Место встречи изменить нельзя

Ольга Русанова

Йоулупукки за дирижерским пультом

Сидя на концерте-открытии Форума, я думала о том, что лучшей программы, чем Р. Штраус – Сибелиус в исполнении сказочного – в прямом и переносном смысле слова – финского мэтра Лейфа Сегерстама, не придумать. Похожий на Деда Мороза из далекой Лапландии – Йоулупукки – Лейф за пультом буквально творит чудеса. Особенно когда играет Сибелиуса – недаром исполнение им этого классика считается эталонным. В двух словах, на мой взгляд, так: холодный северный звук становится под его руками необы­кновенно теплым, обволакивающим, завораживающим – настолько, что ты уже ни о чем не думаешь, просто погружаешься в этот звук, купаясь в нем, наслаждаясь им. Мечтаешь лишь об одном: чтобы это счастье никогда не кончалось.

Поразительно, что финскому мэтру удается этого добиться не только со своими, скандинавскими оркестрами (всем нам памятен его триумф в Москве в 2008 году – концерт с оркестром Шведского радио на Фестивале симфонических оркестров мира). В данном случае того же сногсшибательного эффекта он достиг с Уральским филармоническим. Отменное качество звука, безупречный баланс – все, чем славен УАФО, – это я еще понимаю, но как екатеринбургские музыканты за пару дней освоили скандинавский стиль? Ведь, скажем откровенно, у нас так Сибелиуса не играют. Его и вообще-то нечасто услышишь, особенно симфонии: музыка громоздкая, нешлягерная, требует совершенства всех оркестровых групп, не прощает киксов, а главное – не терпит исполнения «просто по нотам», без глубокого проникновения в смыслы.

Программу финский маэстро построил хитро. Вначале – «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса. Первые звуки, известные как заставка телеигры «Что? Где? Когда?», обманчиво настроили публику на вечер музыки популярной и знакомой. Однако, как известно, после знаменитого до-мажорного трезвучия у духовых, органа и литавр (так называемой темы «восхода солнца») следует протяженная и сложная поэма, где больше не будет таких лапидарных и ярких тем. И это вовсе не простая задача для дирижера – удержать внимание публики до конца. Но для Сегерстама – не вопрос, он буквально околдовал зал.

Что уж говорить о втором отделении, где царил его любимый Сибелиус. В основной программе – все та же Вторая симфония. Покорившая Москву 10 лет назад, она заставила дрожать коленки и на этот раз. Хочется отдельное браво прокричать Уральскому филармоническому, особенно безупречным медным, которые были не только точны, но и играли невероятно деликатным, культурным звуком. Знаете, я записала на диктофон фрагменты симфонии и теперь решила себя проверить: будет ли то же впечатление при прослушивании записи? О да, скажу я вам, и даже больше – в сравнении с записями других уважаемых оркестров и маэстро, отдаю пальму первенства концерту в Свердловской филармонии. Какой-то, видно, был особый драйв в тот вечер 5-го октября. Ну представьте, что такое Вторая симфония Сибелиуса: четыре части, 45 минут не самой известной музыки – однако этого публике показалось мало, и она потребовала еще. Маэстро был готов к такому повороту событий – сыграл «Грустный вальс», коронный 5-минутный номер encore. Однако и на этом екатеринбуржцы не успокоились: полюбившегося финского сказочника отпускать не хотели, и тогда он сыграл уже далеко не бисовый номер, а полнометражную 10-минутную поэму «Финляндия»!

А дальше неуемную публику пригласили на встречу с Лейфом в Малое фойе, куда он прибыл не с пустыми руками, а с партитурами своих последних симфоний. «Сколько их у вас? Мы сбились со счету…» – спросила я его. «327», – невозмутимо ответил маэ стро и потряс тоненькими тетрадочками, где на 28 строчках все было черным-черно от алеаторических указаний.

Но все же признался: главным композитором своей жизни он считает Яна Сибелиуса, которого называет «собирателем звуков из Вселенной». С его музыкой он впервые познакомился семилетним мальчиком. «С тех пор Сибелиус всегда со мной», – заявил Лейф, а потом в кулуарах добавил, что порой ему кажется, что он и сам немного Сибелиус.

Как удивительно все же! Этот далеко не молодой (74 года) и не очень здоровый человек, которому не так просто передвигаться, даже зайти на дирижерский подиум, зарядил всех позитивной энергией: «Все просто – мне кажется, я каждый день рождаюсь заново».

