О «Щелкунчике»
всерьез или не очень

Рассчитать траекторию движения раннего таланта непросто, здесь каждый по-своему «врастает в себя», как елочка в лесном молодняке: одна стремительнее набирает высоту, другой нужно укрепить корни. Лауреаты, которых мне довелось услышать, по счастью, тем и отличаются, что они разные, не выращены в лесничестве идеальных конкурсных достижений, не подстрижены и не приглажены – веточка к веточке, иголочка к иголочке, поэтому в каждой из номинаций были свои удачи, и свой интерес. А начинали струнные.

Две участницы, должно быть, провели в небе половину дня (столько длится авиаперелет в Москву из Японии), но стремились сюда не зря, заняв крайние ступени конкурсного пьедестала. «Бронзового Щелкунчика» получила Сакура Тоба. Обаятельная виолончелистка наделена отзывчивой музыкальностью и технической выносливостью, но для исполнения шедевра Чайковского, «Вариаций на тему рококо», этих качеств пока недостаточно. Седьмая и восьмая вариации, сыгранные на концерте, требуют смелости. В первом случае для того, чтобы мелодия вышла из берегов, прозвучала во всю ширь открытого настежь чувства, но осталась в рамках формы и хорошего вкуса. Во втором, – чтобы виртуозный огонь полыхнул, но не сжег интонации, артикуляционной ясности, не повлиял на чувство темпа. Исполнительница сторонилась крайностей, но это не помогло, увы, избежать по временам поверхностного звука и до конца удержать интонацию. В общем, вышло несколько предсказуемо и стандартно.

Нацухо Мурате, «Золотому Щелкунчику», страх неведом. Напротив, ей присуще ценнейшее качество – «виртуозная отвага», что сразу продемонстрировала третья часть концерта Феликса Мендельсона. Эта малышка – любимица телезрителей и выдающееся скрипичное дарование. У нее природная приспособляемость к инструменту: летучая сноровка левой руки на грифе, прекрасная координация правой. Она, конечно, блестяще обучена в духе русской скрипичной школы. Технологически это сразу заметно в постановке, траектории движения смычка, смене струн, умении использовать и весь смычок, и отдельные его части, в чувстве разного веса смычка в зависимости от глубины звука и штриховых задач. С музыкальной точки зрения мастерство проявлялось в певучести фраз, ведéнии кантилены. Но, вот удивительно, не было при этом ощущения «натаски», каждое действие Нацухо представлялось вполне осознанным, и победила она совершенно честно.

«Серебро» у Данилы Бессонова, представителя музыкальной династии. На первом и втором турах ему аккомпанировал на фортепиано старший брат, победитель классического «Евровидения» ‒ Иван Бессонов. Исполнение финала Скрипичного концерта Макса Бруха, по большей части, было благополучным в интонационном отношении и показало, что Данила наделен ансамблевой чуткостью. У него лучше всех из коллег-струнников сложилось взаимопонимание с аккомпанирующим оркестром, движение музыки передавалось и подхватывалось исполнителем. Жаль только, что некоторые эпизоды прозвучали излишне мягко, разнеженно. Спору нет, побочная партия должна контрастировать с упругим ритмом главной, но все-таки в рамках стиля, не размывая четких контуров фразы. По-моему, это произошло в том числе из-за преувеличенного вибрато, которое компенсировало недостаточное погружение смычка в струну. По всей видимости, это связано с некоторой зажатостью кисти правой руки и плечевого пояса. Если так, то Даниле стоит ее преодолеть.

Струнные дружны с роялем. Среди пианистов третье место, а также «Приз зрительских симпатий» получил Николай Бирюков из ДШИ города Троицка за финал ре-мажорного клавирного концерта Йозефа Гайдна. Здесь можно бы отметить, что Гайдн был сыгран по-детски, но кто подскажет, чего в этой характеристике больше – порицания или похвалы? Одержала верх искренность. Например, небольшие изменения темпа, логические завершения фраз не только были добросовестно выучены, но и по-настоящему прочувствованы. В передаче гайдновской музыки было главное: радость. Хорошо ее сохранить, при любых условиях сберечь любовь к музыке.

