Карина Канеллакис:
Будем работать по “Плану Б”

Карину Канеллакис хотят видеть в числе руководящих лиц в ряде европейских коллективов. В текущем сезоне она возглавила Филармонический оркестр Нидерландского радио и стала главным приглашенным дирижером в берлинском оркестре Владимира Юровского. Совсем недавно Карина (КК) приняла еще одно предложение. Об этом и о многом другом она рассказала в беседе с Романом Королевым (РК) и Юлией Чечиковой (ЮЧ).

ЮЧ В апреле Лондонский филармонический оркестр объявил вас своим главным приглашенным дирижером. Это уже третье ваше крупное назначение за последние несколько лет, и два из них – в оркестрах Владимира Юровского. Он рассказывал, что вы были у него ассистентом и именно по его инициативе пришли в Симфонический оркестр Берлинского радио. Ваша должность в Лондоне – тоже его идея?

КК Не совсем так. Прежде всего не будем забывать, что Владимир Юровский готовится передать свой пост главного дирижера Лондонского филармонического оркестра Эдварду Гарднеру, который приступит к работе уже в сентябре будущего года. Я уверена, что Владимир сказал свое слово, но мое лондонское назначение состоялось прежде всего благодаря отзывам музыкантов оркестра, с которыми я провела невероятно плодотворную неделю и успешно выступила. Конечно, руководство тоже принимало участие в обсуждении моей кандидатуры, собственно, оно и решило обратиться ко мне с этим предложением.

ЮЧ Вы говорили, что впечатлены темпом, в котором проходят ваши репетиции с этим оркестром. Какие еще отличительные черты лондонцев вы успели заметить?

КК Действительно, они все делают очень быстро – могут держать в готовности громадный репертуар, затрачивая на подготовку совсем мало времени. Если сравнивать с другими мировыми коллективами, то могу сказать, что Лондонскому филармоническому почти не нужны репетиции. И эта ситуация в целом довольно типична для британских коллективов, чего не скажешь об их коллегах в других странах. Еще одна деталь – они моментально все схватывают и умеют работать самостоятельно. Оркестранты существуют без порочной зависимости от дирижера, они не подчиняются ему слепо. Если тот что-то пропустил, они готовы разобраться, многое додумать самостоятельно – это мотивированные, сознательные, исключительные музыканты.

ЮЧ У вас будет четыре концерта с ними в сезоне 2020/2021, и в программе двух – обязательное присутствие современной музыки. Подобные решения очень характерны для коллективов Юровского, а насколько они подходят лично вам?

КК Часто я сама составляю именно такие программы, по крайней мере, стараюсь. Правда, не всякий оркестр способен ответить мне взаимностью в этом плане, ведь выбор названий зависит от того, что можно продать, то есть оркестры чаще все-таки находятся в зависимости от вкусов аудитории. В случае с Лондонским филармоническим ситуация иная: мы можем исполнять современную музыку без опаски потерять какую-то часть публики. И это чудесно! Но я также очень рада, что мы собираем программы, полностью посвященные, например, Бетховену или Брамсу, то есть обращаясь к более привычной музыке. На самом деле причина, по которой мы стараемся комбинировать современные и классические сочинения, состоит в том, что мы всегда проводим исследование, мы изучаем, как работают такие комбинации, какую новую энергию они могут вырабатывать. В конце концов, эти концерты – возможность обратиться к традиционному репертуару со свежим взглядом.

РК А как часто музыка современных композиторов оказывается в программах ваших концертов с другими оркестрами?

КК Это важная часть всей моей деятельности. Я поддерживаю довольно тесные отношения со многими композиторами – они стали моими друзьями, коллегами, которых я уважаю и с которыми делюсь своими мыслями, и всегда необычайно волнуюсь, когда готовлюсь исполнить сочинение в первый раз. При этом я не считаю себя пропагандистом современной музыки. Я просто люблю работать с подобным материалом, быть своего рода первооткрывателем, соприкасаться с творчеством ныне живущих авторов. Если они приходят на репетиции, я всегда спрашиваю их мнения. К ним же могут обратиться сами музыканты. И я считаю, что такое общение – большая привилегия, которую мы не можем позволить себе в большинстве других случаев.

