Море волнуется раз События

Море волнуется раз

«Четыре персонажа в поисках сюжета» в Большом театре

Американец родом из Пуэрто-Рико, француз, болгарин и итальянец неожиданно поставили одноактные балеты в Большом. Еще в традиционном летнем пресс-релизе театра о них не было ни слова (хотя были события, например, июля 2021 года), а уже 10 сентября на входе толпились зрители, и (примета сегодняшнего дня) охранник важно направлял на них бесконтактный термометр. Все авторы относятся к одному поколению (40–45 лет) и считаются молодыми дарованиями – танцевальная карьера уже окончена, карьеры хореографов бодро идут вверх. Никто из них никогда не работал в России, но, разумеется, все представляли себе возможности и рамки Большого театра. Руководитель балетной труппы Махар Вазиев изначально предполагал, что все работы будут укладываться максимум в двадцать минут; по ходу дела одна из них так выросла, что длится теперь больше часа.

Это «Девятый вал», поставленный пуэрториканцем Брайаном Ариасом. Хореограф, учившийся в нью-йоркской школе Ла Гуардиа и затем танцевавший в Complexions, в NDT и в труппе Кристал Пайт, собрал партитуру балета из фрагментов сочинений Глинки (кусочки Увертюры соль минор, Симфонии на две русские темы, переложенного для фортепиано романса «Жаворонок» и септета ми-бемоль мажор) и Римского-Корсакова (нарезанные сцены из «Шехеразады», симфоническая картина «Садко», ноктюрн «Лунный свет» и «Фантазия на сербские темы»). Соединено все было довольно ловко, и оркестр, ведомый Павлом Клиничевым, искусно превращал этот пэтчворк в единую симфоническую ткань. Как ни странно, хореография, сочиняемая одним человеком в одно и то же время, оказалась более раздробленной, более рваной, чем собранная из сочинений двух авторов музыка.

Ариаса, никогда не бывавшего в России, вдохновили найденные в интернете полотна Айвазовского. Это не только самый длинный, но и самый густонаселенный балет – в нем занято более четырех десятков человек (ведущие, выделяющиеся из общих волн партии – у Маргариты Шрайнер, Давида Мотта Соареса, Элеоноры Севенард, Игоря Цвирко, Якопо Тисси). Видеохудожник Табеа Ротфухс, используя несколько картин, создала серию проекций на задник; при этом проекции были слегка приподняты над планшетом сцены, так что казалось, что волны, бушующие на этих проекциях, находятся над людьми. То есть собственно кордебалет, одетый в трико цвета морской волны, – это само море и есть. Не несчастные человеки, с морем сражающиеся (одноименную балету картину Айвазовского мы все помним), а само море, его беззастенчивая мощь, его пугающая красота. И лучшие сцены в балете Ариаса – те, где он не боялся масштаба, то есть примерно первая половина балета. Быстрая экспозиция – и переход к яростным пляскам моря под «Шехеразаду». Не самая новая, но вполне работающая мысль о сходстве морского шторма и шторма любовного, с утихомириванием стихии сразу после мощного выплеска, с ленивым перекатом волн, что только что дико бушевали. Собственно, если бы в музыке Ариас ограничился «Шехеразадой» и на этом музыкальном материале выстроил ту же самую историю, балет был бы стопроцентной удачей – так эффектно сделаны массовые сцены, так нетривиально продуманы смены углов «волн», так перекликается хореографическая картина именно с Айвазовским. Но после «Шехеразады» он еще тридцать минут конструировал лирические сцены, и их лексика состояла в основном из «слов» затрепанных и довольно тривиальных. Так часто бывает, что о сексе люди умеют говорить, а о любви не очень; ровно то же самое случается и в хореографии.

