События
В самом конце 2021 года, когда хозяйки в домах уже в последний раз проверяли, все ли необходимые ингредиенты для оливье есть в холодильнике, и перепрятывали подарки, что должен принести малышне Дед Мороз, нижегородская опера встряхнула СМИ новостью: в театре без предупреждений сменилось художественное руководство. Ну, это в дальних странах о началах/окончаниях контрактов объявляют за годы, мы же не можем без сюрпризов. Собрались на премьеру давно обещанного «Щелкунчика» – а к нему еще один информационный повод, получите-распишитесь. Теперь художественный руководитель театра – Алексей Трифонов, а главный дирижер – Дмитрий Синьковский.
До 2018 года театром тридцать с лишним лет управляла директор Анна Ермакова и театр долго-долго жил незаметной из столиц жизнью. Тихие культурные фестивали, местные награды, никаких суперзвезд и никаких скандалов. Ну, в труппах постоянно кого-то ели (в 2006-м ушел главный балетмейстер Виталий Бутримович, создавший, в частности, в волжском городе хореографическое отделение в городском училище искусств), но так, без азарта. В 2019-м губернское начальство, вероятно, посмотрело в сторону Екатеринбурга (где еще пятнадцать лет назад тянулось такое же вялое существование, но потом на директорский пост пришел Андрей Шишкин и уральцы стали одним из главных театров страны) и решило все поменять. На пост директора и худрука был приглашен дирижер Александр Топлов, главным режиссером стал Дмитрий Белянушкин. Руководить балетом был призван возглавлявший прежде бурятскую труппу Морихиро Ивата. При этом в театре остались и соратники прежнего руководства – и начался маленький ежедневный ад. С письмами в администрацию, жалобами в прессу, утверждениями, что приглашаемые солисты хуже штатных, – ну, рецепты все знают. В 2020 году губернская власть сказала: «Да что же это такое!» – и разделила полномочия директора и худрука. Топлов остался заниматься художествами, директором стала Татьяна Маврина. Театр при этом, понятное дело, вместе со всем миром переживал пандемию, и было не до выпуска премьер. Внутри новой команды прошла трещина – и из театра ушел Дмитрий Белянушкин, выпускавший «Свадьбу Фигаро» (в этом году ее привезут в Москву на «Золотую Маску»). В театре появился новый главный дирижер – и ушел, не проработав и полугода. Снова шли письма начальству. Ну вот, в конце второго года пандемии Топлова перешли на другую работу, у пульта управления – новая команда.
Команда, надо сказать, амбициозная – и это славно, потому что без амбиций, на одном «культурном обслуживании региона» значительного театра не сотворишь. Алексей Трифонов был худруком Пермской филармонии, директором оркестра musicAeterna и директором по развитию Пермского театра оперы и балета. В Нижнем Новгороде он засветился как худрук Международного фестиваля искусств «Стрелка». И, будучи допрошен в антракте вашим корреспондентом о планах, с энтузиазмом начал рассказывать о грядущей в июне премьере «Орфея и Эвридики» Глюка – понятно, что заниматься ею будет знаток старинной музыки Дмитрий Синьковский (а режиссерами станут блистательно работающие с оперными мифами Мария Литвинова и Вячеслав Игнатов). Выбор нетривиального названия для дебюта, планы по увеличению в два раза оркестра, открытие новой площадки на Стрелке – все это всерьез волнует нового худрука и внушает доверие к его амбициям. Настораживает одно: о грядущих балетных достижениях пока не было сказано ни слова, хотя происходили все кадровые назначения ровно в дни премьерных показов новенького «Щелкунчика».
Морихиро Ивата, сотворивший этого «Щелкунчика», пришел в нижегородский театр в 2019 году и остается на своем посту (хотя на него, конечно, тоже писали письма). На вопрос о будущих балетных премьерах он ответить не смог: мол, все зависит от начальства. И такой перекос в сегодняшних планах (все взоры – только на грядущую оперу, балета будто нет) огорчает.
Балет между тем в Нижнем Новгороде есть. Не сказать чтобы блистательный: труппа тяжеловата, репертуар небогат (а, соответственно, художественный кругозор ограничен). Последняя предпандемическая премьера – «Безымянная звезда» Владимира Качесова, поставленная худруком «Кремлевского балета» Андреем Петровым, – продемонстрировала неплохие навыки солистов по части актерской игры и не слишком богатый арсенал собственно танцевальных умений. «Щелкунчик», сделанный Иватой, – очевидное название для российского балетного театра («вечный хлеб», который в последний раз ставили десять лет назад, обновить не грех), но это именно «вечное» название, не революционное.
