Не надо стесняться, или сексуальная революция Рихарда Вагнера

В 1834-м Вагнеру двадцать один год. Несмотря на относительную юность, он уже не новичок в театральной индустрии: целый год проработал хормейстером в Вюрцбурге, а теперь получил должность капельмейстера в театре Магдебурга. В композиторском портфолио целая опера – «Феи» по сказке Карло Гоцци. Неважно, что от нее отказались несколько театров – рука уже набита и нужно продолжать. А молодой музыкант не просто хочет продолжать, он совершенно уверен в том, что станет звездой международного масштаба. Какой там Берлин или Дрезден! В письме к лучшему другу той поры, Теодору Апелю, Вагнер безо всякого стеснения заявляет: «Я всех сокрушу своей новой оперой, получу славу и деньги, а потом мы начнем путешествовать! Для Италии я напишу итальянскую оперу, если дело пойдет, то и не одну. Мы заматереем, дорогой друг, переедем во Францию, там я сочиню и французскую оперу. Бог знает, что станется дальше и в кого я превращусь. Но немецким филистером я точно не останусь!»

Ах, если бы этот амбициозный юноша знал, какое разочарование его ждет. Сокрушающая все и вся опера «Запрет любви, или Послушница из Палермо» будет окончена в 1836 году и потерпит полное фиаско на премьере в Магдебурге. Этот провал затмит только еще более скандальная потасовка между мужем примадонны и вторым тенором на следующий день. Во время поездки в Париж партитуру невиданной силы отвергнут все оперные дома, кроме театра «Ренессанс», который тут же и сгорит. Космополитический план завоевания мира провалится полностью, только что в филистера Вагнер действительно не превратится, да и то с некоторыми оговорками. В конце концов, лет через тридцать, уже в статусе главного композитора всея Германии, Вагнер обзовет свой второй театральный опыт «чудовищным», либретто оперы даже не попадет в его полное собрание сочинений, а рукопись злосчастного сочинения автор «Тристана и Изольды» подарит королю Людвигу II Баварскому.

Исследователи творчества Вагнера «грех юности» тоже не пощадили. Наиболее мягкие отзывы об этой опере колеблются от «самого подражательного сочинения мастера» до «пастиччо из самых заезженных франко-итальянских» штампов. Что же это за легендарное чудовище?

«Запрет любви» вопреки ожиданиям вовсе не так страшен. Это не библейский ужас-ужас-ужас, а увлекательное и веселое хулиганство. Подумать только: Вагнер и комическая опера. Да еще про Сицилию. И про сексуальное раскрепощение. Так вообще можно было?

За основу для либретто неудавшегося хита на все времена молодой Рихард взял комедию своего самого любимого драматурга, Уильяма Шекспира. И не какой-нибудь «Сон в летнюю ночь» или «Виндзорских проказниц». В ход идет «Мера за меру», мрачноватая история о власти, смерти и повсеместном промискуитете. Русский читатель чаще всего знакомится с этим сюжетом через второе рукопожатие: пушкинская поэма «Анджело» – очень близкий к оригиналу пересказ комедии стратфордского барда. Вагнер уменьшает количество актов с пяти до двух, избавляется от побочных персонажей и мастерски приводит довольно расхристанное по меркам XIX века шекспировское повествование к оперным стандартам своей эпохи. В 2023 году сюжет «Запрета любви» может показаться если не злободневным, то уж точно актуальным.

Сицилийский король покидает Палермо и оставляет вместо себя наместником Фридриха, жестокого и аскетичного немца. Желая одним махом превратить разнузданную столицу в образец пуританского благочестия, Фридрих запрещает ежегодный карнавал, закрывает публичные дома и кабаки и издает закон, согласно которому любые добрачные связи караются смертью. Первой жертвой запрета на любовь должен стать Клаудио, молодой дворянин. Абсурдность предстоящей казни усиливается тем, что избранница Клаудио на сносях и виновный с охотой готов загладить свой проступок, вступив с любимой девушкой в брак. Спасти приговоренного может только его сестра, хитроумная Изабелла, готовящаяся постричься в монахини. Ее настойчивые мольбы о помиловании приводят к ошеломляющему результату. Фридрих впервые в жизни теряет голову от страсти и готов освободить Клаудио, если Изабелла согласится отдаться наместнику. Но только немцу невдомек, что Изабелла знает его маленький секрет. Несколько лет назад он покинул свою невесту Мариану, и она от горя решила уйти в тот же монастырь, в котором должна была принять постриг Изабелла. А что если подменить одну девушку другой? В многоступенчатую интригу вплетаются все новые и новые персонажи: любвеобильный Люцио, волочащийся за Изабеллой, бывшая служанка главной героини Дорелла и шеф полиции Бригелла.

