События
Тот, кто хоть раз побывал в Провансе летом, на всю жизнь запомнил сонную атмосферу знойного полудня, когда от перегрева уже не спасают ни гигантские платаны, ни холодное розовое вино. До самой ночи в воздухе висит тяжелое марево, которое автоматически сдвигает фестивальные спектакли в Экс-ан-Провансе на поздний вечер, здесь в порядке вещей начинать играть спектакль в десять вечера. Задуманный 75 лет назад местными промышленниками как способ потягаться с Авиньоном по части спонсорских вложений в культуру, фестиваль сегодня стал гордостью университетского города, прибежищем французских театральных либералов и, безусловно, главной летней музыкальной площадкой Франции. И пока в соседнем Авиньоне продолжают каждый год искать нечто новое на мировой театральной сцене, фестиваль в Эксе готов заниматься тем же в области театра музыкального.
С тех пор, как в 2018 году фестиваль возглавил Пьер Оди, известный оперный режиссер и театральный администратор, у лучшего французского летнего форума точно открылось второе дыхание. Конечно, пандемия ковида спутала карты на пару лет, но в этом году заметно, что фестиваль в Эксе вернулся в эпицентр мировых событий, и его спектакли обсуждают ничуть не меньше, чем спектакли в Зальцбурге и Байройте.
И кто так не поступает?
75 лет назад фестиваль открылся оперой «Так поступают все женщины» Моцарта, эта же опера пала жертвой отмены форума в 2020 году, и только сейчас удалось собрать вновь уникальный состав этого спектакля. Так что постановка режиссера Дмитрия Чернякова и дирижера Томаса Хенгельброка логически встроилась в юбилейные торжества. И вызвала бурные дискуссии как у критиков, так и в зале, где ей досталось много криков «бу!».
Уникальность моцартовского ансамбля в этот раз в том, что в нем заняты артисты возраста 51-57 лет, что редко бывает именно в этой опере, которая рассказывает о любви двух пар юных влюбленных, которую решает проверить на прочность старый циник Дон Альфонсо при помощи служанки Деспины. В спектакле Чернякова на прочность проверяют чувства не столь свежие, а как раз много раз проверенные узами брака. Две семейные пары приезжают в шикарный отель на выходные, чтобы попробовать разжечь давно угасшие чувства, проще говоря, принять участие в вечеринке свингеров. Содержит этот отель тоже пара со своими скелетами в шкафу: Альфонсо и Деспина не только зарабатывают на семейных проблемах, но и распаляют свою угасшую любовь. В этом спектакле Дмитрия Чернякова есть отсылка к его старой постановке «Двойного непостоянства» Мариво в новосибирском театре «Глобус», свидетельствующая о том, что режиссер уже больше двадцати лет размышляет над проблемой сохранения чувств. Он дает редкий шанс немолодым певцам, когда-то с блеском исполнявшим партии в опере Моцарта, неожиданно вернуться к этому музыкальному материалу. И они стараются, как ни один молодой и голосистый певец, привносят в свои партии человеческий и артистический опыт.
Получается удивительный спектакль, в котором даже перестаешь обращать внимание на технические проблемы, которые не могут не быть у Агнеты Айхенхольц (Фьордилиджи) в ее 52 года и Райнера Троста (Феррандо) в его 57. Но в целом потери музыкальные не так и велики благодаря тому, что певцы прекрасно знают состояние своей вокальной формы и не пытаются выдать его за шедевральное, что мы сегодня наблюдаем с артистами и их поколения, и намного более молодыми. Конечно, полегче тут Клаудии Манке (Дорабела, 55) и Расселу Брауну (Гульельмо, 57). Но особняком даже в этом небольшом ансамбле стоят Георг Нигль в партии Альфонсо и Николь Шевалье в партии Деспины.