Ивата был образцовым солистом Большого театра, там сформировалось его художественное мировоззрение. Сын японского балетмейстера стал одним из первых артистов из Страны восходящего солнца, добившихся права учиться в Московской академии хореографии, после нее на четыре года попал в «Русский балет» Вячеслава Гордеева (одну из самых консервативных наших трупп), а затем уже в Большой, где отслужил семнадцать сезонов, радуя поклонников виртуозным танцем, ясным чувством юмора и точной работой над ролью. Ему из-за невысокого роста не доставалась большая григоровичская героика, но в «малой героике», в роли Чиполлино, ему не было равных. И представление о том, что балетный театр – это прежде всего классический танец, принесено из Большого. В Бурятии он именно классикой поднял труппу на замечательную высоту, и здесь, конечно, надежда для Нижнего Новгорода, который очень нуждается в «пути наверх». Проблема только в том, что в той же Бурятии балет много лет не предлагал никаких революционных названий. Ивата – философ, сторонник медленного пути, и в конце концов он привел бурятскую труппу к сенсации «Талисмана», осуществленной тогда, когда он уже перебрался в Нижний. Вот только здесь у него такого времени нет: если он семь лет будет править труппу, выверять плие и пируэты, пробовать заставить хоть как-то летать основательных местных принцев – этого местная губернская власть не выдержит. Уже понятно, что им в театре нужен достаточно быстрый успех. То есть первоклассному педагогу нужно стать и конструктором идей; можно только пожелать сил и удачи.
А пока что мы смотрим «Щелкунчика». Бюджет на развитие, которое получил театр с новым худруком, до этой премьеры, разумеется, еще не был даже обещан – и зрелище выглядит довольно скромным. Видео, заменяющее писаные декорации и старые театральные фокусы, не тянет на «технологическую новизну», а остается всего лишь картинкой-заставкой. В наше время, когда у каждого ребенка есть смартфон (ну, или он путем долгого нытья получает в руки родительский), видеокартинки не кажутся чудесами – наоборот, в театрах поражает волшебство вырастающей «по-настоящему» елки. Именно этого старого чуда отчаянно не хватает. И когда Дроссельмейер показывает фокусы тоже с помощью видео… ну, это обидно. Театр по праву гордится тем, что в спектакле использованы эскизы костюмов, сотворенные Иваном Всеволожским для первой постановки «Щелкунчика», – таких сейчас нигде в мире нет (были раньше в Берлине, в знаменитом спектакле Василия Медведева и Юрия Бурлаки, но пока что там «Щелкунчик» снят в пылу борьбы за политкорректность). Вот только материал и технология изготовления тоже важны, и смотрятся эти костюмы не совсем так, как несколько лет назад в Берлине. Ну, еще и очень плохой свет им не помогает.
Хореографический язык этого «Щелкунчика» – общеупотребительная и стройная классика, с отчетливыми отсылками к Вайнонену и Григоровичу. Старый немецкий дом есть старый немецкий дом, гросфатер торжественен, мальчишки воинственны и шумливы, а мыши тучны и не страшны (хвостатый воин, которого один из солдатиков в пылу сражения ткнул штыком в зад, горестно потирает попу). Ивата вместе с дирижером Федором Ледневым отказывается от нагнетания той жути, что видят и слышат в Чайковском его неклассики-современники: никакого сиротского приюта с побегом в смерть, никаких таящихся под кроватями чудовищ подсознания, упаси боже. Это очень уютный мир, в который публика приходит за утешением после трудного дня-недели-года. Все привычно, все идет своим чередом: аккуратный дуэт Мари (Татьяна Пельмегова) и Щелкунчика-принца (Василий Козлов), характерные танцы, трогательный вальс цветов. Только китайский танец вдруг поражает новшествами: на сцене вместо привычных китайских болванчиков бойко прыгают три бойца кунг-фу. (Это можно понять: одним из мотивов осуждения «Щелкунчика» в радикально-политкорректной прессе был тот, что китайцы изображены карикатурно; у нас таких заморочек нет, но Ивата подстраховался – и, кстати, танец вышел очень славным, не потеряв в виртуозности; исполнители – Никита Аржанников, Нуркубат Нурлан, Максим Просянников – прямо герои вечера.) После спектакля довольная публика фотографируется у большой афиши, горюя только о том, что в театре нет буфета (одна фирма съехала, вторую еще не нашли), и, отмечая новый год, вряд ли представляет себе, насколько новым он будет для театра. Ну, если все будет хорошо и запланированный старт, начало большого взлета состоится.
