События
Осень – урожайное время для столичной музыкальной жизни: гастроли региональных театров, серьезные концертные проекты в Московской филармонии и в «Зарядье». Главный музыкальный вуз страны тоже не отстает: афиши первого осеннего месяца традиционно украшает фестиваль «Творческая молодежь Московской консерватории», где выступают и лауреаты последнего Международного конкурса имени Чайковского, и только штурмующие Олимп будущие звезды.
Еще одна ежесентябрьская музыкальная традиция – Осенний хоровой фестиваль имени профессора Бориса Тевлина. Двадцатилетие фестиваля совпало с еще одним знаковым событием: вся Россия, и даже на федеральном уровне, празднует 90 лет со дня рождения Альфреда Шнитке. Программа фестиваля насыщена сочинениями для хора a cappella, кантатно-ораториальными жанрами с участием оркестра: Реквием, Концерт для хора на стихи Григора Нарекаци, Три духовных хора, кантата «Песни войны и мира».
Внушителен и список музыкальных коллективов: мэтры – Академический большой хор «Мастера хорового пения» радио «Орфей» со Львом Конторовичем, Хор Госкапеллы России под управлением Валерия Полянского. Талантливые молодежные коллективы – Камерный хор Московской консерватории и Хор студентов МГК, студенческие хоры АХИ имени В.С. Попова и ГМПИ имени М.М. Ипполитова-Иванова. Впервые в афише – Академический хор Дальневосточного федерального университета (художественный руководитель – Елена Петухова).
На сцене Большого зала нашлось место и самым младшим участникам фестиваля – Детскому хору «Весна» имени А.С. Пономарева под управлением Надежды Авериной и хору Академического музыкального училища при МГК (руководитель – Тарас Ясенков). Соседство в афише самых разных коллективов, композиторов разных поколений провоцирует размышления о пересечении музыкальных миров, что и вынесено в заглавие фестиваля.
На концерте-открытии прозвучали два полярных произведения Шнитке: знаковое сочинение для конца XX столетия – Реквием – и ранняя кантата «Песни войны и мира», где композитор только ищет свой путь.
Реквием Шнитке, написанный как музыка к фильму-спектаклю «Дон Карлос» по Шиллеру, впитал традиции Малера, Шостаковича и немного Стравинского. Через «ритуальный» жанр композитор транслирует свое ощущение времени, пространства, вечности, жизни и смерти – известное и неизмеримое.
На фоне жутковато звучащего органа, за которым в этот вечер была профессор Евгения Кривицкая, публика погружается в мистическую атмосферу (неочевидную для тех, кто привык ожидать от музыки Шнитке двусмысленной иронии). Отрешенное ангельское звучание «Мастеров хорового пения» под управлением Льва Конторовича заставило зал замереть с первых нот. Поразительно, как коллектив мог лавировать между различными оттенками меняющихся от части к части настроений. Вот змеевидная тема Kyrie eleison гипнотизирует публику, а затем тот же хор напоминает зрителям о неизбежности Страшного суда. С тупой яростью, под острое клацание ксилофона, чеканя каждую долю, музыканты скандируют слова секвенции, доходя почти до хрипоты.
В Tuba mirum органный монстр мануалами и регистрами перекрыл кислород в зрительном зале, визг флексатона и гулкие удары литавр призывали к престолу. После конвейера зла – отрешение и смирение в Recordare. В наэлектризованном пространстве особенно отчетливо звучат «слезинки» трех солисток – Евгении Куровой, Елены Логиновой, Юлии Кузневой: болезненная хрупкость, нежный катарсис. На фоне – эхообразные удары литавр, удары уставшего сердца. Благодаря отрешенному и невесомому голосу тенора Георгия Болотова Sanctus оплетал кружевом, погружая публику в непрерывно-молитвенное и спокойное состояние. В Benedictus хор продемонстрировал чудеса кристально ясной речевой артикуляции, раз за разом проговаривая по слогам: «Be-ne-dic-tus». Затаенное пение меццо-сопрано Полины Шамаевой в Agnus Dei бросало траурную, почти загробную, тень на все пространство зала.
В завершении своего opus magnum Шнитке отличился: никогда в истории композиторы не вводили «Символ веры» (Credo) после мольбы о вечном покое. Человечество «словно держится за ризу Христа», раскрывая Ему душу и обещая незыблемую веру. И все это – под эскалацию звучностей электрогитары и ударной установки. В первом отделении концерта исполнителям удалось представить Реквием Шнитке как nightmare с душераздирающими видениями.
Вторая половина вечера по музыкальному материалу сильно контрастировала с первой. «Песни войны и мира» – кантата, основанная на цитатах народных песен (в русле популярной в конце 1950-х – начале 1960-х годов волны неофольклоризма), – были исполнены в мобильной оркестровой версии Андрея Кулигина, созданной специально по заказу Камерного хора МГК. «Новая партитура, как мне кажется, снимая грузность и пафосную тяжеловесность большого симфонического оркестра, приближает музыку кантаты к индивидуальному стилю Шнитке его зрелого периода», –подчеркивает смысл этой версии художественный руководитель Осеннего хорового фестиваля Александр Соловьёв, вставший за дирижерский пульт во второй части вечера. Действительно, инструментальные краски ансамбля солистов «Студии новой музыки» отступили на второй план на фоне мощи Камерного хора Московской консерватории и студенческих хоров АХИ имени В.С. Попова и ГМПИ имени М.М. Ипполитова-Иванова. В суровой первой части кантаты, где композитор написал развернутое соло сопрано, голос Марии Челмакиной звучал объемно, сочно и пронзительно, как бы имитируя плакальщиц. С юношеской удалью и страстным жизнелюбием были исполнены последующие хоровые части.
Хорошо, что столь малоизвестную публике музыку стало возможным услышать в Большом зале. И камерные версии грандиозных позднеромантических партитур сегодня как никогда в моде. Результат получается различным, и не всегда «весомость» музыки оригинала оказывается на поверку лишней. Так или иначе, было интересно наблюдать за «пересечением» миров: Шнитке – Кулигин.
Отметить двойной праздник фестиваля исполнением Реквиема с его специфической славой, на первый взгляд, не лучшая затея. Но энергия заупокойной мессы Шнитке, помноженная на самоотдачу ведущих хоровых коллективов, дала жизнеутверждающий эффект и вместе с кантатой стала убедительной преамбулой фестиваля.
