Оперный коктейль от Эммы Данте

Стоит отметить, что известная неконвенциональными работами в театре прозы Эмма Данте довольно бережно обращается с оперой. В ее активе не так много музыкально-театральных постановок (и, по словам самой Данте, она не собирается менять профиль и после настоящего диптиха в ближайшие два-три года возвращаться к жанру не будет). Ее дебют в Ла Скала с «Кармен» в 2009 году запомнился как яркое, свежее, необычное и в то же время вдумчивое прочтение.

Контраст двух бесконечно далеких друг от друга миров – изысканного и рафинированного мира парижской буржуазии и простого жизненного уклада обитателей небольшой сицилийской деревушки – подчеркнут цветовой гаммой. Первый представлен в нежных бело-розовых тонах, второй – почти все время выдержан в черном цвете (сценограф Кармине Марингола, художник по костюмам Ванесса Саннино, художник по свету Кристиан Цукаро).

В «Человеческом голосе», на первый взгляд, действие разворачивается в дорогом гостиничном номере: немногочисленная мебель, обитые кожей стены. Ухоженная дама в розовом пеньюаре, небрежно откинувшись на подушки, говорит по телефону. Постепенно комната наполняется новыми лицами: это танцующая пара, затем еще одна женщина, две молоденькие сестры милосердия, врач. Сцену заливает ярким неоновым светом, медсестры снимают и уносят спинки кроватей и гостиничный номер превращается в палату медицинской (и скорее всего, психиатрической) клиники. Данте подробно иллюстрирует оперный рассказ. Вот Он рисует в блокноте, вот они вдвоем, вот появляется разлучница. Героиня словно со стороны следит за происходящими с нею самой событиями. Она выпивает таблетки, и медсестры увозят вторую кровать, полностью накрыв простыней тело «дублерши». Она обвивает телефонный шнур вокруг его шеи, Он падает замертво, и с криком «Je t’aime» Она опускается на подушки.

Превосходна в главной роли опытная Анна Катерина Антоначчи. Обладательница выдающихся вокальных данных (некоторые критики классифицируют ее как сопрано Фалькон, названное в честь французской певицы Марии-Корнелии Фалькон), Антоначчи за свою более чем тридцатилетнюю карьеру выступала в самых разнообразных партиях. В ее репертуаре и колоратурный Россини (Розина и Золушка, а также Семирамида и Елизавета), и bel canto (Ромео Беллини, все королевы Доницетти), и Моцарт (Эльвира, Электра и Вителлия), и Монтеверди (Поппея и Нерон), и Гендель (Агриппина, Роделинда), список продолжают Кассандра в «Троянцах» Берлиоза, Кармен, Медея…

В одном из интервью певица сказала, что в каждом из интерпретируемых ею персонажей, и особенно, когда речь идет об оперных femmes fatales, она старается подчеркнуть их переживания и внутреннюю драму. И эту работу хорошо видно в «Человеческом голосе» – нередко исполнительницы трактуют героиню как истеричную дамочку, преследующую бывшего любовника по телефону, – Она Антоначчи страстна, благородна, но не экзальтированна и не поверхностна. Это женщина утонченных манер, попытка «сохранить лицо» в нелегких обстоятельствах дается ей с трудом, но даже в минуты отчаяния она владеет собой, не впадая в mauvais ton. Богатый оттенками, выразительный голос Антоначчи пребывает в постоянном диалоге с оркестром, где-то доминируя, где-то намеренно уступая первые позиции. Надо отметить, что оркестр под управлением Франческо Чиллуффо везде звучал очень тактично. Разве что немного одинаково, так, что две столь разные партитуры получились несколько унифицированы и сближены.

Чего не произошло на визуальном уровне. После стилистической сдержанности в прочтении монодрамы Пуленка в «Сельской чести» режиссер позволяет себе немного «похулиганить». Данте играет дома, даже если и говорит, что Сицилии, изображенной у Верги и Масканьи, больше нет. С черным цветом задника и кулис сливаются черные одежды персонажей – там и сейчас принято так одеваться на Пасху – и контрастируют, бросаясь в глаза яркими пятнами сначала лиловый веер Лолы, прихорашивающейся на балконе, а потом и разноцветные веера, трепещущие в руках артисток хора, словно крылья экзотических бабочек.

Постановщики при помощи красок словно вкрапляют дополнительные смысловые оттенки: хор возвращающихся с работы крестьян и ожидающих их дома возлюбленных превращается в сцену обольщения; извозчика Альфио сопровождает карета, запряженная полуобнаженными девицами с колоритными султанами на головах; сцена Brindisi решена как оргия. Еще одна линия, отсутствующая в опере, но не противоречащая местной традиции, – выведенный в нескольких эпизодах крестный ход. Правда, сама процессия традиционной не кажется: чернокожий юноша, несущий крест, облаченный в золотые доспехи римский легионер и несколько женщин в цветных одеждах. Далее (в момент знаменитого оркестрового интермеццо) «черный Христос» явится Сантуцце, бродящей между кладбищенскими крестами, его крест уплывет к колосникам, а сам он скроется в храме, куда отлученная от церкви героиня войти не имеет права.

Интересно и простыми средствами решены другие сцены. Подвижные модули служат и балконом Лолы, и ступенями, ведущими в дом Лючии и Туридду, составленные вместе и повернутые другой стороной они же представляют внешнюю часть церковной стены, а небольшой купол, увенчанный крестом, от которого расходятся белые ленты, изображает внутреннее убранство церкви. В спектакле читается и внимание режиссера к самому действию, которое ни на минуту не «провисает», эпизоды связаны между собой, артисты постоянно взаимодействуют. Например, воздыхатели, томящиеся под балконом Лолы, будут тенью следовать за разъяренным Альфио в порыве отомстить более удачливому сопернику. Сантуцца в дуэте с Туридду имитирует поведение Лолы: причесывается и подкрашивается, держа в руке зеркальце.

Отождествление оперного финала с евангельской сценой (маме Лючии на плечи набрасывают одежды Марии, а все участники замирают в позах, напоминающих скульптурную композицию Никколо дель’Арки «Оплакивание мертвого Христа») не могло не вызвать противоречивых откликов среди рецензентов. Не известно, собиралась ли Эмма Данте, кроме параллели между Мадонной, оплакивающей Христа, и Лючией, в пасхальный праздник потерявшей сына, прочертить еще одну – между незадачливым любовником Туридду и Агнцем. Однако последняя просится как логическое продолжение ассоциативного ряда и поддержки вовсе не вызывает.

Каст, в котором не было звездных имен, достойно справился с партитурой. Тереза Романо (Сантуцца) продемонстрировала большой по объему голос приятного тембра с красивым грудным регистром, хороший уровень показали Джованна Ланца (мама Лючия), Анджело Виллари (Туридду) и Франческа ди Сауро (Лола), последние несколько грешили напряженными и сдавленными верхами. Менее выразителен сценически, но вполне корректен с точки зрения вокальной техники был Мансоо Ким (Альфио). Прекрасно прозвучал хор OperaLombardia под управлением Диего Макканьолы.