Киносказки Гофмана События

Киносказки Гофмана

На Зальцбургском фестивале главный герой «Сказок Гофмана» сел в режиссерское кресло

В первом антракте оперы зрители активно обменивались мнениями:

– Поют прекрасно, но мне совершенно не понравилась постановка. А вам?
– Абсолютно потрясающе! Наконец-то постановка, которая точно следует за текстом!
– Но критика была не очень…
– Не смешите меня, как можно верить критике?!

В этом диалоге можно смело согласиться со всеми участниками. Австрийская критика действительно сдержанно приняла постановку, режиссер следует за текстом в самом буквальном смысле слова – в венецианском акте по сцене бегают «прекрасные глазки» во плоти, а вокальное решение спектакля более чем удачно. Редкий гость на сцене Зальцбургского фестиваля, опера Оффенбаха «Сказки Гофмана» была представлена в этом году в самой аутентичной, самой подробной и самой длинной редакции Майкла Кайе – Жан-Кристофа Кека. Авторы новой постановки дирижер Марк Минковский и режиссер Мариам Клеман поставили своей задачей выполнить все амбициозные пожелания композитора, не успевшего  закончить оперу при жизни, и не только выбрали наиболее «авторскую» редакцию из трех существующих, но также заняли одну певицу в партиях всех четырех возлюбленных Гофмана (американская колоратурное сопрано Кэтрин Льюэк) и одного певца в партиях четырех злодеев (американский бас-баритон Кристиан ван Хорн). В титульной роли – французский лирический тенор Бенджамин Бернхайм. Так что если вести чисто музыкальный счет, то авторы постановки пусть не в безусловном, но выигрыше: искушенной публике представлена редкая возможность услышать собранный из всех эскизов масштабный замысел Оффенбаха, а исполнители главных партий и хор Венской оперы прекрасно справляются с крайне разнообразным и сложным музыкальным материалом. Главная нагрузка, однако, ложится на дирижера и режиссера, которым нужно собрать воедино всю эту трехчасовую музыкальную фантасмагорию, и в этой неравной борьбе они выходят со скромным результатом «ничья».

 

Ровно год назад в Зальцбурге режиссер Кристоф Марталер неожиданно перенес действие вердиевского «Фальстафа» на съемочную площадку: павильонные декорации, наблюдение за отснятым материалом на плейбеке, отождествление режиссера и главного героя оперы. Прошел год – и вот опять: действие «Сказок Гофмана» на сцене Большого фестивального зала снова разворачивается в кинопавильоне. Три рассказа влюбленного поэта представлены как три коротких фильма в разных жанрах, в которых главный герой является и режиссером, и протагонистом одновременно. Если в основе концепции Марталера лежал оммаж голливудскому режиссеру Орсону Уэллсу, который снялся в главной роли собственной экранизации «Фальстафа», то для Мариам Клеман обращение к съемочному процессу является цементирующим каркасом, позволяющим соединить воедино разнородный материал оперы. Собственно, что может быть более логичным, чем обращение к эстетике кино в истории о двойной оптике и смешении реальности и вымысла? Пролог и эпилог разворачиваются в столовой киностудии, в которой мрачный Гофман демонстрирует коллегам свои фильмы. Как свойственно многим режиссерам авторского кино, наш герой предан одной сквозной теме и упорно представляет в разных образах свою возлюбленную Стеллу, выставляя ее то бездушной куклой (Олимпия), то помешанной на своем голосе певицей (Антония), а то и вовсе корыстной куртизанкой (Джульетта). И сопрано Кэтрин Льюэк бесподобна во всех трех ипостасях: в хитовой арии Олимпии ее голос отливает на колоратурах матовым металлом, без малейшего нажима, полностью сливаясь с духовыми в оркестре; а в партии Антонии особенно хороши лирические фрагменты – легкое, трепетное пианиссимо, долгое дыхание.