РК Поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями от первого сезона с Симфоническим оркестром Берлинского радио. Какой репертуар, на ваш взгляд, подходит этому оркестру более всего?

КК Этот коллектив привык играть так называемый большой романтический репертуар. Конечно, его удалось сильно разнообразить – благодаря Владимиру Юровскому и программам, которые он сейчас продвигает. И такая стратегия позволяет музыкантам раскрыть их возможности максимально. При Мареке Яновском в оркестре была совсем другая атмосфера. Он очень много работал над деталями. Что касается моего опыта, то отмечу, что больше всего времени мы уделяем работе над звуком. Главное – оркестранты делают то, о чем я прошу, – они отвечают мне, получая при этом удовольствие. Опять-таки я не просто говорю им, что тут они не вступили вовремя, а там сыграли очень громко. Мы ставим перед собой глубокие, сложные художественные задачи.

РК Как происходит эта работа?

КК Например, так было, когда мы готовили «Жизнь героя» Штрауса в Берлинской филармонии. Позже, в декабре, мы играли Девятую симфонию Бетховена – тоже был интересный опыт. Обычно эту симфонию исполняют в традиционном стиле – парные духовые, большая струнная группа, огромный хор. Я же сделала все наоборот: у нас был малый состав, и мы исполнили облегченную версию симфонии. Не то что бы я продвигала какой-то аутентичный ход – я не поклонница non vibrato, мне ближе эмоциональная игра – у нас просто была более ровная интерпретация, мы сбавили оркестровую массу, и думаю, что можем идти дальше в этом направлении. Кстати, напомню, что в свое время на меня очень сильно повлиял Николаус Арнонкур. Я работала с его Concentus Musicus Wien в Австрии и как раз дирижировала симфонии Бетховена. Этот опыт повлиял на всю мою последующую работу. С тех пор я слышу музыку, я понимаю, что звучит правильно, а что – нет.

РК То есть вас вряд ли можно назвать экспериментатором?

КК Не знаю. Вообще, экспериментирование важно для развития в профессии. С этим словом обычно связывают успех или неудачу, потому что всяческий эксперимент заканчивается либо одним, либо другим. Но в музыке это не так работает. У каждого всегда есть свое собственное мнение. Конечно, какие-то фундаментальные вещи должны быть обязательно учтены: строй, совместное понимание того, как строится фраза и каков вообще смысл этой интерпретации. И это получается у многих коллективов по всему миру – сегодня действительно хватает первоклассных оркестров. И любой дирижер осознает, каков набор базовых составляющих вовверенном ему коллективе. А музыкантам на самом деле нужно одно: управление, объяснение, как мы извлекаем звук, как используем динамические различия. Знаете, многим оркестрам, например, действительно сложно играть тихо. Но если они научатся – то это уже победа. Так что даже самые простые вещи могут стать объектами экспериментов, если оркестры не привыкли к ним.

РК И тогда можно говорить об идеальном исполнении?

КК В моей работе мне больше всего нравится преодолевать ограничения, смотреть на репертуар, который вроде понятен, но каждый раз стараться заново открывать его. В конце концов приходит понимание, что никто не знает рецепта идеального исполнения. Никто не знает, как нужно играть, и самое важное в профессии дирижера, да и вообще любого музыканта – это отсутствие пункта назначения. В тот самый момент, пока звучит музыка, пока звуковые волны вибрируют в пространстве, мы движемся к нашей цели, но как только музыка замолкает, это движение обрывается. И так до следующего раза. Этот процесс тянется обычно всю жизнь и занимает все мысли.

ЮЧ С января 2021 года в Нидерландах вы начинаете цикл концертных исполнений опер Яначека, и первая в списке – «Енуфа». Почему выбрали оперное наследие именно этого композитора и почему начали именно с «Енуфы»?