Концепция «Запрета» очень точно отражает ситуацию, в которой оказалось молодое немецкое искусство 1830-х. С одной стороны, давление государства на свободу самовыражения усилилось. Отмена карнавала – вовсе не усиление локального колорита для пущей «итальянскости», это вполне себе реальность. С 1827 года прусское правительство под разными предлогами регулярно запрещало традиционные маскарады и гуляния в рейнских провинциях. Нравы повсеместно пуританизировались. Совершенно ожидаемой реакцией на это стало появление литературных обществ вроде «Молодой Германии», которому Вагнер очень симпатизировал. «Младогерманцы» проповедовали свободу чувственности, отказ от немецкого национализма в пользу открытости другим влияниям (например, французским) и даже заигрывали с мечтой о пангерманской революции. Все эти подрывные и модные идеи в либретто оперы цветут пышным цветом, но до радикальности не доходят. Секс до брака – почему нет, но давайте соблюдать моногамию. Анархизм обаятелен, а возвращение доброго короля – еще милее. Основной шпилькой вечера становится бесславный провал законотворчества Фридриха. Над немецким происхождением наместника издеваются все герои. Главный гэг получает Бригелла, разрывающийся между желанием сходить на свидание и обязанностью в качестве шефа полиции соблюдать официальные предписания: «К чертям этот запрет! Фридрих его вытерпит, он немец. Но я-то сицилиец с головы до пят!» Впрочем, и холодный наместник получит свою порцию плотских удовольствий, а участники карнавала его за это простят. Вся эта осмотрительная вольница Вагнеру очень сильно помешает. Несколько театров «Запрет» отклонят именно из-за предосудительного сюжета. Постановка в Магдебурге будет возможна только после того, как в названии оперы кроме сексуальных репрессий будет фигурировать и благочестивая «Послушница из Палермо».

Под стать идеологическому наполнению и музыка с текстом. На этом поле Вагнер уже сломал немало копий, впрочем, исключительно в теоретической полемике на страницах журналов. Долой все немецкое в музыкальном театре! «Наша проклятая ученость – источник всех немецких зол!.. Мастером станет тот, кто будет писать не по-французски, не по-итальянски, но и не по-немецки». Теперь дело за практикой. «Запрет любви» именно так и звучит. В два действия умещаются сразу все современные автору стили в одном флаконе, смешанные и взболтанные. Вагнеру ужасно хочется потренироваться в непривычных для него композиторских наречиях и вывести оперное эсперанто, которое всех моментально покорит. В результате «большая комическая опера» надевает все лучшее сразу, зажигательно звенит монистами с первых тактов увертюры и раздражает серьезных музыковедов.

