События
100 лет со дня рождения Бернстайна – повод удивить публику чем-то неожиданным? Российский национальный оркестр, Мариинка и Большой, не сговариваясь, решили, что знаменитую «Вестсайдскую историю» делать уже не так интересно, оперы и балеты композитора ставить затратно, а оперетта «Кандид» – с юмором, и ее плохо знает наш слушатель.
В итоге с разницей в несколько дней мы получили три версии «Кандида». Комментарии к концертному исполнению оперетты силами солистов Мариинского театра и академии при нем можно прочитать в рецензии Александра Матусевича в «Музыкальной жизни» №7-8, 2018, а в этой статье обратимся к двум московским интерпретациям.
Благими намерениями…
Интернациональный состав исполнителей, эксцентричный дирижер, медийное лицо – условные пункты для большого успеха изначально соблюдены. Но как реализованы?
Про Джозефа Олефировича говорят «дирижер, которого надо видеть»: благодаря YouTube он многим хорошо знаком как эмоциональный и темпераментный музыкант. Но здесь никакой гиперболы, всё только со знаком плюс. И «Кандид» это еще раз доказал: Олефирович, хорошо чувствуя музыкальный материал, потрясающе вел оркестр не только в комических эпизодах, где его темперамент, что называется, «встряхнул» РНО, но и драматические сцены были сделаны талантливо и адекватно по отношению к композиторскому замыслу.
Приглашение зарубежных певцов – самое правильное решение; спустя пару дней в Большом театре можно было убедиться, что участвующие в премьере российские певцы, к сожалению, в стиль не попали. Но даже при благом намерении организаторам X Большого фестиваля Российского национального оркестра можно было бы тщательнее продумать выбор солистов: оказалось, что некоторым уже пора завершать карьеру.
Тенор Стивен Шонди, исполнивший заглавную партию, несмотря на большой опыт (он пел «Кандида» в Берлине, в Вене), разочаровал холодной и формальной трактовкой образа. К тому же тесситура партии дается певцу уже с трудом.
За Панглосса и Мартена пел датский баритон Мортен Франк Ларсен. Когда-то, если верить The New York Times, он был «изумителен» на сцене Метрополитен-оперы, но сейчас, после 25-летней карьеры его пение трудно отличить от разговора, и это совсем не из области Sprechgesang…
Неплоха была Дженнифер О’Лафлин в партии Кунигунды, но если и петь эту партию, то или блестяще, или никак. Ария Кунигунды – самый исполняемый номер из «Кандида» и вообще давно вошел в «шорт-лист» так называемой «популярной классики». Музыка предполагает виртуозную вокальную технику и максимальную актерскую отдачу, но, повторюсь, всё было лишь на уровне «неплохо».
Безусловной звездой вечера стала потрясающая Ким Крисвелл в партии Старухи. Ее харизмы, мастерства и статуса звезды Бродвея хватило настолько, что она обеспечила фурор всему вечеру. Рассказ Старухи «I Am Easily Assimilated» показал Крисвелл и певицей, и актрисой, и комиком, и режиссером! Кстати, московской публике она знакома: артистка в 2012 году пела на сцене БЗК в российской премьере мюзикла «Чудесный город» того же Бернстайна.
Эспрессо для маэстро
Театрализованное концертное исполнение – такое название сразу настораживает и отсылает к целому ряду неудачных проектов прошлых сезонов. Но до самой премьеры сохранялась надежда, что Большой театр пойдет по другому пути, ведь в исторических стенах «Кандиду» предстояло прозвучать впервые.
Декорации заменил огромный экран с видеопроекциями Тимофея Рябушинского, пародирующими графику компьютерных игр начала века. Для хора и рассказчика стояли трибуны, создавшие обстановку зала суда: идея любопытная, но почему-то дальше никак не реализованная. Костюмы от Виктории Севрюковой странные, концептуально ничего не подчеркивающие и, при всей претензии на экстравагантность, скучные.
Режиссура Алексея Франдетти, с одной стороны, присутствует и хорошо прослеживается (после «Пиковой дамы» Туминаса стало понятно, что в Большом режиссуры может и не быть), с другой стороны, расходится с партитурой, и перед нами не тот случай, когда возникает новая, конкурентоспособная драматургическая линия.