Как нельзя лучше на роль неудовлетворенного художника подходит и французский тенор Бенджамин Бернхайм, который два года назад дебютировал в этой партии в Гамбурге. Пылкий, чувствительный, с мягким тембром и отличной дикцией – слушать бы его и слушать, особенно если ему не приходится метаться по гигантской сцене Большого фестивального зала (отдельное спасибо режиссеру за решение практически концертного исполнения песни-легенды о крошке Цахесе – это было превосходно). Учитывая важную для Оффенбаха связь этой оперы с «Дон Жуаном» Моцарта (певица Стелла занята в партии Донны Анны), главный герой «Сказок Гофмана» в этой постановке предстает некоей реинкарнацией Дон Жуана – только он гонится не за плотскими утехами, а за признанием и романтикой, за которой точно так же не видит реальных женщин. По сути, такой же эгоман, но с романтическим флером и большими амбициями. Кстати, в этом году (видимо, для наглядности) две эти оперы соседствуют в Большом фестивальном зале – в программу вернулся «Дон Жуан» в постановке Курентзиса – Кастеллуччи 2021 года.

Benjamin Bernheim (Hoffmann), Kate Lindsey (Nicklausse)

В творческом же развитии режиссера Гофмана определенно просматривается некоторый рост. Его первая картина, решенная в жанре фривольной комедии, – остроумный ремейк «Барбареллы» Роже Вадима, этакое винтажное полупорно на космическую тему. Олимпия в отливающем металлом костюме размахивает светящимся космическим оружием, а на заднем фоне мухой мечется маленькая летающая тарелка. В финале, однако, красотка Олимпия вовсе не разваливается на части, а просто бросает своего воздыхателя. Фильм о певице Антонии снимается в жанре викторианской мелодрамы с вкраплениями классических элементов фильма ужасов: летающее по дому платье-призрак, нагоняющий страху дым и доктор Миракль в образе злодея из преисподней с настоящими рогами (полнозвучный баритон Кристиан ван Хорн получает заметное удовольствие от исполнения инфернальных злодеев – в третьем акте он кроме рогов получит еще и длинный красный хвост). И в этом кино, в отличие от оригинального либретто, главная героиня не умирает, но предпочитает жениху карьеру. И, наконец, третий фильм Гофмана очевидно вдохновлен «Андалузским псом» Дали – Бунюэля – чего стоит один лейтмотив глаз, которые то назойливо всплывают крупным планом на экране, то бегают по сцене меж солистов. И если известную вторичность и схематизм молодому режиссеру простить легко, то затянутость и тривиальность каждой «короткометражки» не только выставляет в невыгодном свете режиссера Гофмана, которому явно не помешает помощь качественной музы, но и сценическое решение Мариам Клеман, которое заметно проседает под обилием музыкального материала.

Неменьшие трудности в донесении до слушателя масштабной партитуры испытывает и дирижер. Безусловно, к фирменному качеству звука Венского филармонического оркестра под управлением Марка Минковского не придерешься, лирические инструментальные соло (кларнета, скрипки и виолончели) звучат изумительно, но в целом дирижеру не удается удивить запоминающимися находками, темповыми или динамическими тонкостями, и даже долгожданная баркарола проплывает мимо в проходном порядке.

Этой постановке нельзя отказать в наличии остроумных сценических решений (отлично смотрится раскадровка режиссерских эскизов на огромной  стене на фоне песни Гофмана о крошке Цахесе) или в уморительных гэгах в стиле слэпстик-комедии (меццо-сопрано Кейт Линдси в роли  ревнивой музы и друга Никлауса не только прекрасно справляется со  своей партией, но с заметным удовольствием паясничает в комических эпизодах). Но в итоге игра в кинопроцесс остается не более чем формальной схемой, а пафосный финал, в котором режиссер, возвращенный в столовку киностудии, садится за принесенный работниками сцены стол, чтобы писать новый сценарий в окружении своих героев, проигрывает даже режиссерскому стилю горемыки Гофмана.

Не радостно, не весело живется События

Не радостно, не весело живется

Центром программы Пасхального фестиваля этого года в Зальцбурге стала постановка оперы Мусоргского «Хованщина»

Крайне талантливы События

Крайне талантливы

Шестой Московский международный конкурс пианистов Владимира Крайнева назвал победителей

Дети страдают от войны больше взрослых События

Дети страдают от войны больше взрослых

В Московской филармонии отметили 80-летие Победы

Панибратская могила События

Панибратская могила

В «ГЭС-2» показали перформанс «Под землей»