Фактически нынешний фестиваль превратился в дуэль немецких баритонов: Нигля в партии Альфонсо и Кристиана Герхаера, который поет главную партию в опере «Воццек» Берга. История, заново рассказанная Черняковым неожиданным образом, лишается всякого комизма, в том числе и благодаря работе Нигля. Спектакль этот можно считать точным воплощением идей Да Понте в XXI веке, когда за любовь в обществе отвечает не молодежь, занятая карьерой, а старшее поколение, задумавшееся о будущем. Под стать другим пятерым участникам ансамбля Георг Нигль сливается со своей партией настолько, что даже невозможно применить к нему глаголы «исполняет», «интерпретирует». Он живет в этой музыке, делает каждую паузу, каждый звук ее частью себя, что, кстати, совершенно точно относится и к Кристиану Герхаеру.
Но финал спектакля Чернякова оказывается еще более неожиданным, чем его главная идея. Деспина Николь Шевалье, которая уже одним своим присутствием на сцене создает напряжение, внезапно хватается за ружье – и в памяти сразу всплывает «Догвиль» Ларса фон Триера. Она мстит мужу, который издевается над ней так долго, заставляя принимать участие в еженедельных играх заскучавших богачей. Правда, основной слоган легендарного фильма, завершившегося кровавой бойней, можно уже скорее отнести к другому спектаклю фестиваля. «Кто выживет в жутком городе?» Этим вопросом задается режиссер «Воццека» Саймон Макбёрни.
Отцы и дети
Если Черняков предлагал сложную театральную игру, превратившуюся в жуткую реальность психологического эксперимента, то Макбёрни в реалистичной опере Берга старается выделить театральное начало. Фактически одинокая дверная коробка, которую двигают служители просцениума, – это единственная декорация, заключенная в серую и тусклую коробку сценическую. Иногда на нее проецируется вид многоквартирного дома, режиссер с истовостью борца с социальной несправедливостью хочет показать нам, что драма Бюхнера, которой скоро исполнится две сотни лет, не потеряла актуальности и сегодня. И вместе с композитором режиссер хочет доказать нам вновь, что даже самый маленький человек на планете имеет право на счастье.
Пока Кристиан Герхаер поет одну из своих коронных партий, его надо слышать. Я сходил на «Воццека» даже два раза – настолько баритон в этой партии совершенен. И вместе с Саймоном Рэттлом, который превращает партитуру Берга в прозрачную музыкальную ткань с четкими голосами каждого инструмента Лондонского симфонического оркестра, они создают на сцене какой-то эталон сценической жизни, которую невозможно разделить на части. Артист сливается с музыкой, и вновь думаешь, что он не играет роль, не исполняет партию, он и есть сам Воццек. Несчастный, забитый, депрессивный, но внутри у него цельное представление о мире, которое выливается прямо уже в первой же картине: «Мы бедные люди!» Социальный пафос спектакля, возможно, и преувеличен, но во Франции, пережившей несколько недель серьезных социальных волнений, это выглядит совсем иначе.
В начале 1990-х Макбёрни взорвал театральную жизнь России, когда привез в Москву свой спектакль «Улица крокодилов» по произведениям погибшего в гетто Бруно Шульца. При желании в новом «Воццеке» можно найти немало из того спектакля, который рассказывал нам о жизни маленьких людей в провинциальном Дрогобыче. Версия Макбёрни, наверное, самая нежная, тонкая интерпретация оперы Берга, и именно в ней видна особая любовь режиссера к своим героям и ко всем людям. Поддержанная дирижерским совершенством музыкальной интерпретации, она помогает артистам раскрыться как никогда полно. С тех пор, как легендарная постановка Патриса Шеро явила нам Вальтрауд Майер в партии Мари, наверное, не было еще настолько убедительной исполнительницы этой партии, как Малин Бюстрём. Многие режиссеры уже использовали в опере Берга принцип киношной раскадровки, но Макбёрни превращает спектакль в семейный фотоальбом Франца и Мари, в этом ему помогает камера на двери. И вот Бюстрём стараниями постановщика превращает спектакль в череду выразительных своих портретов, среди которых, конечно же, главенствует ее отражение с проклятыми сережками в зеркале.
