Кожа, в которой я живу

Конечно, с самого начала книги невозможно отделаться от того ощущения, что текст этот вышел в верный момент, очень верный, самый верный. Я имею в виду расистскую тему –движение Black Lives Matter. И Скин говорит о своем опыте – лондонке по жизни, ямайке по крови. Расизм передается через детали. Скажем, ее родной район Брикстон, где кучковалисьвсе эти гастарбайтеры из Ямайки и тому подобных уголков империи (британские «лимитчики»), в определенный момент стал заселяться белыми людьми из высшего класса, и про район начинают говорить, что он-де «респектабельный», что его уровень поднялся. Скин резонно замечает, что уже на уровне лексики эти белые люди ­почему-то считаются лучше, допустим, ее родителей-­трудяг. И рассказываются истории родственников, которые приехали в Англию за лучшей жизнью, четыре десятилетия тут проработали на низкооплачиваемых должностях, никуда не лезли, уплачивали все налоги, а потом из-за ­каких-то поворотов-­закорючек в законах им велели убираться обратно на Ямайку.

Как Скин сама пробилась? Ну, слава альтернативному року, который существовал в обход и большого шоу-бизнеса, и вообще бизнеса, и социума. Не было бы мощного голоса –не было бы шансов. Пример: Скин приходит к школьному специалисту по профориентации, чтобы узнать, как стать журналистом-­международником. Полчаса рассказывает спецу про то, что любит фотографировать, следит за новостями, изучает историю и так далее, потом делает паузу, и в этот момент специалист протягивает ей бланк: вот, девочка, тут новый сетевой магазин ищет таких, как ты, на позицию продавца-­стажера. То есть ребенка даже не выслушали. Простите, это в Соединенном Королевстве штатный школьный специалистза зарплату раздает пришедшим на консультацию школьникам бланки заявлений продавца-­стажера? Даже моя советская родина, с ее культом простых и полезных профессий, освещенным в ряде высокобюджетных кинокартин от «Королевы бензоколонки» (1962) до странного рок-мюзикла «Ар-хи-ме-ды!» (1975), такого себе не позволяла.

Кстати, о нашей родине. О России тут есть, и – нелицеприятно. Нет, не про пиратские диски группы Skunk Anansie, коих море разливанное плескалось на «Горбушке» и во всех палатках страны. Про это вообще речи нет. Есть сексизм. «Единственная страна, в которой я зареклась делать stage diving (бросаться в толпу со сцены. – А.Б.), – это Россия… Последний раз, когда мы там выступали, и я прыгнула в толпу … меня хватали за … щипали за соски…» Кумир кумиром, а все одно – баба черная, давай ее… Стыдно, рок-фэны и меломаны, очень стыдно. И еще мы расисты, оказывается: «Робби <Уильямс> защищал меня, когда в Москве меня отказались пускать в один ночной клуб, потому что я черная – так мне это прямо в лицо и сказали!» В Японии люди «завидев меня, в прямом смысле переходили на другую сторону улицы», а «в Москве не пускали в ресторан… мы зашли в другой, где звучала запись Боба Марли» (то есть, по-видимому, без расовых предрассудков), но «там нас сорок минут игнорировали, пришлось уйти». Стыдно ­как-то, да?

А вообще, Скин иногда действительно пишет прямо как журналист заправский. Сухо, по делу, про проблемы мировые. В ЮАР выступала с самой Чакой Хан перед самим Нельсоном Манделой. Там же узнала про африканский обычай так называемого женского обрезания – когда девочкам удаляют клитор. Она рассуждает про эту проблему, приводит статистику заболеваний, а завершает очаровательно саркастичным пассажем: если бы, дескать, речь шла об отрезании члена, то мужчины во власти побыстрее бы меры принимали. Несколько историй про детей-­беженцев из проблемных регионов. Снова: просто и откровенно, кровь в жилах стынет.

В 2003–2005 годах я работал в рекорд-­бизнесе, в российском отделении EMI, и мы как раз выпускали сольный альбом Скин. Не сказать, чтоб он «зашел», как сейчас принято говорить, очень хорошо, но певица приехала в страну («на территорию», выражаясь языком рекорд-­бизнеса) с промо-­визитом. Мои коллеги с нею общались: были очарованы все, и парни, и девушки. Она-де и веселая, позитивная, симпатичная. У нас в офисе долго висело фото этой девушки с огромной сияющей улыбкой. Она обнимает моих коллег, а лысая голова ее прикрыта скромной вязаной шапочкой.