КК Мы решили идти в более-менее хронологическом порядке написания опер. На самом деле, для меня не так важно, с чего начать этот цикл. Можно было бы попробовать сначала взяться за оперу «Катя Кабанова». Я люблю ее наравне с «Енуфой», хотя они такие разные. Я выбрала этого композитора, потому что абсолютно захвачена его оригинальным стилем – еще с тех времен, когда выступала как скрипачка. Тогда я играла сонату и оба струнных квартета Яначека. Меня всегда восхищал его гармонический язык, способы оркестровки. Еще мне нравится, что часто Яначек использует в сюжете редкие женские персонажи. Эти образы не отображают лишь чей-то любовный интерес и не являются воплощением героического характера, как в вагнеровских операх. У Яначека – обычные люди, не воины и не боги, с обычной жизнью, с обычными жизненными ситуациями. По-моему, это восхитительно!

ЮЧ У вас есть ангажементы от оперных театров, и концертные версии – это подготовка к спектаклям?

КК У меня сейчас нет расписания, связанного именно с оперными постановками. Но я бы с радостью рассмотрела и такой вариант – при всех других располагающих к тому обстоятельствах. Думаю, что эта музыка может быть одинаково хорошо представлена как в театре, так и на концертной сцене. Так что пока этот проект принадлежит исключительно Филармоническому оркестру Нидерландского радио.

ЮЧ Каким курсом планируете повести коллектив в год его 75-летнего юбилея?

КК Большая честь для меня занимать пост главного дирижера оркестра с такой долгой и прекрасной историей и встать в один ряд с действительно потрясающими дирижерами – Бернардом Хайтинком, Япом ван Зведеном, Эдо де Ваартом. Я горжусь этим. 75-летие, кстати, отмечает не только оркестр, но и хор, поэтому мы собираем такие программы, чтобы показать еще и возможности наших певцов. В рамках празднования мы успели исполнить «Глорию» Пуленка в Консертгебау. В планах был и open air, но его пришлось отменить из-за карантина. Поэтому пока мы не можем ничего планировать, хотя идей много. Но не уверена, что удастся их реализовать…

РК В нынешней ситуации неопределенности каковы ваши мысли насчет того, как в новом сезоне будет складываться концертная жизнь и каковы будут изменения, касающиеся формата концертов?

КК Действительно, сегодня многие говорят именно о том, как может измениться формат выступлений. Мы очень много размышляем над этим здесь, в Амстердаме, обсуждаем возможные сценарии совместно с Роттердамским оркестром и Оркестром Консертгебау – решаем вместе, что делать, и главное, пытаемся понять, можно ли найти вообще какой-то выход в том, чтобы создать общий протокол, то есть единый порядок проведения концертов с поправкой на новые гигиенические требования. Я на связи с коллегами – и прежде всего с теми, кто работает на континенте, то есть куда я могу добраться на поезде, мы обсуждаем возможные проекты.

РК В чем, на ваш взгляд, заключаются основные трудности перехода концертной жизни исключительно на режим онлайн-трансляций?

КК Понимаете, я не принадлежу к молодому поколению, потому что я выросла без интернета. И хотя я представляю молодых дирижеров, но я не из тех, кто легко справляется со всеми этими инстаграмами и фейсбуками (Инстаграм и Фейсбук – организации, деятельность которых запрещена в РФ). Для меня это все – другая вселенная. Но за последние два месяца, как только мы перешли на карантин, мне пришлось научиться использовать Zoom-чаты, например. Сейчас вместе с моей подругой Николой Бенедетти мы делаем большую образовательную программу – трехнедельный цикл мастер-классов, на который подписались семь тысяч человек – и все это онлайн. Да, интерес не иссякает, но мы не можем общаться напрямую. И сейчас всем придется, чтобы выжить, запрыгнуть в эту лодку и научиться делать так, как диктуют обстоятельства. Для меня это трудно, я не люблю компьютер. Я за живое общение, люблю читать книги и заниматься спортом, мне нравятся реальные вещи в реальной жизни. А сегодня интернет впервые для многих стал неотъемлемой частью повседневности, и у них нет выбора. И это касается форматов, в которых, возможно, будут проходить выступления. Надо научиться проводить стримы, делать их более привлекательными для интернет-аудитории, смотреть на концерты в фокусе визуальных медиа, пробовать разные способы записи. И наконец, мы должны думать о том, что рано или поздно вернемся к живым выступлениям. Поэтому насущный вопрос: как организовывать рассадку в зале? То есть как провести концерт, сохраняя режим социального дистанцирования?

