаяся вслед за ней гражданская война – ужасна.

НС Творчество Фриды Кало и Диего Риверы вы изучали так же подробно?

КА Да, я прочел, наверное, метровую полку книг о них. Это очень неординарные люди.

НС В опере две Фриды. «Другая» Фрида была придумана в пьесе?

КА Да, это подсознание героини. Идея подсказана картиной Кало «Две Фриды», которая отражает двойственность ее натуры. Вторая Фрида размышляет, критикует, выражает те мысли, которые не может сформулировать первая Фрида. Я думаю, параллельное измерение, придающее действию ирреальность, очень подходит для оперного жанра. Персонаж по имени La Catrina (Смерть) – тоже олицетворение ирреального мира.

НС Картины Фриды как‑то повлияли на музыку?

КА И да, и нет. Как передать в музыке живопись? Но я изучил все ее картины, посмотрел кинохронику; записей голоса Фриды не сохранилось, но говорят, он был низким. Зато мексиканские друзья прислали мне запись голоса Троцкого, он баритон. Диего в жизни, как и в моей опере, был тенором, а Давид Сикейрос – басом. Я много слушал эти записи.

НС В опере нет положительных героев. Кому из них вы сочувствуете и как относитесь к самой Фриде?

КА Она обычный человек, не плохая и не хорошая, как каждый из нас. Я испытываю сочувствие ко всем персонажам, ведь все они очень интересные и непростые личности.

НС В музыке «Фриды» смешано много жанров и стилей.

КА Такая смесь объясняется сюжетом, а смены стилей подчинены логике действия: здесь есть и оригинальные мексиканские напевы, и музыка кабаре, и пролетарские мотивы, и марши Третьего рейха. В партитуру введен терменвокс – кстати, инструмент, тоже связанный с русской историей ХХ века, – а также саксофон и мексиканская арфа.

НС Сегодня в мире нет недостатка в хороших современных операх. Но проблема в том, что большинство из них ставятся только один раз. Ваша «Фрида» – теперь уже счастливое исключение из правила.

КА Это огромная проблема, потому что крупные оперные театры из года в год ставят примерно одни и те же пятнадцать опер. Но мне кажется, главная сложность – найти хорошую оперу, а публика новым сочинениям всегда рада. По крайней мере, у нас в Финляндии настоящий оперный бум. Самая популярная финская опера ХХ века – «Последние искушения» Йонаса Кокконена, написанная в 1975 году, – на сегодняшний день была сыграна более трехсот раз! И это только в Финляндии. Оперы Саллинена и Раутаваары исполняются за границей, Кайя Саариахо завоевала мировую известность. Этим летом у нас было пять оперных премьер, а Финская национальная опера практически каждый сезон представляет хотя бы одно новое произведение. Знаете, как говорят: каждый композитор хочет сочинять оперы, но мало кто хочет их ставить. Это не про Финляндию.