Евгения Кривицкая

Мы наш, мы новый мир построим

Выступление Воронежского академического симфонического оркестра предваряла лекция Ярослава Тимофеева, посвященная Одиннадцатой симфонии Шостаковича. Те, кто прослушал насыщенный, содержательный рассказ о «черных симфониях» композитора, о причинах, побудивших Шостаковича обратиться к теме «1905 года», о семантике и эзоповом языке революционных песен, включенных в тематизм сочинения, – все, уверена, с совершенно другим внутренним настроем восприняли исполнение Одиннадцатой симфонии в концерте. Качество игры оркестра, глубина подхода к музыке его худрука Владимира Вербицкого, признаться, приятно удивили. Возможно, для музыканта, 46 лет стоящего за пультом этого коллектива, такие слова могут показаться немножко обидными. Но факт остается фактом: оркестр находится в «зоне умолчания», и после того, как музыканты доказали, что конкурентоспособны и готовы к любым сценам, необходимо подумать о шагах, которые помогут попасть в «луч софитов».

Выбрав для первого отделения броские оркестровые пьесы – «Итальянское каприччио» Чайковского и танцевальный Дивертисмент из «Руслана и Людмилы» Глинки, оркестр удачно подчеркнул возможности солистов и оркестровых групп. А в Одиннадцатой симфонии – умение драматургически существовать в крупной форме, не только на подъемах, в кульминациях, но и в моменты тихой музыки. В симфонии Шостакович ведет диалог не только со своей эпохой, но и с любимым композитором, Малером, в частности, его Первой симфонией. В обоих случаях из «небытия», «неоформленного космоса» рождается мир, разворачиваются демонические битвы, только итог совсем разный.

Интересная деталь: у воронежцев подавляющее большинство оркестрантов – очаровательные дамы (например, вся группа первых скрипок), опровергающие шаблонное представление о женском звучании, как о якобы недостаточно ярком и объемном. Ничего такого не наблюдалось. А вот социо­логически есть объяснение данной ситуации, и оно тревожное: низкие зарплаты в городе, и мужчины стараются найти место работы подоходнее. Тем выше ценность концерта: оркестр играл с огромной отдачей, качественно, темпераментно, увлеченно.

Партитуры не горят

Окраины России только географически удалены от центра. Что касается оркестров, то Новосибирск, Тюмень, Томск славятся своими достижениями. На форуме дальние рубежи представляли Дальневосточный симфонический оркестр под управлением нового главного дирижера Антона Шабурова (кстати, это тема отдельного разговора – резкое обновление кадров. В Ульяновске, Томске, Мурманске с начала нынешнего сезона – новые руководители оркестров).

Иркутский губернаторский оркестр приехал не только со своим главным дирижером, Илмаром Лапиньшем, но также с худруком и директором филармонии. Очевидно, что приезд в Екатеринбург – отнюдь не рядовое событие: к нему специально готовятся, стараясь показать себя в максимально выгодном свете.

Маэстро Илмар Лапиньш выбрал две первые симфонии – Шумана и Свиридова, сочетание, оправданное концепцией и желанием показать, с чего начинали эти композиторы в данном жанре. Шуман, как известно, создал потом еще три симфонии, хотя принципиально нового слова тут не сказал. Симфония Свиридова, написанная им в 21 год, вообще полвека считалась утерянной и только пару лет назад нашлась в семейном архиве и прозвучала как раз в Иркутске. Сочинение показывает как индивидуальные черты композитора, так и большую подражательность – кучкистам, Рахманинову, Шостаковичу (особенно в финале). Видимо, это интуитивно почувствовал сам Свиридов и вскоре переключился в вокально-хоровую сферу, где достиг совсем иных высот. Иркутский оркестр хорошо известен многим критикам благодаря фестивалю «Звезды на Байкале». Денис Мацуев, приглашая элитные оркестры из столиц и из-за рубежа, всегда включает в программы и своих земляков, тем самым создавая здоровое конкурентное поле. За последние пять-шесть лет оркестр обрел стабильность, даже лоск, и слушать его было вполне комфортно. Илмар Лапиньш добился от музыкантов разного звучания в Шумане – музыке немного наивной и восторженно-романтической, и в Свиридове, где главное – сентиментальная почвенность, «разливистость» кантилены в лирических темах.

