События
Предыдущее возобновление легендарного спектакля датируется 2010 годом – за него тогда отвечал верный соратник и друг режиссера Григорий Спектор. Нынешнюю реставрацию осуществил человек, также непосредственно связанный с Мастером и работающий в его труппе по сей день – Эдем Ибраимов. По его словам, к спектаклю он старался подойти очень бережно: максимально восстановил все оригинальные мизансцены, но наполнил их современным мироощущением. Целиком и более точно, чем четырнадцать лет назад, возродили оформление Иосифа Сумбаташвили. Поэтому в качестве реконструкции можно не сомневаться: шедевр ожил. Единственное, что себе позволил добавить Ибраимов, – перевоплощение Ника Шэдоу в предпоследней картине. Если раньше он был в образе человека и костюме дворянина, то теперь волею режиссера герой показывает свою истинную сущность и предстает Дьяволом с бескровным лицом и копной демонических черных волос. В остальном же постановка в точности повторяет версию 1978 года. Все фирменные штучки Покровского здесь хорошо видны и ощутимы, и от них получаешь неимоверное удовольствие. К ним относится и столь принятый в его театре прием интерактива со зрителем, когда артисты выходят в зал, и, самое главное, индивидуализация ролей у хористов. У режиссера нет общей безликой массы: невероятно интересно наблюдать за каждым, даже второстепенным персонажем, поскольку он имеет свой мизансценический рисунок. В возобновлении Ибраимов, так же как и Покровский, работал со всеми лично. Все это придает возрождению спектакля формат исторического события, происходит своего рода переоценка ценностей: в театр возвращаются родные постановки.
Вполне логично, что эти «Похождения повесы» исполняются на русском языке (перевод Наталии Рождественской). Конечно, в наше время вопрос интерпретации опер в переводе выглядит странно: стремление к максимальной аутентичности воплощения, в том числе и благодаря оригинальному языку, должно быть всегда. Но Эдем Ибраимов говорит, что «Повеса» написан так, что даже англоязычной аудитории его трудно понять на слух. А вот на русском опера в нынешнем воплощении воспринимается очень легко – можно разобрать каждое слово, так что в субтитры заглядывать совсем не приходится.
Оформление – отдельная часть этой постановки. Оно предельно театрально. Иосиф Сумбаташвили создает пространство мастерской художника (Уильяма Хогарта, конечно), в котором присутствуют рамы, стоящие по бокам и в центре сцены. По ходу действия из них, как из порталов, будут выходить артисты. Прием довольно оригинальный, он впечатляет и сейчас. Так режиссер и художник намекают, что границ между миром реальным и миром видений в опере нет. И это не случайно, ведь ключевой мотив произведения – это мотив сна, который здесь выходит на первый план, а оформление его лишь усиливает.
Радует исполнительский уровень: как всегда на этой сцене, певцы не только качественно озвучивают роли, но и создают удивительно яркие актерские образы. Традиция, созданная Покровским, жива.
Феноменален в роли Ника Шэдоу Александр Полковников. С первого его появления на сцене становится понятно, с кем имеет дело Том. Острая пластика, зловещий прищуренный взгляд – все намекает на дьявольское происхождение героя. А его голос, заполняющий пространство зала, завораживает инфернальными интонациями. Поначалу акварельный образ Энн, возлюбленной Тома, созданный Натальей Риттер, постепенно расцвечивается все новыми и новыми красками – более драматичными, жертвенными, страдательными. Ее путь к всепрощению певица обыгрывает максимально жизненно. К вокалу тоже не придраться: особенно запоминаются ария и кабалетта в третьей картине первого действия, где певица показывает удивительную легкость колоратур и свободное владение всем диапазоном. Очень трогательно и даже возвышенно прозвучала колыбельная в финале, которую Энн поет сошедшему с ума Тому.
Эксцентричная Баба-Турчанка с накладной бородой талантливо воплощена Ольгой Дейнека-Бостон, в интерпретации которой больше привлекательности и даже некоторой мягкости образа, нежели эпатажности и китча, хотя посмеяться и здесь найдется над чем. Еще одна потрясающая меццо-сопрано – Екатерина Большакова. Она роскошно исполнила роль Матушки-Гусыни, хозяйки лондонского борделя: ее бархатные низы так и излучали чувственность и страсть. В спектакле заняты и легенды труппы: Герман Юкавский в роли Трулава, отца Энн, впечатляет мастерством интонации, у него каждая фраза подается выпукло и с нужным эмоциональным посылом, к чему приучал своих артистов Борис Покровский. Сергей Остроумов, работающий в театре с 1985 года, в роли аукционщика Селлема бесподобно характерен в каждом своем жесте и движении. Это тот случай, когда не бывает маленьких ролей.
Единственный, кто в спектакле не нашел себя, – молодой тенор Артем Попов (Том), который здесь служит только год. В отличие от коллег, ему явно не хватает актерского мастерства, недостаток которого компенсировать вокалом пока не удается. На протяжении всей постановки артист весьма однообразен, представляя Тома лишь как несчастного, жалкого страдальца, который неосознанно творит зло. Из интерпретации Попова неясна психология персонажа, зрителю непонятно, почему Том так легко соглашается грешить. Музыкальное наполнение роли также оставляет желать лучшего: в течение спектакля возникали не только нечисто взятые ноты, но и была слышна общая инертность интонации, из-за чего эмоции героя представлялись не всегда четко очерченными.
Зато на зависть хорош хор (хормейстеры – Александр Критский и Павел Сучков), который продемонстрировал удивительную чуткость в передаче фразировки Стравинского. Партитура звучала тонко и в меру изысканно – в этом заслуга оркестра театра под руководством Айрата Кашаева. Но чувствовалась некоторая дозированность эмоций и сухость: возможно, они улетучатся в следующих показах оперы, а возможно, это осознанное решение, которое не особо противоречит самой музыке, написанной как стилизация. Разгадывать, где композитор в опере использует приемы из сочинений классической эпохи, а где из романтической, – особое удовольствие. Этот стилистический фьюжн, как его назвал сам Кашаев, преподносится с особым вкусом и озорством. Игра с «Повесой» труппе почти безоговорочно удалась.
