События
Оперная Вена стоит на ушах от возбуждения: 48 лет здесь не было новой постановки «Нормы» Беллини, и вот, пожалуйста: две премьеры с разницей в неделю – в театре «Ан-дер-Вин» и в Венской Штаатсопер. Это репертуарное совпадение изначально не было продуманным маркетинговым ходом в виде оперной дуэли двух театров, скорее оно явилось продуктом постковидного планирования. Первая «Норма» в театре «Ан-дер-Вин» в постановке Василия Бархатова и с Асмик Григорян в заглавной партии должна была случиться еще пять лет назад, но была перенесена из-за ковида. Таким образом, ценители оперного бельканто, всегда очень ревностно относящиеся к исполнению партии Нормы, получили возможность сравнить две свежие постановки на двух главных оперных сценах города и выбрать себе Норму по вкусу.
Дебют Асмик Григорян в роли Нормы многие ждали с нетерпением и любопытством – во-первых из-за масштаба самой партии, одной из самых трудных (и вокально, и артистически) в оперном репертуаре, а во-вторых, из-за сентиментальной семейной истории – в детстве Асмик выходила в этой опере на сцену вместе с мамой, певицей Иреной Милькявичюте, исполнявшей партию жрицы Нормы. Свой дебют Асмик Григорян посвятила маме, считая ее одной из лучших исполнительниц этой партии.
Еще одним компонентом ажиотажа вокруг «Нормы» в театре «Ан-дер-вин» стал тот факт, что это первая полноценная постановка в историческом здании театра (чья история восходит еще к веселому либреттисту Моцарта Эмилю Шиканедеру) после капитального ремонта, длившегося более двух лет (запланированную на октябрь 2024 года постановку «Идоменея» театру пришлось отменить из-за незаконченных вовремя работ). Все это время театр не закрывал двери, представляя новые постановки в концертном зале музейного квартала. Несмотря на оправданность этого промежуточного решения, венская критика и публика не переставала жаловаться и дежурно упрекать руководство театра в далекой от идеала акустике не предназначенного для оперных постановок зала MQ. И вот, наконец, ремонт завершился. Закончилось невидимое глазу зрителя, но необходимое театру обновление сценической машинерии и артистических гардеробных, на втором этаже появилось новое фойе для публики (выполненное в том же стиле, что и нижнее фойе, перестроенное во время предыдущего капитального ремонта в 1960-е годы) с ожидающей теплые месяцы террасой, и наконец почистили и натерли до блеска исторический зрительный зал.
Спектакль в постановке Василия Бархатова начинается еще до увертюры. Мирная жизнь и болтовня работниц маленькой фабрики по производству скульптур прерывается звуками беспорядков с улицы, раздается взрыв, на фабрику врываются захватчики, разбивают слепки, нападают на женщин и устанавливают свой порядок – оркестр играет первые аккорды увертюры и занавес опускается. Проходит десять лет, мы попадаем в условные 1930-е годы. Когда-то работники этой фабрики изготовляли скульптуры нежных ангелов, а сегодня штампуют одинаковые бюсты вождя под надзором вооруженной охраны и лощеного управляющего Поллиона. Такая вот вольная вариация на тему друидов и римлян – жертв и захватчиков, оккупантов и тайных борцов за независимость.
В этом сюжетном раскладе Норма по-прежнему в некотором роде жрица, поскольку именно она является признанным посредником между своим маленьким захваченным народом и культом его памяти. Божественные идолы этих фабричных «друидов» не луна и не звезды. Они утешаются и черпают силы в спрятанных осколках «вчерашнего» мира – крыле, руке и головке разбитого ангела. Знаменитая ария Casta Diva превращается в сцену совместного ритуального действа. Скорбно вереницей выстраиваются мужчины и женщины в фабричных робах, чтобы по очереди прикоснуться к своим, спрятанным от глаз надзирателей, нелепым сокровищам. А в голосе их морального лидера звучит не трансцендентная энергия посредника богов, а усталость и провидческая горечь разочаровавшегося в себе человека.
Все повествование оперы разворачивается или в стенах фабричного зала или в рабочем общежитии, в котором живут сотрудники фабрики и где Норма прячет своих детей. Не считая отдельных режиссерских модификаций (на финальных аккордах оперы Поллион, уже решившись вместе с Нормой на смерть в огне фабричных печей, неожиданно сбивает ее с ног, так и не дав ей пройти жертвенный путь до конца), прежде всего постановка Бархатова нацелена на раскрытие той раскаленной психологической драмы, которую переживают главные герои, давая солистам максимальное свободное пространство для живого артистического высказывания. И здесь есть кому высказываться. Асмик Григорян в заглавной партии демонстрирует грандиозный рисунок роли – вокальный и артистический одновременно, с продуманным и физически ощущаемым натягиванием тетивы нервных окончаний. Ее героиня – человек уже за гранью нервного срыва, который два с половиной часа сценического времени мечется от апатичной опустошенности к ярости, от нервной горечи к благородному пафосу. Одна из лучших и самых ярких сцен спектакля – первое объяснение Нормы с Адальджизой (Айгуль Ахметшина), поставленная здесь «на троих» – вместе с безмолвной Клотильдой (Виктория Лешкевич), верной помощницей Нормы. Эмоциональные потоки любовной безмятежности у одной, нервной зацикленности на своих воспоминаниях у второй и нарастающего ужаса понимания в глазах у третьей достигают в этой сцене почти физической осязаемости. Асмик Григорян выводит скачущую кривую эмоционального состояния своей героини с той психологической убедительностью, которая превращает выматывающие красоты бельканто Беллини, все эти колоратуры и виртуозные пассажи в прямую речь страдающего человека. В одной из рецензий на спектакль критик сетовал, что слишком расплывчато обозначен образ этой Нормы. Кто же она в итоге – жрица и лидер? Покинутая женщина? Или прежде всего мать? Но кажется, что подобная тотальная потерянность и есть главная болевая точка этой Нормы.
Отдельным подарком для любителей «Нормы», успех которой всегда стоит на плечах исполнительницы главной партии, в этой постановке стала башкирка Айгуль Ахметшина в роли Адальджизы, которая позапрошлым летом произвела настоящую сенсацию на фестивале в Зальцбурге в концертном исполнении «Капулетти и Монтекки» Беллини. Ее мощный витальный голос стал замечательным контрастом главной героине и в сольных номерах, и в филигранных дуэтных каденциях. Вокальная драма цветет пышным цветом во многом благодаря деликатному сопровождению Венского симфонического оркестра под управлением молодого итальянского дирижера Франческо Ланцилотты: чуткие, максимально нацеленные на солистов темпы, внятные вступления, теплый, как будто несколько старомодный звук оркестра.
Партнером по сцене для двух сильных героинь в этой постановке становится итальянско-британский тенор Фредди де Томазо в роли Поллиона. Входящий с первых же сцен оперы в образ этакого напыщенного эгоиста, он проводит его на протяжении всей оперы также и вокально, не сбиваясь с пьедестала громогласного героического тенора даже в лирических сценах с Адальджизой.
Первый раунд «Нормы» завершен, но фанаты оперы Беллини уже замерли в ожидании ответа Венской оперы с Федерикой Ломбарди в партии Нормы, Василисой Бержанской в роли Адальджизы и Хуаном Диего Флоресом в роли Поллиона. Так что продолжение следует.