РК Есть ли у вас представление о том, как может выглядеть эта «санитарная концепция», о которой говорят руководители концертных площадок?

КК Да, какие-то оркестры уже дальше других продвинулись в этом направлении, например, Чешский филармонический и Оркестр Шведского радио, который оказался в благоприятных обстоятельствах – ведь в Швеции так и не ввели карантин, и они играли все это время. Музыканты там находятся на сцене в необходимой дистанции друг от друга и исполняют репертуар для малых составов. Чешский оркестр брал паузу – и вот теперь они думают, как музыкантам играть в масках и тоже на разрешенной дистанции, и конечно, не полным составом. Замечу, что у этого коллектива отличный отдел маркетинга, он всегда пользуется методами «с далеким прицелом», к ним стоит прислушаться. И хотя это совсем не моя сфера, но именно маркетологи сейчас необходимы для принятия грамотных решений.

ЮЧ Насколько, на ваш взгляд, реальны те планы на сезон, о которых мы говорили ранее? Есть ли у вас «план отступления» на случай второй волны эпидемии?

КК В Амстердаме такой план есть. А вот что насчет Лондона, не знаю. Великобритания будет долго восстанавливаться, и это не может не печалить. Я даже не уверена, состоится ли открытие сезона. К тому же я не понимаю, как мне туда добраться, ведь граница закрыта. Так что это сложный вопрос. С Берлином легче – я могу надеть маску, сесть в поезд или арендовать машину. Что касается программ, то их придется менять. В Амстердаме мы сейчас как раз обсуждаем такой “План Б”: Фортепианный концерт Бартока мы заменим на его «Музыку для струнных, ударных и челесты» (это можно исполнить малым составом), а вместо «Весны священной» Стравинского дадим его Октет. То есть сохраняем отсылку к имени композитора, но меняем название, выполняя необходимые условия. И конечно, мы будем транслировать эти концерты. Нет пока прогнозов, разрешат ли нам к тому моменту пустить слушателей, но уже сейчас мы обсуждаем тему трансляций без аудитории в зале, то есть опять работаем по “Плану Б”. Конечно, для тех, кто занимается вещанием, было бы дешевле и проще показывать то, что уже записано, а это сотни прекрасных концертов! Но у нас действительно серьезная проблема с музыкантами: им нужно работать, продолжать выступать – и это даже не вопрос желания, а вопрос необходимости. Ни один оркестр не может год ничего не делать – это нездоровая ситуация. Так что все зависит теперь от конкретной страны, от правительственных мер, числа заразившихся и так далее.

ЮЧ Кирилл Петренко исполнил 1 мая концертную программу с участием пятнадцати музыкантов в пустом зале. Четвертая симфония Малера прозвучала в камерном переложении. Считаете ли вы, что в нынешних условиях какое-то время камерная музыка будет превалировать на концертной эстраде?

КК Важно разграничивать два явления: камерная музыка, когда дирижер не нужен, и репертуар для малых составов, при исполнении которого он необходим. Второй вариант сейчас будет лежать в основе большинства оркестровых программ, и это то, чем мы будем заниматься в ближайшее время, задействуя от пятнадцати до двадцати исполнителей. Я говорю про музыку Хиндемита, Шёнберга, Штрауса, Дворжака и Чайковского – в версиях для малого оркестра. Если условия смягчат и на сцене разрешат находиться сразу трем десяткам музыкантов, то еще лучше: можно подумать даже о Бетховене – попробовать исполнить его симфонию.

ЮЧ В условиях самоизоляции ваш коллега Янник Незе-Сеген и тот же Владимир Юровский нередко появляются за фортепиано. Вы, профессиональная скрипачка по первой специальности, находите ли утешение в игре на инструменте?

КК Конечно. Сейчас появилось время вернуться к скрипке, более того, я снова занялась фортепиано, читаю партитуры за инструментом и даже пытаюсь сочинять. Никогда не думала, что может дойти до такого, но я вошла в какой-то невероятно творческий период. Мне повезло: я дома, в спокойном и тихом месте, и у меня есть время для творчества. Кроме того, я открываю много новой музыки, стараюсь узнать о ней больше – это единственный положительный момент в сложившейся ситуации.