События
XX век оказался благодатным временем для появления выдающейся плеяды композиторов, чье мастерство в далеко не простом песенном жанре имело не только колоссальный успех у слушателей, но и стратегически важную миссию – определить эпоху, запечатлеть время. Не прошло и столетия, как на дворе уже кардинальные перемены: уходит в прошлое понятие «кумир», новые песни сиюминутны и уже абсолютно другие. Сегодняшняя аудитория наследия советского периода – люди среднего и старшего поколений. К сожалению, «Надежду», «Ноктюрн» или «Старинные часы» молодежь теперь не распевает. Разумеется, за редким бесценным исключением.
Пусть прозвучит абсурдно, но те условно старые песни отчасти и «виновны» в мракобесии, творящемся на современной эстраде, ведь их потенциал и источник мысли почти невозможно исчерпать. Да, для кого-то они служат милой сердцу памятью о прошлом, а следующие поколения открывают их для себя впервые. Так, отчасти исключается острая потребность в конгениальном новом.
Удивительно, что композиторов, работавших с песней, было невероятно много: Марк Фрадкин, Микаэл Таривердиев, Александра Пахмутова, Раймонд Паулс… И каждый из них смог найти свой путь, каждый обладал индивидуальным и узнаваемым почерком.
Арно Бабаджанян, чей столетний юбилей мы отмечаем, пожалуй, в ряду классиков советской песни стоит особняком. Благодаря множеству деталей, в том числе и главному источнику его мелодизма – армянскому фольклору. Но не только. Сам композитор не раз справедливо подчеркивал в интервью, что музыка – всегда отражение внутреннего мира, личности ее автора.
«Меня всегда трогало и трогает, как трепетно Арно Бабаджанян любит свой край, свой народ, свой родной язык, музыку своего народа, – вспоминает Родион Щедрин. – В этой пламенной и одновременно нежной любви я вижу истоки его творчества. Никогда не забуду, как Арно знакомил меня с Арменией – с такой проникновенной любовью к своей родине, что от волнения дух захватывало».
Секреты гения всегда просты. Кстати, можно ли Бабаджаняна назвать гением? Пусть ответ на такой этический вопрос каждый найдет сам для себя, но точно понятно одно: и человеческая, и творческая судьба была к Арно Арутюновичу благосклонна.
Композиторской удаче в песенном жанре, как правило, сопутствуют два героя – поэт и исполнитель. Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский: имена классиков, в «дуэте» с которыми сочинял композитор, говорят сами за себя. Сперва кажется, что у Бабаджаняна срабатывал метод Даргомыжского: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово», но зачастую дела обстояли иначе. Как вспоминают современники, нередко первой рождалась мелодия, и поэтам удивительным образом удавалось сделать ее максимально выразительной.
Как вспоминал об истории создания одной из песен сын Арно Бабаджаняна Араик, в начале шестидесятых к его отцу в гости приехал поэт Евтушенко. Бабаджанян сыграл ему мелодию и, заключив пари на бутылку коньяка, предложил тут же написать на нее слова. Тем же вечером текст был полностью готов.
Почему-то интуитивно чувствуется, что вовсе не поэты, бесспорно играя главную смысловую роль в песне, определяли успех Бабаджаняна. Посмотрим с позиции сегодняшнего дня? Все же определяющим «секретом» творческой удачи Арно Бабаджаняна стали не соавторы, а один единственный исполнитель – Муслим Магомаев.
Конечно, Арно Арутюнович писал для многих выдающихся артистов эстрады – для Льва Лещенко, Анны Герман, Вадима Мулермана: для всех по-разному, потому как имел редкий дар «считывать» и воплощать их индивидуальности. Как раз-таки Магомаев и был тем певцом, кто на все сто процентов совпадал с мироощущением Бабаджаняна. Их общий «культурный код» давал невероятные плоды, превращая ряд хитов («Королева красоты», «Благодарю тебя», «Свадьба», «Лучший город земли») в отдельный музыкальный стиль. Отсюда возникал и столь широкий спектр жанров, от баллады и ноктюрна до фокстрота. Каждый из них по-своему раскрывал многогранный темперамент певца.
