Небесное правосудие

Вплоть до наших дней многие произведения Гоголя не раз переносились на оперную сцену, как нашими, так и зарубежными композиторами. За одно из современных прочтений «Ревизора» хочется поблагодарить миссионера от театрального мира Бориса Покровского, который и дал Владимиру Дашкевичу заказ на оперу. Получилась не совсем та острозубая, злая сатира, что у Николая Васильевича: все-таки такого рода сюжет не ложится гладко на музыку, особенно если композитора сердце тянет на задушевные мелодии, которые мы все знаем и любим. Он и сам сравнивал «Ревизора» с таким трагическим произведением, как «Гамлет», и даже с жизнью Иисуса Христа.

Чтобы как-то сгладить беспросветную черноту и грязь сюжета, а также приблизиться к названным аллюзиям Дашкевича, либреттист Юлий Ким изменил характеры некоторых героев в попытке их очеловечить. Хлестаков – не беззастенчивый пустозвон, а обличитель нравов. Мария Антоновна – традиционная для оперы лирическая героиня, которой хочется вырваться из провинциального общества. Включен и эпизод с унтер-офицерской вдовой, о котором лишь мельком упомянуто в пьесе. Наконец, периодически на сцену заходит «черт» – немой персонаж, вроде бы подталкивающий жителей города на все их грехи.

Сценическая часть кажется недостаточно продуманной в общем плане. Полно мизансцен, но все они как будто судорожные и больше призваны отвлечь от несистемной режиссуры Алексея Смирнова, которой не хватает общего единства. Хорошая находка была с ремонтной завесой на фасаде дома, в конце концов обнажившей запустенье внутри, и с игральным столом, за которым Хлестаков играл с «чертом». Но тут же рядом крысы, вроде как преследующие городничего в кошмарах. Их костюмы, словно из детского утренника, совершенно выбивались из стилистики. Говоря о дизайне персонажей (Софья Зосина), Городничему достался такой невзрачный белый камзол, что его и за начальство-то сложно было принять, притом что полицмейстер Держиморда щеголял в роскошном мундире. Так называемый реализм постановки на поверку привел к скудности облика многих персонажей.

Певцы как раз больше всего порадовали на фоне этой общей меланхолии. У Хлестакова (Егор Журавский) как главного героя было достаточно сольных эпизодов, чтобы раскрыть как задорную беглость голоса певца, так и его лиризм. Мария Антоновна (Анна Каденкова) поведала нам о своих мечтах и амбициях, найдя достаточно уверенности и яркости в голосе, чтобы пробиться сквозь плохую акустику. Еще запомнились сцены с унтер-офицерской вдовой (Маргарита Акулова), здесь также игравшей Февронью Петровну, – очень сочный тембр голоса и точная пластика.

Прочих персонажей второго плана было трудно выделить из общей массы, не в последнюю очередь благодаря тому, что все они толпились скопом в глубине сцены и с трудом прослушивались. Возможно,  это и проблема звукоинженеров, не сбалансировавших солистов с оркестром. К оркестру же под управлением автора проекта Валерия Воронина претензий нет: со сложной лейтмотивной тканью и экспрессивными наслоениями пластов они справились.

Спектакль закончился неожиданно и вовсе не так, как замышляли постановщики. Огромная декорация в виде раскрытой половины комнаты, которую подняли под потолок, с ужасающим грохотом свалилась и чудом никого не придавила. Было бы печально, если бы не тот факт, что это случилось прямо на кульминационной сцене оперы, где Хлестаков проигрывается в карты черту, и толпа готовится судить его. Но, как выяснилось, суд свершился небесными силами.