Болгарин Ивайло Василев, победивший в номинации, выступил с третьей частью Двенадцатого концерта Вольфганга Амадея Моцарта. В его трактовке (а в данном случае законно употребить это слово) выразилась ранняя зрелость мысли. Маленький артист показал качества, каких недоставало предыдущему участнику. Округлый тон, дифференцированный подход к балансу баса, мелодии и аккомпанемента, живое ощущение метра: мелкие длительности логически объединяются в более крупные, в длинных нотах мыслится внутренняя пульсация, соотношение их определено не механически, по метроному, а чувством музыки. Даже у взрослых музыкантов не всегда отыщешь это необычайно важное свойство. Не случайно в соцсетях о нем писали: «Маленький философ за фортепиано».

Но чтобы понять уровень звучавшего репертуара, достаточно вспомнить, что великий пианист Артур Рубинштейн с гордостью отзывался о Концерте № 2 соль минор Камиля Сен-Санса, как о первом действительно трудном сочинении, которое ему довелось выучить. Именно на этот пробный камень отважился петербуржец Иван Качкин, «Серебряный Щелкунчик», и выдержал испытание, хотя настоящую дерзкую виртуозность ему еще предстоит обрести. Знаменитый финал прозвучал скорее по-шопеновски, с лирической отзывчивостью, чем с «мефистофелевской» жгучей искрой.

Наконец, номинация «Духовые и ударные инструменты» (в финал вышли только духовики). Блестящий потенциал Второго концерта для кларнета с оркестром Карла Марии фон Вебера раскрыла София Мехоношина (Иркутск), второе место. Можно только пожелать, чтобы чудесный инструмент в ее руках звучал еще сердечнее, разнообразнее по колориту, мягче в верхнем регистре, и в этом исполнительнице непременно поможет ее живая музыкальность.

Трубач из Москвы Александр Рублёв, обладатель «Бронзового Щелкунчика», исполнил первую часть Концерта Гайдна. Огрехи в звучании отдельных нот повлияли на впечатление от игры, главным образом, от ровности владения крайними регистрами (но ведь в этом и состоит исполнительская сложность – взятие подряд далеких по высоте обертонов – и задача на развитие будущего мастерства). Что же у Александра есть уже сейчас – чрезвычайно приятный голос инструмента в средней тесситуре, яркий, но не резкий, как говорят в таких случаях, «культурный» звук.

Доброе впечатление произвел победитель – Иван Пятков. Во-первых, не часто увидишь саксгорн-баритон в солирующей роли с симфоническим оркестром – прозвучало переложение Концерта для трубы Оскара Бёме, выразительная музыка в стиле позднего романтизма. Во-вторых, мелодические достоинства инструмента были Иваном выявлены сполна, и незначительные ошибки легко прощались, потому что исполнение было необыкновенно основательным, звучание – личностным. Вот это собственное отношение к музыке и к инструменту, подходящему своему исполнителю даже внешне, определило образ выступления и его успех.

Конкурс был телевизионным. По этой причине финальный тур, благодаря стройной организации, прошел компактно. Голосовало жюри, включая дирижера Мишу Дамева, помощника юных артистов за пультом Симфонического оркестра Московской филармонии, в прямом эфире, без приватного обсуждения кандидатур. Могут ли родиться сомнения в тщательности принятых решений? Думаю, в этом случае задача экспертов не была особенно трудна. По крайней мере, мое потаенное, мыслимое распределение мест с выбором уважаемых жюроров ни разу не разошлось.

Еще сомнения: не губительна ли для неокрепших музыкальных сердец конкурсная ответственность и внимание обширной телеаудитории? Развивая метафору из самого начала статьи, вспоминаю, что всякой елочке для правильного развития нужен не только свет, но и бережная тень: ослепительные лучи могут рано обжечь ее и остановить в развитии. Здесь всё индивидуально и предельно деликатно. Но, кажется, наших лауреатов не норовили завернуть в шуршащую пеструю упаковку сенсации, производимой вундеркиндами. И если в «финале конкурсного финала» пришло искушение отнестись к происходящему не до конца серьезно при виде милого предновогоднего зрелища – куколка, принцессы, кавалеры, получившие столько желанных и неожиданных подарков, что уже не удержать в руках, – значит, организаторам удалось заступиться за непосредственность, а это очень и очень ценно!