Магомаев высказывался в песнях Бабаджаняна полноценно и окончательно, иногда и вовсе закрывая в них за собой «дверь». Давайте оглянемся вокруг, кто сейчас перепевает «Ноктюрн» или «Чертово колесо»? Обычно это молодые вокалисты, желающие звучать «с претензией», показать голос и его возможности. В результате та самая гениальность в песне почему-то резко скрадывается. Удивительно, но так было и с профессиональными артистами!
Например, песню «Не спеши» на стихи Евгения Евтушенко годом позже после Магомаева спела замечательная певица Майя Кристалинская. Избранный эпитет для нее даже слишком мелок, она помимо уникального тембра голоса обладала редчайшим даром – спеть с такой энергетикой и степенью продуманности, что смысл песни открывался с первого же прослушивания. Но только лишь с «Не спеши» почему-то не получилось. В сравнении с интерпретацией Магомаева песня обеднела.
То, что встреча с Магомаевым была знаковой для Бабаджаняна, доказывают и позже появившиеся версии их хитов в исполнении Иосифа Кобзона. Он перепел практически все песни, оставаясь в собственном амплуа – прекрасном, но находящемся в диапазоне между хитами «А у нас во дворе» и «Вновь продолжается бой». Кстати, написанная Бабаджаняном специально для Кобзона песня «Письмо» абсолютно не «магомаевская», решенная совершенно иначе, сейчас практически забыта. Или другой пример: песни «Верни мне музыку» и «Твои следы» первой спела София Ротару, но многомиллионная советская страна по-настоящему полюбила их только после того, как свои версии выпустил Магомаев.
Раскрыть следующий секрет, в чем же заключался потенциал Бабаджаняна для создания таких хитов, будет уже гораздо проще. Несомненный природный дар, интеллигентность и национальное самосознание, переданные с воспитанием родителями, множились на мастерство, полученное в Московской консерватории. Его великий педагог Константин Игумнов говорил: «Студент моего класса Арно Бабаджанян – исключительно талантливая музыкальная индивидуальность. В высшей степени благополучное строение рук обещает ему быстро достичь вершин фортепианной техники. Необходимо отметить также исключительный исполнительский темперамент. Ему с уверенностью можно предсказать блестящее артистическое будущее».
Испытывая преданную любовь к академическому искусству, в начале композиторского пути Арно Арутюнович сочинял прежде всего инструментальную музыку – фортепианные произведения, камерно-инструментальные опусы. Сам же их и исполнял. Есть даже одна «легенда» на этот счет. Однажды Бабаджанян не успел выучить одно из сочинений Скрябина для экзамена в консерватории и «завуалировал» под него собственную пьесу. Говорят, от оригинала отличить было невозможно, и комиссия с увлечением обсуждала «скрябинский» опус.
Фортепианное трио, скрипичный концерт, «Полифоническая соната», оркестровая «Поэма-рапсодия», несколько балетов – у Арно Бабаджаняна немало так называемой «серьезной» музыки. Можно было бы сказать, что в этой стезе он развивал традицию своего кумира Сергея Рахманинова, но лукавить грешно. Вполне осознанные намерения ее развить приводили к уклону в киномузыку (которой у композитора тоже много) и джаз.
В начале 1980-х на Центральном телевидении снималась такая программа «Музыканты о музыке», в одной из них гостем Веры Горностаевой был Арно Бабаджанян: в ней он представлен наиболее цельно, и именно там ощущается, что выбранный им основной путь – самый правильный.
Думается, Арно Арутюнович был счастливым человеком, потому что знал цену своей музыке, понимал собственные возможности и, ни о чем не жалея и никому не завидуя, дорожил редчайшим даром создавать великие песни, которые еще долго будут помогать людям жить.
