От Пахлавы до Эфиопского кофе

Однако, только добравшись до размашистых енисейских ландшафтов, в полную меру оцениваешь размах всего этого дела – по сути, передвижного воркшопа, где в интенсивном режиме происходит знакомство молодых, порой еще весьма наивных людей с современными мировыми трендами и направлениями, о которых в необъятном отечестве до сих пор мало кто догадывается. В стандартном консерваторском образовании такому пока места нет – конечно, не из-за презрения к современным техникам, а из-за дефицита осведомленных специалистов. Сложно сказать, с какой результативностью складывалась бы история «читок», не будь в их составе музыкантов МАСМ, а это Иван Бушуев – флейта, Олег Танцов – кларнет, Ольга Демина – виолончель, Михаил Дубов – фортепиано, Роман Минц – скрипка. В первую очередь именно они, будучи первыми исполнителями и аналитиками студенческих сочинений, формулируют и отшлифовывают первоначальную авторскую идею так, что перед изумленным молодым композитором вдруг распахивается огромный горизонт средств, способов, аналогий и щедро авансируемых – с мировыми мэтрами – связей их скромного труда. После этого мелко мыслить навряд ли кому уже захочется. Ну как?! Если сам Иван Бушуев, фронтмен Московского ансамбля современной музыки, советует вам сравнить ваш флейтовый опус со «Знаками препинания» Дмитрия Курляндского или на полном серьезе, узнав, что вы подсмотрели ­какой-то прием у Беата Фуррера, заявит: «А вы посмотрите Шаррино, Фуррером же не ограничивается ничто!» –волей-­неволей самооценка повышается.

О том, что во время «читок» видят в нотах исполнители МАСМ, впору создавать каталог. В пьесе «Пахлава» Дмитрия Баженова (Москва) после блистательного исполнения виолончелисткой Ольгой Деминой было подмечено такое количество несоответствий ее инструменту (вроде позаимствованного у гитары приема «баррэ», для которого виолончельный гриф, мягко говоря, не приспособлен), что красивый, в ­чем-то даже эрудитский замысел автора вдруг обернулся незадачей. Совсем другая история случилась с прелестной «Композицией» Александра Перова (Новосибирск – Москва) для флейты соло, где Ивану Бушуеву из-за неверно интерпретированного автором способа нотной записи пришлось буквально на месте переводить очевидный – в нотах – прием в абсолютную противоположность. Относительно подробностей нотной фиксации и штрихов возникла кажущаяся сердитой дискуссия, хотя заключительным выводом прозвучало: «Но ­пьеса-то отличная!» И это было чистой правдой, которая, возможно, обернется приглашением действительно талантливого Саши Перова стипендиатом на Международную Академию молодых композиторов в Чайковском.

Навряд ли в каких других обстоятельствах авторы могут услышать – как услыхали на «читках» от Олега Танцова, – что в басовом ключе для кларнета лучше не писать и что от злоупотребления приемом «слэп» у исполнителя в кровь разбивается язык, а у кларнета расслаивается трость. Незаменимые практические советы давали и мастера-­педагоги. Так, при разборе на рояле «Сборника хайку» Кузьма Бодров показал автору пьесы Михаилу Тарбагаеву (Красноярск) пару ритмических приемов, моментально изменивших ритмический рельеф. И, пожалуй, впервые довелось увидеть, как, работая над композиторскими ошибками в не самых простых сочинениях, тот же Бодров буквально семь потов выжимал из исполнителей, под его указку еще и еще раз исполнявших самые сложные фрагменты студенческих работ.

Стандартный на «читках» лекционный формат на сей раз был начат интересным докладом Веры Ивановой из Chapman University «Постминимализм в современной американской музыке». Центральным героем стало 42-минутное сочинение «Стань океаном» (Become Ocean) Джона Лютера Адамса, эко-композитора с Аляски. От подробного разбора этого опуса докладчица перешла к примерам из творчества нью-йоркского мэтра Дэвида Лэнга. После вопросов, видимо, в незапланированный материал ее выступления оказались включены имена американских композиторов предыдущего поколения – минималистов Фрэнка Заппы, Стива Райха, Джона Адамса (другого). Так что образовательную лакуну о до сих пор не самом изучаемом в России явлении под названием «американская современная музыка» заполнить удалось. Да где – на Енисее!

Во второй день на любопытнейшем докладе Александра Хубеева «Музыка и медиа» разгорелась лютая дискуссия о том, что такое музыка. Видеопримеры, демонстрировавшие современные европейские опыты – такие, как Generation Kill (2012) Cтефана Принса (где предзаписанное видео четырех исполнителей накладывается на их реальную игру под синхронизированную с нотами световую партитуру), Lucky Dip (2013) Александра Шуберта (с продуманным на предкомпозиционном этапе световым компонентом) и «Призрак антиутопии» (2014) самого Александра Хубеева (где дирижер, помимо руководства ансамблем, производит звуки привязанными к его пальцам пластмассовыми конструкциями, и этот перформанс видели даже в Нью-­Йорке), – некоторым присутствующим показались настолько ужасными, что за знаточество и радикализм рассказчика, придерживающегося изобретательской концепции, сделалось страшно. Вместо того, чтобы предварительно погуглить относительно эстетики Александра Хубеева, бескомпромиссного рыцаря звуковой «эвристики» (от слова «эврика»), давно и прочно сотрудничающего с такими институциями, как Венецианская биеннале современного искусства или с известным бельгийским ансамблем Nadar, его призвали к ответу за музыку, которая отказывается «доставлять радость и удовольствие» прямо в уши желающих и даже требующих от музыки именно этого. Немного грустно, но и показательно: как раз чтобы преодолевать такой вот обывательски-­потребительский подход к музыке, «читки», оказывается, тоже ох как нужны!

Странно, что на третьей лекции, где Кузьма Бодров рассказывал «О специфике работы композитора в театре и кино», все обошлось тихо и мирно. Возможно, знакомый облик Константина Хабенского на видеоэкране в роли Маленького принца из спектакля «Не покидай свою планету», как и отличный грим на исполнителях роли Ленина в спектакле Дмитрия Крымова «Горки-10», отвлек почитателей «всего известного» и критиков «всего неизвестного» от их собственной агрессивности. Как бы то ни было, на заключительном концерте из пьес трех композиторов-­педагогов, дополненных парой современных опусов – «Эфиопским кофе» жительницы Берлина Ольги Раевой и «Меланхолией-21» петербурженки Светланы Лавровой, – Малый зал Сибирского института искусств был полон. И судя по качеству и искренности заключительных аплодисментов, вакцинацией «новой музыкой» Красноярск остался доволен.