Отлично, Константин!

В афише концерта три строки (но какие!): Чайковский («Времена года») – Рамо (Сюита для клавесина соль минор) – Стравинский (Три фрагмента из балета «Петрушка»). Три эпохи, три стиля, три великих имени и три важнейших высказывания – очень ярких и очень контрастных. Очевидно, что драматургия концерта продумана до мелочей: пианист продемонстрировал широкий диапазон своих возможностей – исполнительских, артистических и человеческих. Он и сам как будто распался на три части, превратившись в трех совершенно разных артистов: от поэта, пишущего интимный дневник явно не для посторонних глаз, этакое «письмо Татьяны» («Времена года»), до ярко театрального, эффектного и при этом весьма необычного, не слишком громкого, ироничного «Петрушки». А в середине – галантный француз Жан-­Филипп Рамо, с его барочными виньетками и завитушками, изысканно, с особым мастерством и шармом исполненными Константином Емельяновым, и таким мы его почти не слышали. С каждым произведением, с каждым автором у музыканта свой «роман».

Вот, скажем, Петр Ильич. На конкурсе Константин его много играл: помимо почти обязательного Первого фортепианного концерта в финале, – фа-минорный Романс, Характерный танец и Ноктюрн в первом туре, Скерцо из Шестой симфонии в транскрипции для фортепиано С. Фейнберга – во втором (почти вся программа первых двух туров и вошла в дебютный альбом). Чайковский, как мне кажется, стал тогда его главным козырем: знакомые ноты звучали пронзительно, остро, щемяще. Костю запомнили сразу.

Как же я удивилась, узнав, что он никогда раньше не играл «Времена года»! Ведь его же музыка! И только в пандемию – специально для совместного проекта журнала «Музыкальная жизнь» и «Радио России» «Чайковский из дома» – выучил первую пьесу – «Апрель». Сыграл и победил, завоевав единодушные симпатии зрительского жюри (по условиям конкурса именно зрители решали судьбу призовых мест). Это было в мае 2020-го, а уже в августе пианист записал весь цикл для своего дебютного сольного альбома. Неужели такое возможно? Как видим, да, но дело не только в скорости освоения материала, а еще и в качестве исполнения. С самого первого звука, с «Января», ты понимаешь: «Времена года» – очень личное его высказывание, особенно в лирических номерах. Даже «Ноябрь» и «Декабрь» получились непривычно мягкими, приглушенными, обращенными внутрь, в себя, свои мысли, воспоминания. Ну да, в более громких и театральных пьесах («Февраль», «Июль», «Сентябрь») все немного иначе: пианист как будто отстраняется, превращаясь в зрителя, поэтому я бы выделила их особо.

С «Петрушкой» – своя «петрушка». Эта сюита в авторской транскрипции для фортепиано (1921) стала первым произведением, с которым Константин вышел на сцену Большого зала Московской консерватории – было это девять лет назад на отчетном концерте Мерзляковского училища при консерватории. Тогда этот текст Стравинского казался ему архитрудным, а теперь он играет его легко, шутя, создавая на рояле настоящее оркестровое звучание. Будто учил не по клавиру, а по партитуре и не упустил ни одной важной детали, по крайней мере, в партии главных инструментов. Я сидела на концерте и никак не могла разгадать, как у него это получается. Тут, как оказалось, есть одна хитрость, о которой мы поговорили с Константином (о ней вы узнаете из следующего за этой статьей интервью).

Большой зал консерватории на концерте буквально «стоял на ушах»: публика, захлебываясь от восторга, ревела, как на стадионе. И Константин отблагодарил ее щедрыми бисами, сыграв еще почти целое отделение: «Тамбурин» Рамо, «Паруса» Дебюсси, «Кампанеллу» Паганини–Листа и в конце «Арабески» Шумана. Опять движение по стилям, образам, эпохам, опять все на контрастах. Как мне сказал потом Костя, именно Шуманом он и хотел завершить концерт, потому что планирует свой следующий рецитал в Большом зале Московской консерватории (16 апреля) построить именно на музыке Шумана и Шопена. И это будет еще один Константин Емельянов – романтик, которого мы пока почти не знаем.