Георгий Ковалевский

Под небом Парижа

Омский академический симфонический оркестр – единственный коллектив, приезжающий во второй раз на Симфонический форум. Спустя восемь лет у постоянных филармонических посетителей появилась возможность сравнить уровень игры и услышать произошедшие изменения.

В программе, представленной в этот раз на суд уральскому слушателю, Дми трий Васильев нашел удачный баланс между легкостью и серьезностью, поставив в центр Францию (в первом отделении прозвучала «Фантастическая симфония» Берлиоза) с расходящимися лучами в сторону России (премьера балета «Жар-птица» Стравинского, первоначально ошельмованного его коллегами-соотечественниками, прошла в Париже) и Соединенных штатов (поэма Гершвина «Американец в Париже» стала плодом знакомства молодого Гершвина с европейской столицей). Написанная еще в пушкинские времена, в 1830 году, и посвященная, кстати, спустя 17 лет после создания российскому императору Николаю I «Фантастическая симфония» неспроста считается одним из самых непростых оркестровых опусов. Всего три года спустя после кончины Бетховена Берлиоз создает совершенно «антиклассическую» вещь с сознательным нарушением канонов, экстравагантной программой и финальным дьявольским шабашем. Есть разные подходы к интерпретации этой эффектной, но очень трудной симфонии, вплоть до игры на инструментах конструкции начала XIX века. Великолепный знаток оркестра Берлиоз сознательно заложил ряд моментов, о которых до сих пор «ломают зубы» даже маститые дирижеры. К чести Омского оркестра надо сказать, что в целом музыканты достойно справились с этой партитурой, но все же в некоторых местах исполнение было скорее «декларацией о намерениях», нежели художественным итогом. Дирижер продумал концепцию и выстроил форму, но хотелось бы большего перфекционизма в игре медных духовых, точности в балансе в струнной группе.

Омичи взяли безусловный реванш во втором отделении: Стравинский и Гершвин получились у них очень душевными и яркими. Русская распевность и американский задор оказались близки оркестрантам: сверкающие краски «Жар-птицы» сплетались в узоры дивной красоты, а эксцентрика «Американца в Париже» с его почти балетной пластикой вызывала ассоциации с кинохроникой 1920-х годов, в которой запечатлелся этап активного переустройства старого мира. Ну а завершился концерт оркестровой обработкой знаменитой песни Ива Монтана «Под небом Парижа», в которой можно было уловить и нотки из советских шлягеров.

На фоне своих российских коллег Омский оркестр ведет у себя в регионе очень интенсивную деятельность, чередуя серьезные академические концерты с «обработками рок-хитов», доступных массовому слушателю. В этом году по ходатайству губернатора коллектив получил от президента ассигнование в несколько десятков миллионов рублей на покупку новых инструментов. Так что есть шанс на следующих симфофорумах услышать оркестр в более совершенном звуковом обличье.

Как при бабушке

Выступление Московского государственного академического симфонического оркестра под управлением Павла Когана на V Симфофоруме прошло в рамках грандиозного (от Москвы до Владивостока) турне коллектива по городам России. Музыканты приехали в Екатеринбург из Перми, и после концерта в Свердловской филармонии отбыли в Уфу. Известное имя на афише (Павел Коган – сын знаменитого скрипача Леонида Когана) и московская марка оркестра привлекли уральских меломанов: на Седьмую симфонию Бетховена и Четвертую Брамса в зале был полный аншлаг.

Основанный в непростой военный 1943 год МГАСО в культурном ландшафте столицы играет роль скорее упорного труженика, нежели хедлайнера. Прошедший в Екатеринбурге концерт показал, что оркестр сегодня находится в прекрасной форме, а старый добротный академизм по-прежнему востребован в кругу простых любителей музыки.