Илья Селиванов в партии Кандида выглядел лучше других певцов. И пусть его голос пока и не обладает нужной здесь гибкостью, он пытался максимально наполнить образ, правильно следуя подсказкам своей музыкальности. Но режиссура мешала. Например, Илья проникновенно поет арию lamento («Cunegonde»), которая должна выражать боль утраты, а в это время режиссер заставляет поднять его оторванную руку возлюбленной, желая вызвать у зрителей неуместный смех. Все же «Кандид» – сложное и многогранное сочинение, в данной оперетте есть всё, а не только комическая составляющая.
Надежда Павлова, возможно, чьих-то надежд не оправдала, но этих надежд и не должно было быть. Партия Кунигунды – не Виолетта, не Микаэла, не Марфа, не Адель и даже не героиня из многих мюзиклов, сыгранных певицей. Павлова понимала, что необходимо уйти от «оперности», но это понимание вдруг породило приблизительное и невнятное пение, та самая ария буквально «разваливалась» на глазах, а актерские задачи изначально были примитивны.
Старуха в исполнении Елены Манистиной не выдержала конкуренции с Ким Крисвелл, но хотя бы все обошлось без вульгарности. Из положительного – довольно прилично партию Губернатора спел Роман Муравицкий, был убедителен и органичен в своей небольшой роли.
В Большом «Кандидом» дирижировал Туган Сохиев. Потрясающая музыка Бернстайна к всеобщему удивлению обрела оттенки меланхолии. Фрагменты, где все должно искриться и быть на пределе, маэстро нивелировал до однообразного звучания, а где требовалось «лирическое отступление», вновь насаждал свое сонно-монотонное решение. А если и прорывались попытки сделать что-то «музыкальное», то «Кандид» напоминал «Жизнь за царя».
«Вопросы остались?»
Получается, один харизматичный артист на спектакль – уже норма. В версии РНО все держалось на Ким Крисвелл. Во время предыдущего приезда в Россию она сказала в одном из интервью: «Чтобы петь Бернстайна, не обязательно иметь оперный голос. Он должен быть просто сильный. И должны быть театральное мастерство и актерский талант». Почему-то кроме нее на наши две версии этим искусством владел только еще один человек, приглашенный в постановку Большого актер оперетты и мюзикла – Петр Маркин, прекрасно совмещавший роль Рассказчика с исполнением партий Панглосса и Мартена.
Роль Рассказчика в «Кандиде» едва ли не самая ответственная, благодаря его комментариям, переведенным на русский язык Екатериной Бабуриной, можно было следить за ходом событий. А вот оценить оригинальный комический посыл либреттистов в переводе невозможно, но в КЗЧ публика охотно откликалась и на русский вариант юмора, в ГАБТ – нет, и даже неохотно, вежливо аплодировала.
Интернациональный состав с Российским национальным оркестром сопровождался конферансом Александра Олешко. Его телевизионное амплуа, как известно, не подлежащее изменению, с натяжкой, но подошло. Чуждым элементом в филармонии он не оказался. Конечно, работа Петра Маркина совершенно другого уровня: более продуманная, с подходящими мизансценами, и само качество актерского мастерства на порядок выше.
Другим спорным вопросом оказались микрофоны. Если в КЗЧ многие отметили трудность воспринимать переход от Олешко с микрофоном к живому звуку певцов, то в Большом ситуация оказалась серьезнее, ведь там просто поставили усиливающую аппаратуру, которая фактически не управлялась звукорежиссером.
И самая краеугольная проблема – откровенно плохое пение большинства солистов в обеих версиях. РНО прогадал и призвал на помощь певцов с позавчерашней славой, а Большой театр сделал ставку на отечественные силы, неспособные грамотно и ясно петь английский текст далекого от них репертуара (сколько бы ни называли «Кандида» оперой – «оперность» там проявляется далеко не в стиле).
Сам Бернстайн в 1991 году осуществил эталонную запись «Кандида» с Джерри Хэдли, Джуной Андерсон, Кристой Людвиг, Николаем Геддой и другими выдающимися артистами: там можно услышать всё, чего не хватило в московских интерпретациях.
