Персона
Российский скрипач Никита Борисоглебский (НБ) — из тех, о ком говорят как о крепких, стабильных музыкантах, на выступлениях которых всегда приятно присутствовать. Никита много гастролирует, его принимают в лучших залах мира, но в его графике по-прежнему фигурируют Москва, Санкт-Петербург. В феврале его ждут в Большом зале консерватории со Скрипичным концертом Глазунова; в марте, после возвращения из Вены, Никита примет участие в фестивале «Московское барокко», а затем отправится в Сеул.
Юлия Мишутина (ЮМ) и Юлия Чечикова (ЮЧ) побеседовали с музыкантом о наиболее значимых событиях, произошедших в его карьере за последние несколько месяцев.
ЮМ За последние полгода у вас вышло два альбома — Дивертисмент Моцарта и сборник Carnet de voyages. Почему для релизов был выбран именно этот момент?
НБ Это обусловлено разными причинами. Carnet de voyages — долгоиграющий проект. Альбом был записан в августе 2020 года, но его выпуск затянулся из-за финансовых проблем и из-за пандемии, и только к 2024 году все неурядицы разрешились. Что касается Дивертисмента Моцарта, то его мы записали на венгерском лейбле Hungaroton с моими друзьями и коллегами — Максимом Рысановым и его супругой Дорой Кокаш. Релизу предшествовал наш совместный тур по Ирландии. Максим и Дора живут в Будапеште, что давало возможность организовать студийную запись.
ЮЧ Считается, что Моцарта сложно играть из-за его гениальной простоты. Действительно ли это так?
НБ В юном возрасте, когда только делаешь первые шаги в профессии, даже самая простая музыка вызывает неподдельный интерес. На мой взгляд, ребенку гораздо легче играть Моцарта, и не только по той причине, что он прикасается к этой музыке и переживает ее впервые, но и потому, что не боится сложностей — он играет и наслаждается музыкой без всяких посторонних мыслей. Набравшись опыта, гораздо сложнее вернуться к простым фразам и приемам, и чтобы снова прожить их с той детской непосредственностью, приходится проделывать над собой эмоциональную и умственную работу. Технически многие пьесы Моцарта незамысловаты и бесхитростны. Сложность кроется в другом: задача исполнителя сделать так, чтобы фразы звучали естественно, свежо и интересно. При этом в процессе изучения структуры произведения поражает тот факт, что при всей насыщенности музыкального материала получается легкое и прозрачное звучание. Вообще, музыка классиков учит нас простоте и непосредственности восприятия, при этом не являясь элементарно скроенной. Таков не только Моцарт — это и Шуберт, и ранний Бетховен.
ЮЧ Дивертисмент ми-бемоль мажор, вероятно, одно из самых эпических струнных трио во всей музыкальной литературе. В чем его особенность для вас как исполнителя?
НБ У Дивертисмента Моцарта очень насыщенная фактура. Когда мы его играли, меня не покидало ощущение, что звучит не трио, а квартет или даже небольшой камерный ансамбль. Исполнять это произведение непросто: приходится контролировать несколько голосов, следить, чтобы интонация была чиста и сбалансированна. Хронометраж Дивертисмента также представляет сложность: для музыканта это челлендж — физически сохранять концентрацию на протяжении пятидесяти минут. Однако здесь есть интересная особенность — во время исполнения теряется ощущение времени. Например, скрипичные концерты Моцарта длятся около получаса, но когда их играешь, складывается впечатление, что прошло всего пятнадцать минут. То же самое и с Дивертисментом: кажется, будто провел на сцене не пятьдесят минут, а вдвое меньше, при этом сил потратил на весь час.
ЮМ Что вы больше всего цените в ваших коллегах по ансамблю?
НБ Музыканты, с которыми мы записали Дивертисмент, — мои друзья. С Максимом Рысановым мы знакомы уже много лет и часто играем вместе. Я его хорошо знаю как человека и как коллегу по сцене, поэтому имею представление, как во время совместного музицирования достичь наиболее полного творческого взаимопонимания. С Дорой Кокаш мы впервые встретились позже и стали сотрудничать уже в основном во время подготовки к туру по Ирландии и к записи альбома. Максим и Дора — настоящие профессионалы, с отличными инструментами и великолепным чувством музыки, благодаря которому играть вместе становится особенно приятно.