Дошедшие до нашего времени документы свидетельствуют, что для премьерного исполнения своих симфоний Бетховен имел порой совсем небольшой состав, насчитывающий меньше полусотни участников. Возникшее во второй половине прошлого века движение исторически информированного исполнительства сыграло свою роль в исполнительской практике даже маститых академических коллективов. Сегодня в больших оркестрах на произведения венских классиков количество струнных и басов обычно сокращается. Судя по прошедшему на Симфофоруме выступлению, Павел Коган решительно отвергает подобный подход, и для него почти сотня оркестрантов в Бетховене и Брамсе – способ выразить заложенную в партитурах гениев впечатляющую энергию. Завсегдатаи филармонии могли сравнить Седьмую Бетховена в интерпретации Когана с прошедшим четыре года назад в рамках III Сим фофорума концертом, где ту же симфонию исполнял оркестр musicAeterna с Теодором Курентзисом за пультом. Если берущий сегодня вершины музыкального Олимпа греческий маэстро в своей интерпретации делал ставку на сознательное нарушение канона, граничащее порою с экстравагантностью (запредельные темпы, игра музыкантов стоя, особый тип звукоизвлечения у струнных, необычные штрихи), то у наследника советских исполнительских традиций Когана все было «как в старые добрые времена». И прозвучавший в первом отделении Бетховен, и затем Брамс предстали этакими суперменами, душевные терзания которых были скрыты за силой и мощью. Подвижные в медленных частях темпы придавали оркестровой махине (одних только первых скрипок было около 10 пультов) дополнительную энергию, а посылающий волевые импульсы дирижер был подобен заправскому водителю, испытывающему настоящее удовольствие от быстрой красивой езды. Трагическая рефлексия Брамса была оттеснена игрой мускулов и задором. Финальная поступь Пассакалии из Четвертой симфонии воспринималась не как роковое шествие неумолимой судьбы, а скорее как марш победителей. Быть может, поэтому после Четвертой Павел Коган с легкостью перешел к бисам – кокетливой «Польке-Анке» Иоганна Штрауса и знойному аргентинскому танго, вызвав восторг у публики и стоячие овации. Ведь после одержанной победы можно и потанцевать.

Сергей Бирюков

Кто сочинил «Мяу»?

Одной из традиций Российского симфонического форума, который уже в пятый раз прошел на днях в Екатеринбурге, стало включение в его программу финала Открытого конкурса симфонических произведений для детской аудитории «Петя и волк». На этот раз композиторское соревнование, четвертое по счету, выдалось рекордным по числу участников: 51 заявка из 12 стран мира. Был реальный шанс обогатить такую важную, но до сих пор остро дефицитную секцию симфонического репертуара, как музыка, адресованная самым маленьким слушателям. И, кажется, эту возможность удалось реализовать.

В Свердловской филармонии, едва ли не самой креативной в России, многое притягивает к себе определения «впервые» и «в уникальном формате». Вот и конкурс «Петя и волк», придуманный в 2006 году, до сих пор остается единственным в России, нацеленным на симфоническую музыку для детей. В разные годы его победителями становились известные, а порой и совсем не известные, только начинающие свой профессиональный путь композиторы: Владимир Кобекин, Александр Пантыкин, Андрей Бызов, Глеб Май, Анна Красильщикова… На сей раз заявок пришло почти вдвое больше, чем на прошлые конкурсы, – 51. Причем из самых музыкальных стран мира – в том числе Германии, США, Великобритании, Италии, Израиля, Японии, Латвии, конечно же – России. Международное жюри под председательством композитора Александра Чайковского (а еще в него вошли композиторы Александр Клевицкий и Вадим Биберган, дирижер Энхбаатар Баатаржав, музыковед Йосси Тавор) отобрало 5 наиболее интересных партитур и отдало их Уральскому молодежному симфоническому оркестру. 13 октября в Большом зале Уральской филармонии этот коллектив, который, кстати, создал тот самый Энхбаатар Баатаржав, или, как его чаще называют в афишах, маэстро Энхэ, вынес отобранные сочинения на суд публики.

Несколько слов об оркестре. Если вы еще не слышали этот коллектив, а может, и вообще о нем не знаете, это серьезный пробел. «Молодежный» в данном случае вовсе не значит «ученический», хотя одна из его функций – учебная, ребята отсюда выпускаются и затем попадают в лучшие оркестры мира. Достаточно сказать, что состоявшуюся на днях в Париже презентацию Екатеринбурга как претендента на проведение всемирной выставки «Экспо-2025» устроили в виде концерта именно «молодежки» в Театре Елисейских Полей, где вместе с уральцами Второй концерт Рахманинова с больших успехом сыграл Денис Мацуев.

Да и екатеринбургский концерт стал хорошим поводом для демонстрации возможностей оркестра. Например, во втором отделении, где звучала знаменитая музыкальная сказка Прокофьева «Петя и волк», давшая название всему проекту, ребята не только виртуозно играли свои соло, но великолепно исполнили изрядный кусок темповой музыки вообще без дирижера. А сама необходимость за пару репетиций разучить час пятнадцать минут совсем незнакомых современных партитур – разве это не проверка на профессиональную прочность?