Прилагательное «большая» должно было описывать значительность произведения, а по факту относится к его продолжительности. Единственная полная запись «Запрета любви» под управлением сэра Эдварда Даунса с Эйприл Кантело и Раймундом Херинксом в главных партиях длится ровно три часа. Для сравнения продолжительность «Любовного напитка» Доницетти – 2 часа 20 минут, а «Фра Дьяволо» Обера и того меньше – 2 часа 5 минут. Развить нужную скорость Вагнеру мешает нерешительность. С одной стороны, он хочет сочинять большие, подробно прописанные сцены с логично развивающейся драматургией, на что и уходит все первое действие, в котором нет ни одной арии. Где-то в начале второго акта автор понимает, что если так продолжать дальше, то можно и до утра в театре просидеть. Отдельных номеров становится больше, сначала они прослаиваются речитативами-секко, а потом и разговорными диалогами для экономии времени. Положение не улучшается, картинка разве что сильнее дробится, и опера начинает походить на циклопический калейдоскоп. Помочь этой беде мог бы опытный либреттист, умеющий распределять текст равномерно, но Вагнер не был бы Вагнером, если бы не отвечал за все составляющие своего детища сам. Еще один враг хронометража – бесконечные повторы. И если бы это относилось к любованию самыми удачными мелодиями! Композитор вляпался в стретты и никак не может из них вылезти. Восхищение гипнотизирующими финалами à la Rossini заходит слишком далеко, от растянутости вагнеровских финалов начинает укачивать. Самый восхитительный и при этом пугающий пример – окончание первого действия. Совершенно невинная радость Изабеллы по поводу скорой победы перерастает в общий призыв сбросить цепи тирании, который захлебывается в настоящей оргии повторов простейших каденционных оборотов. То, что у итальянцев занимало минуты три и взрывалось фейерверком, у Вагнера растягивается на одиннадцать (!) минут и превращается в натуральную вакханалию с характерным хоровым воем. Это запрет на любовь отменили, или просто «Тангейзер» начался?

К счастью, эти два недостатка легко исправить. Чуткий и внимательный редактор может без проблем отсечь от «Запрета любви» те самые лишние полчаса. Подтверждением этому служат две прекрасные редакции: версия Вольфганга Заваллиша и Жан-Пьера Поннеля (1983) и запись Себастиана Вайгле (2013). Именно их стоит слушать в первую очередь и изумляться. Оказывается, будущий певец ночи и смерти от любви может писать поразительно солнечную музыку. Энергии и витальности «Запрета» может хватить на то, чтобы запитать небольшую электростанцию. Вот что нужно было бы предложить Ницше, разочарованному философскими туманами «Кольца». Нет времени объяснять, нужно танцевать, радоваться и придумывать еще больше мелодий! По количеству запоминающихся тем вторая опера Вагнера может дать фору любому другому его творению. Мелодические идеи льются, как из крана, и почти не проходят отбор на оригинальность. Рядом с типично вагнеровскими интонациями расцветают все прочие цветы – как будто Беллини, немного Доницетти, псевдо-Обер. В райском сицилийском саду есть место всем, и не очень важно, от щедрости творца или от его неразборчивости в средствах.

Путеводитель по записям музыкальных драм Рихарда Вагнера

На этом торжестве гедонизма особо удались автору три сцены. Первая – суд Бригеллы над Понтием Пилатом, перепуганным слугой из харчевни, и лукавой вертихвосткой Дореллой. Если бы история пошла по другому пути, то отцом оперетты мог стать вовсе не Оффенбах. Оказывается, Вагнер прекрасно чувствует себя не просто в комедийном, а в наилегчайшем жанре и с удовольствием жонглирует пикантными ритмами и площадными мотивчиками. Второе место стоит отдать героическому дуэту Клаудио и Изабеллы из второго акта, в котором заряженная на успех сестра переигрывает отважного, но все-таки цепляющегося за жизнь брата. Но первая премия уходит, как ни странно, главному антагонисту. Именно Фридрих получает ту самую единственную арию-сцену и самую интересную психологическую характеристику. Он не просто холодный лицемер, а мятущаяся душа, впервые узнавшая силу любовных страстей и готовая идти ради этого даже на плаху.

Самое забавное в «Запрете любви» – эффект кривого зеркала, карнавальная травестия самых священных вагнеровских тем. Именно это зрелого Вагнера и раздражало больше всего. Просто в двадцать один год будущий повелитель Байройта еще не настолько свято верил в то, что женщина должна обязательно пожертвовать собой, за спонтанный секс нужно обязательно получить копьем в бок и долго страдать, а в финале все непременно должны умереть. Зато он знал, как закатить самую веселую вечеринку. Как и любые хорошие праздники непослушания, «Запрет любви» вряд ли впишется в постоянный репертуар оперных театров. Но как приятно иногда вспомнить, что даже демиурги были молодыми и дерзкими!