ЮМ Возвращаясь к вашему второму альбому, Carnet de voyages, — его вы записали с пианистом Георгием Чаидзе. Вы давно выступаете в тандеме.
НБ Да, с Георгием мы знакомы более двадцати лет. Когда я заканчивал консерваторию, он только-только поступил на первый курс и подселился ко мне в общежитие. Мы подружились и стали общаться, много играли вместе — сначала просто для себя, а потом и на сцене. Я очень рад, что нам удалось записать этот диск. У меня были опасения, что собранная мной программа будет не столь интересна Георгию, так как в скрипичных произведениях роялю отведена второстепенная роль. Однако оказалось, что это не совсем верно. Даже аккомпанемент должен обладать неким характером, что далеко не всем удается реализовать. В Carnet de voyages каждая пьеса — это маленькая камерная музыка, и у пианиста важная функция: именно рояль создает нужную атмосферу и на ее фоне возникает сольный голос скрипки. Мои сомнения, к счастью, оказались надуманными: Георгий втянулся в процесс работы и принял программу на ура.
ЮМ По своему формату альбом Carnet de voyages представляет собой сборник. Почему были выбраны именно эти композиции?
НБ Carnet de voyages — своего рода музыкальное путешествие по разным странам. Каждая композиция альбома связана либо с танцем, либо с песней, так как именно они лежат в основе любой музыкальной культуры. Изначально я хотел накидать некую карту, чтобы постепенно перемещаться из страны в страну по сухопутным границам: из России в Финляндию, в Швецию, потом переплыть в Англию, затем вернуться на континент — в Бельгию, Францию, а в конце — обратно в Россию. Две пьесы в качестве бонуса символизируют американские материки: «Бразильера» Мийо и «Мексиканская серенада» (Estrellita) Понсе. В итоге, правда, вышло все несколько иначе, но мы постарались выстроить такую последовательность, чтобы альбом было легко воспринимать на слух. По моим наблюдениям, сейчас музыканты предпочитают записывать в основном монодиски с произведениями одного композитора или эпохи, и преимущественно крупной формы, в то время как жанр миниатюры — достойный и интересный — менее популярен. Именно поэтому у меня возникло желание к нему обратиться, и я очень рад, что эту идею удалось реализовать.
ЮЧ Кстати о путешествиях. Вы много гастролируете, выступаете в разных странах. Можете ли выделить какие-то тенденции в мире, которые появились или, наоборот, исчезли за последние несколько лет?
НБ Можно заметить некоторый спрос на более новую музыку, не на ту «золотую классику», которую все знают. Если говорить о скрипичной музыке, то сейчас реже можно услышать, например, концерты Брамса и Сибелиуса, и наоборот, чаще стали играть концерты Бартока и Бриттена. В России это не так заметно, но на Западе это общий тренд. В Берлине, например, в бывшем здании запасника Государственной оперы расположен зал имени Пьера Булеза, где играют только актуальную музыку, и самое старое, что там можно услышать, это сочинения Шёнберга. Как ни странно, очень популярное место! В программах концертов все чаще появляются произведения, написанные по заказу площадки, фестиваля или творческого коллектива. Для написания новых пьес композиторам дают специальные гранты. Так что это важная инициатива, которую сложно переоценить.
ЮЧ Можно ли сказать, что европейская публика более открыта для восприятия новой музыки, чем российская?
НБ Я бы так не сказал. Скорее, у европейцев уже выработалась привычка к восприятию актуальных сочинений. Сказывается и большее количество возможностей их услышать, так что в конечном итоге слушатели в западных странах перестают бояться музыки современных композиторов и находят, за что ее можно полюбить. В России процесс популяризации новых произведений тоже не стоит на месте: в этой связи хочется упомянуть проект Московской филармонии — фестиваль «Другое пространство», программы Филиппа Чижевского, Даниила Когана, весь творческий путь Алексея Любимова. Однако не совсем понятно, насколько это востребовано среди российской публики. Организаторам концерта современной музыки сложнее собрать аудиторию. Люди гарантированно придут послушать то, что они уже знают и любят, чем на какое-то неизвестное произведение ныне живущего автора. Но, мне кажется, эти усилия все равно нужно предпринимать, иначе у нас не появится новых Стравинских. Музыка — это часть жизни, и творчество современных композиторов — это отражение сегодняшнего мира. Мы не можем это игнорировать. Новую музыку надо слушать, над ней, как и над изобразительным искусством, надо размышлять. Надеюсь, что существующие в России проекты этого направления сохранятся и появятся новые.