Иными словами – конкурсные партитуры попали в надежные и заботливые руки. Все произведения звучали под девизами: до момента объявления результатов никто не знал ни имен, ни географических координат авторов. Две работы показались, может быть, слишком уж наивными – «Детская музыка» автора под ником «Дятел», представшая этаким простеньким переизданием идеи «Карнавала животных» Сен-Санса (насколько остроумней и богаче у старого француза характеристики разных животных!), и «Андрюшкин день» композитора «J.S.18» – милая череда полечек, вальсов и прочих жанровых пьесок, описывающих нехитрые житейские ситуации героя лет трех-че тырех от роду. Впрочем, тоже ведь важная возрастная категория.

Поинтереснее было слушать работу «Гамельнский крысолов» сочинителя, зашифровавшегося как «Wolfgang Piccolino». Старую мрачноватую немецкую сказку про чародея, прогнавшего из города крыс, но и уведшего под свою волшебную дудочку детей, нам рассказали с легкими кивками в сторону Густава Малера, а также модного последние полвека минимализма. Однако было ясно: главная борьба за первенство развернется между двумя последними партитурами.

«Кто сказал “мяу”?» автора с замечательным девизом «Четыре лапы, мокрый нос» – обращение к «прокофьевскому» жанру путеводителя по оркестровым тембрам, но выполненное совсем другим интонационным и даже тембровым языком. Например, у Сергея Сергеевича не было в арсенале многочисленных экзотических ударных или ритма регтайма. Хотя имитацию пения петушка цитатой из классической корсаковской оперы-сказки вряд ли назовешь сильно креативным ходом – с другой стороны, может, это только нам, чрезмерно искушенным взрослым так кажется.

Зато «Фабрика симфонических красок» композитора, назвавшегося «Звуковым магом», предстала настоящим путешествием-экшеном по цехам воображаемого завода, производящего музыку. Тут тебе и «склад материалов – дерево, медь, струны», иллюстрированный нарастающим звучанием политембрового хорала, и «морозильник с флажолетами» (действительно леденящие звуки скрипок), и темные пугающие коридоры со зловещими «тремоло» и «суль понтичелло» (резкие струнные шорохи), и шумный центральный «цех сборки», где дирижер пускает в ход все описанные и многие другие приемы игры. Все это скреплено парой симпатичных лейтмотивов, напоминающих как о «Прогулке» из «Картинок с выставки» Мусоргского, так и о темброво-тематических находках Бриттена в его знаменитом «Путеводителе по оркестру», и, если закрыть глаза на некоторый эклектизм, неплохо слушается. А какой увлекательный мультфильм можно было бы по этой партитуре снять!

И вот – момент награждения. Как нетрудно догадаться, профессиональное жюри отдало свой главный приз и авторский договор на 150 тысяч рублей «Фабрике», которую придумал, как оказалось, голландский композитор Эдуард де Бур. Правда, он на церемонии не присутствовал – наблюдал ее в сети «Виртуальный концертный зал», кстати, тоже впервые придуманной много лет назад именно в Свердловской филармонии. Вторую премию и 120 тысяч присудили «Мокрому носу», то есть Анастасии Беспаловой, за ее «Мяу», третью (90 тысяч) – англичанину Мэлу Макинтайру («Wolfgang Piccolino») за «Крысолова»… Татьяна Шкербина («Дятел» с его «Детской музыкой») и Владимир Дубинин («J.S.18» – «Андрюшкин день») довольствовались дипломами.

А вот судьбу приза зрительских симпатий решили оригинальным способом – по громкости ора, которым публика (в этот вечер в основном детско-родительская) приветствовала каждую партитуру. И тут вполне объективно, «по децибелам» победило Настино «Мяу». Это тем более приятно, что Настя – жительница Свердловской области, соседнего с Екатеринбургом города Ревды, воспитанница Уральской консерватории, ученица известных композиторов Валентина Барыкина и Владимира Кобекина. Теперь она сама учит детей, много пишет для Санкт-Петербургского детского музыкального театра «Зазеркалье». И ждет, когда детская опера появится в Екатеринбурге. Пока, правда, об открытии таковой не слышно…

Тем нужнее новые сочинения из области «инструментального театра», которые теперь войдут в репертуар оркестра Энхэ и, надеюсь, других симфонических коллективов тоже.