Анастасия Сташкевич и Вячеслав Лопатин
в балете «Всего лишь»

Второй балет вечера был посвящен той же самой теме без всяких морских иносказаний – «Всего лишь» Симоне Валастро являл собой фантазию на тему «Песни песней». В фонограмме звучал Дэвид Лэнг и текстовые вариации на тему знаменитой любовной истории из Танаха. Симоне Валастро, окончивший школу Ла Скала, два десятка лет протанцевал в Парижской опере, и след его исполнительского опыта безусловно виден в его хореографических сочинениях. Ломкая пластика с выкручиванием суставов – привет от Уильяма Форсайта, которого так любит Парижская опера. Сложная система взаимодействия персонажей – от Уэйна Макгрегора, неожиданно возникающие пластические шуточки – от Матса Эка. Но в целом балет выглядел достаточно цельным, и можно представить себе, что мы застали постановщика в процессе выработки собственного хореографического языка. Еще немного, еще чуть-чуть – и уже будет хорошо. Из локальной истории «мужчина и женщина» в историю глобальную («человечество и Бог») нас переносило оформление сцены – четыре гигантских технических вентилятора, открытые взору публики. Мир – больше, чем локальные истории (изложенные великолепной пятеркой Большого: Ольга Смирнова, Игорь Цвирко, Мария Виноградова, Анастасия Сташкевич, Вячеслав Лопатин), и вентилятор, как глаз Всевышнего, следит за тобой.

«Угасание», что поставил Димо Милев (выпускник Софийской школы, пятнадцать лет протанцевавший в балете Нанси и Лотарингии) на музыку Энрике Гранадоса (фрагменты из сюиты «Гойески», «Поэтических вальсов» и «Поэтических сцен»; соло на фортепиано исполняла Анна Гришина), было создано хореографом под впечатлением от судьбы композитора, который всю жизнь боялся утонуть и действительно погиб в море (во время Первой мировой корабль, на котором он плыл с женой, был атакован немцами, и Гранадос сам прыгнул за борт, чтобы спасти упавшую супругу). Череда дуэтов, поставленная Милевым, транслирует нарастание напряженности – от печальных объятий, дурного предчувствия до отчаянного цепляния друг за друга. Элегия, начинающаяся грусть – не самая любимая краска артистов Большого. Яркая драма идет им гораздо больше. Но небольшая группа, занятая в этом спектакле (Маргарита Шрайнер, Семен Чудин, Мария Виноградова, Игорь Цвирко, Александр Смольянинов, Дарья Ловцова, Анна Балукова), кажется, всей душой прониклась этой историей и транслировала нужную интонацию внятно и музыкально.

Светлана Захарова и Якопо Тисси были ведущей парой в одном из составов балета «Тишина»

В финал вечера было поставлено наименее эффектное сочинение – маленький балет Мартина Шекса «Тишина» на музыку Арво Пярта (Silentium из Tabula Rasa). Шекс, окончивший школу Парижской оперы и танцевавший последовательно в Париже, Лейпциге и Дюссельдорфе, увлекается еще и фотографией, что очень видно в его сочинении. Придуманные им обмирающие дуэты будто предназначены для того, чтобы зритель мог полюбоваться на красоту длинных ног солисток – движений не особенно много, они медленны, ракурсы величавы. В целом вполне декоративная хореография не ведет диалога с музыкой, а будто существует рядом с ней, но солистки действительно прекрасны (в главном дуэте с Артемием Беляковым выстраивает томную графику Алена Ковалева), и балет, как и его предшественники, вечер не портит. Чуть насмешливое общее название программы провоцирует на вопрос: нашли ли персонажи (хореографы) какой-то сюжет? Ну, скажем так: не особенно и искали. Нашли в реальности возможность самим вздохнуть свободно во время планетарных ограничений и дать поработать-подышать артистам. Что совсем не мало.

Жара музыке не помеха События

Жара музыке не помеха

Летний фестиваль в «Сириусе» вновь собрал звезд

Делать меньше События

Делать меньше

Игорь Булыцын представил на сцене БДТ новую постановку «Брух. Сюита» для труппы Театра балета имени Леонида Якобсона

Новая искренность События

Новая искренность

«Лето. Музыка. Музей» в Истре как место нового культурного паломничества

Арт-коллаборации в Судаке События

Арт-коллаборации в Судаке

В Академии «Меганом» прошла первая музыкальная лаборатория Московской консерватории