В постановке в Эксе Макбёрни сильно упирает на детскую линию, он укрупняет ее и делает намного заметнее, а в финале именно она указывает движение режиссерской мысли. В первой же картине рядом с Капитаном появляется его сын, которого в опере нет. Мальчик так же одет, как его отец, в светлую военную форму. И он в этот момент на сцене для того, чтобы получить урок, как надо обращаться с людьми, стоящими ниже на социальной лестнице. Макбёрни убирает сцену бритья, вместо этого Капитан просто воспитывает Воццека, упрекает его в отсутствии морали, и все время тыкает в него пальцем. Позже, когда на сцене появится уже сын Воццека, мы сразу поймем, что он вечно голоден, и одна из пауз заполнена тем, как этот несчастный ребенок хрумкает чипсами на весь зал. Кстати, в большетеатровском спектакле Чернякова мы тоже видели все время семейные пары с детьми на сцене. В финале же, когда жестокие дети издеваются над сыном Воццека, оставшимся сиротой, именно сын Капитана будет тыкать его так же, как его отец тыкал Воццека. И он же будет пропевать в такт те однотонные реплики, которые у Берга отводятся маленькому сыну главного героя. Спектакль словно закольцовывается и не дает нам никакой надежды на будущее в финале: круговорот социальных процессов невозможно прервать, родившийся в таком убогом семействе ребенок вряд ли сможет выбраться из этой отвратительной жизни.
Трехгрошовые редкости
Постановку «Воццека» показывали в Большом театре Прованса, а спектакль «Так поступают все женщины» делил сцену во дворе Архиепископского дворца с новой версией «Трехгрошовой оперы» Брехта – Вайля в постановке театра «Комеди Франсэз». Спектакль известного немецкого режиссера Томаса Остермайера оказался лишенным лица и превратился в скучное театральное ревю, в котором историческое видео отсылало к эпохе Мейерхольда и Пабста. Находки режиссера, вкрапления современного текста на злобу дня, попытки артистов обращаться напрямую к публике – все это оставляло даже французскую аудиторию холодной. И только усилия замечательного молодого дирижера Максима Паскаля и его ансамбля Le Balcon, динамично исполнившего музыку Курта Вайля по новому критическому изданию, не прошли даром. Драматические артисты запели с настоящей оперной отдачей, и стало понятно, что не зря Паскаля ждут в этом году с постановкой «Греческих пассионов» Мартину в Зальцбурге.
Имя другого молодого дирижера – Клауса Мякеля – в последнее время бойко раскручивается в музыкальном мире. Главный дирижер Парижского оркестра в этом году исполнял со своим коллективом музыку трех балетов Стравинского – «Жар-птицы», «Петрушки» и «Весны священной». Музыканты сопровождали специально созданные французскими режиссерами и видеохудожниками фильмы, а происходило это событие на заброшенном стадионе, который в прошлом году уже осваивал Ромео Кастеллуччи.
Но среди всех этих событий не могла потеряться и мировая премьера камерной оперы Джорджа Бенджамина. Именно в Эксе несколько лет назад опера «Написано на коже» начала триумфальный путь по миру, и теперь снова композитор и его постоянный либреттист Мартин Кримп дают жизнь своему новому произведению именно на фестивале в Провансе. Название оперы можно перевести как «Запомни этот день». Спектакль получился очень камерным, даже возникло ощущение, что ставили его по остаточному принципу. Но главная героиня в исполнении французской меццо-сопрано Марианны Кребасса придает смысл самому существованию этой сказки-притчи о женщине, потерявшей единственного ребенка. По замыслу авторов, она должна найти счастливого человека и срезать с его рукава пуговицу, чтобы вернуть ребенка. Но часовое путешествие героини приводит ее к главному ощущению: счастливых людей нет и быть не может.
На самом деле изысканная притча Кримпа демонстрирует нам пять стадий реакции матери на смерть ребенка: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Кребасса при этом вообще почти ничего не играет, она умело и блестяще передает все оттенки этих чувств голосом, контролем над окраской и динамикой, рубато. В общем для артистки, которая начинала свой путь как виртуозный Секст в зальцбургском «Милосердии Тита» Моцарта у Теодора Курентзиса, эта работа практически уникальная. Как и вся афиша нынешнего фестиваля в Экс-ан-Провансе, который с каждым годом набирает обороты и становится одним из главных событий фестивального европейского лета.
