«Московская осень» – без упрощений

Вот некоторые из них: художественная жизнь замирает за границами крупных городов (упрощение); музыканты вне контекста сегодняшних европейских устремлений плетутся в арьергарде (упрощение); музыка, написанная три-четыре десятилетия назад, не может прозвучать современно (снова упрощение), и так далее, и так далее…

Поэтому, хоть и не отношу себя к завсегдатаям празднеств современной музыки, с пользой для профессионального кругозора побывала на одном из концертов «Московской осени». В фокусе этого многолетнего (с 1979-го уже сорок первого по счету) фестиваля – не выставка экспериментов и последних завоеваний в области музыкального языка, а представление результатов индивидуального развития современных композиторов России. Такова задача, и познакомиться с нею по меньшей мере интересно.

Опровергнем для начала первое упрощение: за пределами столиц, безусловно, бытует музыкальная жизнь. Воронежский академический симфонический оркестр, сыгравший программу в Московском Доме композиторов, – это крепко организованный в отношении ансамбля, отлично звучащий коллектив (может быть, для этого камерного зала звук был даже слишком большим и стоило его временами притушить). Дирижер Игорь Вербицкий свободно ориентировался в задачах, предъявленных партитурами, и заряжал увлеченностью своих оркестрантов. А постоянный ведущий программ Воронежской филармонии Бронислав Табачников познакомил с историей оркестра и музыкальными традициями своего города, поделился размышлениями о произведениях программы. Тут хочется заметить, что на концерт собралась специальная публика – композиторы, консерваторцы, слушатели, обладающие опытом восприятия классической и современной музыки, потому вводные пояснения ведущего носили подчас факультативный характер. Весело вспомнить того лектора, что «рассказал академикам и членам-корреспондентам, что скрипочка – это ящичек, на котором натянуты жилки, а по ним водят волосиками…» Но будет несправедливым упрекнуть уважаемого ведущего в похожей комичной адаптации. Рассказ Бронислава Яковлевича – свидетельство добросовестной предварительной подготовки – о творческой продуктивности, жанровом разнообразии авторов, об «откровении смыслов» произведений наверняка был особенно познавательным для воронежской публики, где программа прозвучала двумя днями ранее. Вообще, утрачиваемая в столицах традиция развернутого конферанса филармонических лекторов представляется по-настоящему симпатичным явлением. Разве плохо, когда слушатели, приходя на выступления разных коллективов и солистов, в ожидании разных программ, встречают знакомое лицо (или лица) ведущего (или ведущих), хорошо владеющих русским языком и способных несколькими словами настроить публику на то, что ей предстоит услышать? Это создает, если хотите, почти домашнюю атмосферу.

Но возвратимся к упрощениям. Наперекор второму, мы встретились с музыкой, написанной современными авторами в расчете на возможности традиционных инструментов. С легкой или нелегкой руки радикального авангарда, их относят к «безнадежным» музейным экспонатам. Они тем не менее жизнеспособны. Это доказали все композиции. В самом начале – «Гимн памяти Альфреда Шнитке» профессора Московской консерватории Юрия Воронцова. Сочинение привлекало лаконизмом, упругой формой и красочной, но строго избирательной оркестровкой, умелым использованием расширенных исполнительских приёмов струнных инструментов (игра смычком за подставкой), вверенным сочетанием ударных с деревянными духовыми.  Противопоставление двух сфер – светлой, легкой, выраженной в минималистском духе, и плотной, будто заволакивающей свет, сформировало образную структуру «Гимна», рожденного молитвой (в произведении цитируется духовный хор А.Г. Шнитке «Отче наш»).

Интересно было услышать «Притчу», концерт для балалайки и симфонического оркестра воронежского композитора Елизаветы Ткачевой. Ведущий представил это произведение как «экзистенциальное». Интересен концерт не только сочетанием тембра балалайки и симфонического состава, что используется композиторами не так часто, но прежде всего мелодическими аллюзиями народной простоты в контрасте с политональными наслоениями. Существенно, что «Притча» отвечает потребности в репертуаре исполнителей, расширяющих представление о возможностях народных инструментов. Один из таких виртуозов – профессор Александр Сорокин, с чьим искусством мы познакомились на концерте.

Верное слово, характеризующее «Книгу перемен», сочинение заслуженного деятеля искусств РФ Сергея Жукова из Москвы, – активность. Концерт для приготовленного рояля (солистка – Элеонора Теплухина) и симфонического оркестра активно нацелен на яркое колористическое впечатление, активно призывает ряд ассоциаций из музыки ХХ века – от принципов остинатности И.Ф. Стравинского до стилистического монтажа А.Г. Шнитке (конечно, вспоминался первый Concerto grosso с потусторонним тембром приготовленного фортепиано). И эти ассоциации, и арочная конструкция произведения резюмировали программу концерта, придав ей драматургическую завершенность.

Наконец, нетрудно было расстаться и с третьим упрощением, потому что Концерт № 2 для скрипки с оркестром Давида Кривицкого (1937-2010), написанный в 1985 году и впервые прозвучавший теперь, в 2019-м, свеж и держит слушателей в содержательном внимании. Это сочинение не авангардное или ретроградное, а просто настоящее. Оно непротиворечиво красочно в своей монохромной струнной палитре, во взаимном сближении плотных многоголосных диссонансов и мелодических находок почти романтического лиризма. Одновременно с этим Концерт реализует барочную стратегию жанра. Насыщенный диалог, выстроенный по законам риторики, предъявляет серьезные исполнительские требования к солисту и струнному ансамблю, где у каждого – индивидуальная партия. Музыканты Воронежского оркестра с этими задачами достойно справились. И солист Гайк Казазян, многократный лауреат престижных скрипичных конкурсов, музыкант высокотехничный, принял вызовы сочинения, где нужно быть в постоянном внимании к переменам метра и ритмической фантазии, к интонационной структуре вне определенной тональности, к чисто скрипичным вопросам аккордовой техники, смены позиций и звучания в высокой тесситуре. Скрипач чувствовал себя в Концерте Кривицкого более чем уверенно. Значит и музыка открылась ему, вовлекая в процесс становления, вызывая эмоциональный отклик, а не только задала последовательность задач повышенной сложности.

Все это очень познавательно. Но, разумеется, отражено мною в набросках. С одного прослушивания, не взглянув в ноты, нет возможности более или менее подробно говорить об особенностях композиторских техник, образности, стиле. Но верхний драматургический слой, обобщенное впечатление от прозвучавшей музыки оказались достаточно вески, чтобы внимательно изучить программу фестиваля, который продлится около двух месяцев. Она видится мне многообразной без упрощений.