ЮМ Вы как-то сказали, что читаете книги, смотрите фильмы и изучаете биографию композитора, чтобы прочувствовать его произведение. Есть ли у этих знаний практическое применение? Насколько это помогает в создании интерпретации?
НБ Конечно же, не бывает такого, что после прочтения биографии композитора коренным образом меняется подход к исполнению его произведений, но это дает понимание его личности. Например, я читал, что у Сибелиуса был очень сложный характер, и в некоторых сочинениях это действительно можно почувствовать. Или взять, к примеру, Брамса: он был платонически влюблен в Клару Шуман и пронес свое чувство через всю жизнь. Зная это, понимаешь, что этот человек обладал прекрасными внутренними качествами. И вся его музыка наполнена чистотой, достоинством. Когда узнаешь что-то о личности композитора, ты становишься ближе к нему и более комфортно и свободно чувствуешь себя в его музыке. Один из самых эмоционально близких для меня композиторов — Сибелиус. В его музыке мне очень нравится сочетание внутренней страсти и монументальности. Такое ощущение, будто смотришь на горы или на фьорды: что-то масштабное, поражающее воображение, но обладающее статичной, скрытой внутри энергетикой. Это сочетание мне всегда было очень близко. И когда я приезжаю в Финляндию и смотрю на северную природу, то вижу в ней родство с музыкой Сибелиуса. Я не люблю, когда чувства выставляют напоказ, мне гораздо более близки скрытые эмоции. За это же внутреннее противоречие я ценю и других композиторов — Бетховена, Брамса, Равеля.
ЮМ Вы часто даете мастер-классы, делитесь знаниями с младшими поколениями скрипачей. Какие тенденции в образовании вы замечаете? Правда ли, что будущее — за скрипичной школой Азии?
НБ Нет, я бы так не сказал. В странах Азии много талантливых, а главное, трудоспособных музыкантов. Однако я не думаю, что можно далеко уехать только на технике и трудоспособности. Чтобы стать хорошим музыкантом, нужен более комплексный подход. Для представителей Востока существует некоторая преграда: классическая музыка — это все-таки европейская традиция, русская в том числе. Когда люди из Азии приезжают в Европу и даже обучаются там, они все равно с этой культурой общаются на «вы», так как она отличается от их родной. Конечно, они прилагают много усилий, чтобы принять модели западной культуры, но это очень долгий и трудоемкий процесс. В более выгодном положении азиаты, родившиеся в Европе, — в этом случае они, естественно, выступают носителями европейской музыкальной традиции. Что касается наших ребят, то Россия всегда была богата талантами, и они по-прежнему есть — и в столицах, и в регионах, в малых городах. Однако из-за некоторого кризиса в образовании в провинции почти не осталось достойных учителей. Это большая проблема, ведь если ребенку неправильно поставят руки, то при всем своем таланте он мало чего сможет добиться. Чтобы исправить положение вещей, требуются фундаментальные преобразования в сфере культурной политики. Какая-то работа над этим ведется: например, очень перспективно выглядит деятельность образовательного центра «Сириус» на юге страны, есть хорошая школа в Ханты-Мансийске, в Перми. Но это должно быть распространено и укоренено повсеместно, а не в отдельных локациях. Талантов много, и хотелось бы, чтобы они имели возможность выйти на высокий профессиональный уровень.
ЮЧ С какими вопросами к вам чаще всего приходят на мастер-классы?
НБ Обычно люди спрашивают про какие-то конкретные технические нюансы, но думаю, в основном молодым музыкантам нужны мастер-классы, чтобы получить внутренний импульс. Моя главная задача — это не научить, а вдохновить, показать, что музыка может быть многограннее и интереснее, может звучать по-новому. И когда после подобных встреч я вижу, что мне удалось кого-то вдохновить, это самое ценное для меня.
ЮЧ Какой важный совет вы бы дали юным скрипачам — тем, кто только начинает свой профессиональный путь?
НБ В свое время я получил очень ценный совет от своих педагогов — это, как ни странно, помнить, насколько музыка прекрасна, и не забывать ею наслаждаться. В ежедневных занятиях, в рутинной практике, в постоянном совершенствовании техники очень легко уйти с головой в профессию, стать рабочим, потерять изначальный импульс. Поэтому главное — не забывать любить музыку, и эта любовь поможет преодолеть любые трудности в своем мастерстве.