МАХАР ВАЗИЕВ,

художественный руководитель балетной труппы Большого театра

Как я выбирал хореографов?
Давайте вспомним, в какой период принималось решение. Это была такая мощная волна пандемии, когда мы все оказались в режиме самоизоляции. Я тогда попросил своих зарубежных друзей дать мне имена молодых хореографов, которые свободны на сегодняшний день, хотя понимал, что в этих обстоятельствах все свободны. Мне прислали имена десяти хореографов, я посмотрел их работы и потом начал с ними разговаривать. Конечно, они откликнулись сразу же – представляете, все сидят без работы, а тут, оказывается, может быть приглашение! Я сразу обозначил формат – речь не могла идти о каких-то больших спектаклях. Я предложил каждому представить два каких-то проекта, чтобы мы потом вместе могли выбрать. И мне хотелось, чтобы участвовал наш замечательный оркестр. В итоге сложилось так, что два балета у нас идут под оркестр – это «Девятый вал» Брайана Ариаса, поставленный на музыку Римского-­Корсакова и Глинки, и «Тишина» Мартина Шекса на музыку Арво Пярта, один балет под фортепиано соло («Угасание» Димо Милева на музыку Энрике Гранадоса) и один балет под фонограмму («Всего лишь» Симоне Валастро, где используется музыка Дэвида Лэнга).

С этой премьерой нам очень помог «Ингосстрах» и лично Олег Дерипаска. А артистам я начал звонить, только когда мне уже сказали, что хореографы прилетели, что они уже в аэропорту. (Конечно, они сдали тесты). Вся труппа была с 1 июня в отпуске, и я говорил артистам, что, конечно, у них официальный отпуск и вы имеете право не принимать участие в этом проекте, но все так соскучились по работе! Сначала пришли человек тридцать – тридцать пять, с соблюдением всех мер предосторожности. Потом уже вернулась вся труппа, 230 человек.

Я знаю, что, создавая новый балет, хорео­графы меньше всего думают о втором составе. Они сосредотачиваются на одном, они рождают спектакль с определенным составом актеров и не хотят отвлекаться. Я обязал их сделать как минимум два состава. Дело не только в том, что я хотел как можно больше людей вовлечь в эту работу. Мы репертуарный театр, и мы не можем отменить спектакль из-за того, что сегодня один актер плохо себя чувствует. Когда я еще работал в Мариинском театре, в один день случилось так, что некому было танцевать Одетту-­Одиллию. Можете себе представить? В театре восемь или девять балерин исполняют эту партию, казалось бы, куда больше? Но вдруг настал день, когда ни одна из них не могла танцевать. По совершенно объективным причинам – не потому что кто-то закапризничал. Так сложилось. И что делать? Нельзя же отменить «Лебединое озеро». Мы нашли решение, хотя это было сложно. И в другой раз, в январе, когда свирепствовала эпидемия гриппа и ушли на больничный сорок или сорок пять артисток, которые исполняли классический репертуар. А в афише у нас стояла «Баядерка», и все говорило о том, что надо отменять спектакль, объяснять людям, что мы не в состоянии ее показать. Но мы все равно в такой экстремальной ситуации вышли из положения и показали спектакль. Так вот тогда я дал себе слово, что у меня не будет больше таких ситуаций. Железно. Два-три-четыре состава. Поэтому единственное, на что хореографы могут пожаловаться, – это то, что я требовал подготовки нескольких составов.

Радуюсь тому, что происходило и по сей день происходит в репетиционных залах. Это вселяет такую уверенность, надежду, что мы постепенно возвращаемся к нормальной жизни. Вот это единение актеров на базе художественного проекта – мне кажется, для меня самого, да и для любого руководителя самое яркое событие, самое радостное и самое запоминающееся. Но, конечно, нам нужен результат. Было бы нелепо, если бы я вам сказал, что для меня важнее всего процесс, хотя процесс, конечно, дает возможность актерам раскрываться. Видеть себя с другого ракурса. Но и в ежедневной балетной работе всегда нужен результат. Мне артист говорит: «Я стараюсь». Всегда отвечаю: «Мне не надо стараться». Я устал слышать это слово. Я не люблю это слово в искусстве. То, что человек старается, ни о чем не говорит. И те старания, которые он прикладывает к делу, еще не гарантия того, что приведут к успеху. Я всегда говорю: «Добивайтесь результата. Мне нужен только он».

У кого из участвующих в проекте хореографов лучшие профессиональные перспективы? Думаю, что у Мартина Шекса. У Димо Милева. Бесспорно, у Брайана Ариаса. В будущем большие перспективы и у Симоне Валастро. И давайте я так вам скажу: среди них есть хореографы, с которыми я намерен обязательно что-то еще сделать в будущем.